Крест короля - Ирина Александровна Измайлова

если вы подставите мне плечо, я — так и быть — прощу вам слезы моей матери и то, что вы пятьдесят пять лет ее обманывали!

Глава 11

О пользе ледорубов

— И теперь они неразлучны, как будто всю жизнь так было. И хотя оба уже старые, но могут еще радоваться и любить друг друга, потому что Господь Бог подарил им любовь, которая старости не знает.

— А они поженятся? — спросила Лорхен, отодвигаясь от начавшего чадить очага и плотнее закутываясь в кроличью накидку.

Ингеборг только развела руками:

— Да откуда же мне знать? Может, и поженятся, если король разрешит. Элеонора ведь королева, ей не все можно.

— Король разрешит! — уверенно проговорила рассудительная Гретхен. — Он же такой добрый. Он мне о-о-очень понравился! И красивый. Я бы сама за него вышла замуж!

— У него уже есть жена, — засмеялась Ингеборг, поудобней пристраивая на коленях миску, в которой она старательно месила тесто, не забывая ногой покачивать люльку мирно заснувшего Эриха. — А тебе, егоза, нужно еще сперва вырасти.

— А если Элеонора поженится со своим рыцарем, — не отставала Лорхен, — у них ведь детки родятся, да?

— Нет! — не удержавшись, прыснула кормилица. — Вот уж деток у них никак быть не может. Это не всю жизнь получается.

— А почему?

— А чтобы нам, женщинам, можно было и отдохнуть от вас, от детишек. Лора, ты что там такое ешь?

— Кусочек морковки.

— Это чтобы потом не обедать, да? И кто тебе позволил красть морковь из кладовки? Зима на дворе, овощей и так мало осталось. Сладу нет!

— Опять не слушаются? — герцогиня Эльза вошла в комнату и раскрыла руки, чтобы обнять кинувшихся к ней девочек.

— Слушаемся! Слушаемся! — хором завопили шалуньи и испуганно умолкли, оборачиваясь к люльке, в которой спал их братец.

Эльза засмеялась, шутливо шлепнув обеих по попкам, и подошла к очагу, расправляя на плечах теплую зимнюю котту.

— Ну как? — спросила кормилица, снизу вверх заглянув в лицо хозяйки.

— Что «как»? — сделала та вид, что не понимает.

— «Что, что»! — сердито передразнила Ингеборг. — Вы хотя бы с ним поговорили?

Герцогиня чуть заметно мотнула головой.

— Почему? — не отставала нянька.

— А разве я сама могу? Могу подойти и сказать, да?

— Да, можете! — Ингеборг покосилась на девочек, затеявших возню с прокравшейся к очагу кошкой. — Не пойму я вас, благородных! Где так вы смелые, сами себе хозяева, а где — так собственной тени боитесь. Вот десять с лишним лет назад вы были храбрая.

— Дура я была десять лет назад! Полная дура! — вспылила Эльза и прикусила губу, чтобы не зареветь при дочках.

— Дуры-то мы, бабы, всегда. Что с нас спросить, коли Господь нас сотворил из ребра, а ребро только на рагу и годится? Но все же иногда нужно что-то делать правильно. Раз уж однажды ухитрились себе жизнь испоганить, то во второй-то раз промазать нельзя!

— И что я должна делать?

— А то, чего вам хочется! Подойти к нему и сказать: «Фридрих, милый, я тебя люблю и все эти десять лет любила! Ты мой рыцарь, я, мол, — твоя дама»... Ну и все такое, как у вас там положено.

Эльза, вся залившись краской, опустила голову:

— Знаешь, Ингеборг... Когда мы были в опасности, когда казалось, что кто-то из нас может погибнуть или мы оба — тогда я ведь не боялась. Я ему почти все сказала. Даже первая его обняла! А он... Он сделал вид, что ничего не понимает!

Кормилица охнула и воздела к небу руки, обильно перемазанные тестом.

— Ну что ж вы, право, такая бестолковая, фру Эльза? Да ведь тогда он по-иному поступить не мог! У вас ведь муж был жив-здоров. А муж, каков бы он ни был, дан Богом. То, что барон Тельрамунд так поступил, это хорошо. Значит, он и впрямь благородный рыцарь, а не кот бесстыжий! Но теперь-то вы — вдова. И если ему скажете...

— А отчего он сам не скажет?

— А оттого, что когда-то вы его любви не захотели. Вот теперь и исправляйте!

Снизу, со стороны двора, донеслись конское ржание, топот, мужские голоса. Эльза поспешно подбежала к окну и приоткрыла ставень. В комнату белым облачком ворвался мороз, искры хрупкого инея легким вихрем осыпались с каменного карниза.

— Охотники вернулись! — сказала герцогиня, закрывая окно и улыбаясь. — И много дичи набили — одних уток семь связок. Да еще шесть диких свиней. То-то сегодня будут пировать! А у нас хлеба вдоволь не напечено.

— Ну это вы зря! — обиделась Ингеборг. — Тесто я замесила для пирога. Как раз с утиными печенками и сделаю. А хлеба кухарка утром много в печь закладывала. Я сама видела. Только вот... Ой! А лед-то!

— Что лед?

— Да льда в погребе почти что нету. Мяса они навезли, надо бы в погреб заложить, а я лед не наколола. Ах ты, вот ведь дура!

Кормилица вскочила, поспешно обтерла руки полотенцем, поправила фартук и ухватила сложенный на крышке сундука плащ.

— Малыш спит. Девочки пускай себе играют. А я сбегаю к реке за льдом.

Эльза пожала плечами.

— Да где там лед? Морозы только третий день, припоя еще и не видно.

— Припоя нет, а в заводи, где камыши,