Диалоги - Диас Назихович Валеев

Готовы любить все и… служить всему! Во мне больше благородной стали, чем грубого чугуна. Поэтому моя душа никогда не ломается, но зато она гнется… Так гнется. Если бы вы только знали, как я страдал в ту минуту, когда сыпал в пивную кружку Магфура Хузеевича порошок!.. Я сознавал свой долг, а сам в это время немел от любви и благоговения.

А к л и м а. Какой порошок? Что ты болтаешь? Какой такой еще порошок?

Х а б у ш (падая перед ней на колени). Я чистосердечно вам признаюсь, Аклима Ярулловна. В ваших руках теперь моя судьба. И судьба наследия Магфура Хузеевича. У меня нет другого выбора — или в тюрьму, или сюда, в этот дом, на его ложе. Сегодня у пивной бочки, что недалеко от вашего дома, я совершенно намеренно приобрел две кружки пива. Подчеркиваю, совершенно намеренно! Я решил поступить по примеру… Есть всякие легенды, и я по примеру некоторых моих предшественников в истории мировой культуры… Когда-то в детстве я увлекался химией. По примеру древних алхимиков я стремился получить яд. Да, яд чрезвычайной силы воздействия на живые организмы! И я решил! Я признаюсь чистосердечно!.. Идеал значителен только в идее, ибо, осуществившись, он только компрометирует сам себя. И ради человечества, ради будущего бессмертия Магфура Хузеевича… я исполнил свой долг! Я… отравил его! Поэтому сейчас я — вы совершенно точно это подметили — как вареная вобла.

А к л и м а. Отравил?.. Магфура отравил?!

Х а б у ш (стоя на коленях). Его уже нет теперь, Аклима Ярулловна! А я… я могу пойти добровольно в тюрьму, если вы… если вы… Сейчас же пойду с повинной.

А к л и м а. Ну, зачем же сразу в тюрьму? Зачем в тюрьму? Из-за меня никто еще других людей ядом не травил… Где он сейчас?

Х а б у ш. Его тело увезли в вытрезвитель.

А к л и м а. В вытрезвитель? Почему в вытрезвитель?

Х а б у ш. Я долго боролся с собой! Гуманистические идеалы боролись во мне с сознанием долга… Его, говорят, забрали как пьяного, нарушившего порядок в общественном месте. Он не успел добежать! И его увезли… в вытрезвитель.

А к л и м а. В вытрезвитель?

Х а б у ш. Видимо, предсмертный бред приняли за пьяную икоту! Грубые люди! (Пауза.) Ему было очень плохо… (Пауза.) И там он умер. Наверняка. (Плачет.)

А к л и м а. Так я и знала. Я так и знала, что он плохо кончит… (Плачет.) Теперь и бить некого будет. Ну, встань, встань. Брюки надо беречь. Вещь… все-таки.

Х а б у ш (поднимаясь с колен). Так мне не идти в милицию с повинной? Вы меня прощаете?.. Ведь ради человечества, ради бессмертия Магфура Хузеевича… Теперь мы вместе будем хранить память о нем.

А к л и м а. Тебя посадят! Тебя посадят!..

Х а б у ш. Если вы сохраните все в тайне, Аклима Ярулловна, никто в мире ни о чем не узнает…

А к л и м а. Судьба, значит.

Х а б у ш. Судьба! И он думал так же… Я запомнил его последние слова, когда его увозили… Самые последние слова: «Так и должно быть». О, это был великий человек!.. А его мечта превратить пустырь в яблоневый сад, его грандиозные опыты в исследовании основ человеческой души!.. Это был человек неизбывного оптимизма и бесконечной веры! И я его отравил!.. Но я продолжу его дело.

А к л и м а. Так сильно, значит, ты меня, любишь? (Плачет на груди Хабуша.) А я привыкла к нему, дураку. Жалко…

Х а б у ш (обнимая Аклиму). И мне жалко. Но он не был дураком, Аклима Ярулловна! Я его верный ученик, и я знаю его. Конечно, на первых порах и мне он казался смешным. Вечно на уме какая-то чепуха! Вечно талдычит одно и то же… Но потом я разобрался. Потом я понял, как содержательны его слова. Они таили в себе высшее благородство. (Снова взрыв рыданий.) Я уверен, если отворить Магфура Хузеевича, открыть его изнутри, то внутри… внутри у него окажутся изваяния древних богов! И уверен, изваяние самого Сократа!

А к л и м а. Уж отворили, наверное. Открыли живот-то… (Плачет.) Но мне… мне капитальный человек нужен для жизни, Хабуш. И чтобы… витамины были. А то — вон врач гормоны какие-то выписывает… О покойном нельзя говорить плохо…

Х а б у ш (поспешно). Я буду стараться, Аклима Ярулловна. (Обнимает ее.)

Входит  А м и р. Потом появляется  М и г р и.

А м и р. Что это такое? Что это еще за обнимания?..

М и г р и (зовет). Магфур! Магфур!

А к л и м а (продолжая плакать). Отец у нас умер. Магфур мой умер. (Оставляя Хабуша, идет к сыну.) Столько раз я его обманывала! Бедный! (Плача на груди сына.) И что он во мне, дуре, нашел? И на кого он меня оставил?.. (Глядя то на Хабуша, то на сына.) Такого доброго человека нет больше на земле, не будет! Кого я бить теперь буду!..

А м и р. Как умер? Когда умер?..

Х а б у ш. Умер.

А м и р. Точно умер? Окончательно?

А к л и м а. Да. Отравился пивом… Какое пиво плохое варят! Люди травятся! (Плача.) А у него организм тонкий! Другие бочку денатурата выглохтят, и хоть бы что!.. Я знала, я ему не раз говорила… сломаешь себе голову, сломаешь!..

М и г р и. Магфур!..

А м и р. Па-па!.. (Вытирает слезы.) Мы не понимали друг друга. Я думал, что такие, как он, не тонут. (Пауза.) Я хотел его исправить, хотел, чтобы он был достоин своего сына. (Пауза.) Но… светлая память о нем навсегда сохранится в моем сердце.

Х а б у ш. Сын. Взрослый сын уже у вас, Аклима Ярулловна.

А м и р. Значит, я теперь… не сын дурака? И не сын сумасшедшего? Мертвые все равны. (Матери.) Не плачь! Ты не знала женского счастья, но ты узнаешь материнское счастье, когда твой сын, которого ты недостойна, возвысит тебя… Теперь я уже — не сын дурака. Что ж, может быть, люди когда-нибудь поставят памятник и ему, моему отцу. Все-таки с его помощью я родился! (Вдруг снова плачет.) Па-па!

М и г р и. Магфур!

А к л и м а (встрепенувшись). Пойдем, Амир! Пойдем, Хабуш. Надо узнать все. Пойдемте из автомата в вытрезвитель позвоним, в морг. Пойдем, Амир.

Уходят. Одна старая Мигри остается