Последняя битва #1 - Данияр Саматович Сугралинов

успел освоиться в этом теле, но все же чего-то ему не хватало — может, той интуитивной легкости, с которой, судя по виденным мною записям, настоящий Скиф преодолевал пространство, или уверенности, что отличала каждое его движение. Так или иначе, расстояние между нами медленно сокращалось.

Мы еще не долетели до деревни, когда что-то мелькнуло на периферии зрения — словно рябь по стоячей воде, едва заметное искажение реальности. Будто призрака ненадолго выбило из астрального плана… Очень большого призрака. Я всмотрелся… Нет, показалось.

Я отмахнулся от этого ощущения, сосредоточившись на погоне. Еще немного, и Скиф будет в моих руках — у него нет шансов. Его козыри — умение летать и ускоряться — бились моими, да и кроме этого и использованных мною артефактов усиления я просто превышал его на два десятка уровней!

Поэтому, когда, обернувшись, Скиф остановился и посмотрел на меня, я смело рванул к нему. Он не стал убегать, лишь ухмыльнулся.

— Вижу, ты догадался, кто я, — сказал он. — А теперь подумай, почему я позволил тебе это сделать, ублюдок.

— Позволил сделать что⁈ — зарычал я, замахиваясь кулаком…

…и в следующее мгновение мир вокруг исказился. Пространство потекло, будто расплавленный обсидиан, а воздух загустел, облепил меня так, словно я угодил в вязкую смолу.

Дьявольское ускорение прекратилось. Крылья тьмы отказали, и я начал падать под торжествующий смех Скифа. Его косы-клинки хищно изогнулись, готовясь к атаке, но вместо этого он отсалютовал мне двумя пальцами и растворился в воздухе, словно его и не было. Его ускорение никуда не делось.

Не сказать, что я сильно удивился. Угар-Намтар тоже умел блокировать мои способности, но его попытки отразила моя Несокрушимая воля, которая сейчас почему-то не сработала. Словно и ее заблокировали вместе со всеми прочими перками и талантами.

Падал я настолько быстро, что не успел особо ничего рассмотреть, а потом удар о землю выбил из легких весь воздух. Я катился по склону холма, ломая редкие чахлые кусты, пока наконец не замер, уткнувшись лицом в пропитанную гнилью землю. В ушах звенело, перед глазами плясали алые всполохи. Кое-как приподнявшись на локтях, я сплюнул изумрудную кровь и попытался осмотреться.

Первого погибшего легионера я даже не заметил — только его разинутый в беззвучном вопле рот, который сразу же растворился в воздухе, как смытый волной с песка рисунок. Второго — увидел во всех подробностях: только что демон стоял в строю, сжимая древко алебарды, — и вот уже его тело обращается в едва уловимый глазом пар.

Все легионеры по периметру построения вдруг начали таять: просто растворялись в воздухе, оставляя после себя лишь исчезающую призрачную взвесь и эхо оборванных криков. Сначала десятками, потом сотнями, потом…

С трудом поднявшись на ноги, я попытался активировать хоть какую-нибудь способность, но тщетно — та же невидимая сила, что сбила меня с небес, продолжала душить любую попытку сопротивления. Пространство вокруг искажалось, словно издеваясь надо мной, переворачивая…

— Все вверх дном! Все ходуном! — исступленно орал Шутник Ридик. — Я предупреждал! И вот это случилось! Все вверх дном! Все ходуном! Все…

— Риди… — Отчаянный крик суккубы Лерры оборвался.

Последние из Летучего отряда растворились в воздухе прямо перед моими глазами — исчезли, словно их и не было. Яростный рев вырвался из моей груди, когда я попытался прыгнуть следом, но ноги предательски подломились, и я рухнул на землю. Падение с высоты не только опустошило две трети моей шкалы жизни, но и превратило кости в острые осколки, пронзающие плоть изнутри. Даже если бы я мог бежать, спасения не было: мы оказались в кольце невидимой смерти, что безжалостно растворяла и демонов, и смертных из Чистилища, неумолимо сжимая тиски.

Оставалось только бессильно смотреть, как гибнут мои товарищи, и ждать своего конца.

— В круговую фалангу! — взревел Молох, пытаясь организовать оборону против невидимого врага. — Держать строй! Спина к спине!

Но его команды только сделали хуже: собранные в плотные группы демоны становились еще более легкой добычей. Я видел, как целые отряды просто исчезали, словно их поглощало великое ничто, растворялись в воздухе, не оставляя ничего, кроме отчаянных взглядов, запечатлевшихся в моих глазах.

Я видел, как Сильва пыталась спасти хотя бы молодых демонов, прикрывая их собой. Она держалась до последнего, как и подобает дочери Диабло, но пространство вокруг них уже начало искажаться. Через мгновение от них остался только ее сломанный меч, тускло поблескивающий в сумраке Окаянной бреши, — зарубкой на сердце еще одна потеря, которую я не смог предотвратить.

Спасти ее пытался Тарзак, который как-то, наверное используя магоинженерный гаджет, создал вокруг себя защитный купол чистой тьмы, накрывший с десяток демонов. Мгновение купол держался, но лопнул, забрав с собой сына Белиала и всех, кто успел укрыться под его защитой. В этой мясорубке я так и не понял, был ли там Деспот.

В этот момент я сообразил: мы обречены. Что бы мы ни делали, невидимый враг просто стирал нас из реальности, отрезая все пути к отступлению и сжимая сферу.

— Центурион, вот ты где! — закричал Горвал, спеша ко мне. Он и остальные из моей когорты держались вместе. — Ранен? Сейчас мы тебя вытащ…

Его голос оборвался, а спустя секунды моя когорта просто перестала существовать. Славикус с его неизменной флягой, молчаливый Холод, виртуоз меча Мурасаме, гордая Анила, проглот Кродис, мой ординарий Агата, могучий Рубин — все они исчезли за считаные секунды. Я даже не успел попрощаться, а разум лишь сделал пометку, что незримый убийца не тронул тело Угар-Намтара, свалившегося на землю после исчезновения Рубина.

Где-то в череде мельтешащих демонов я заметил союзных смертных: Ириту, Краулера, Бомбовоза, Тиссу и Гироса. Они пытались пробиться ко мне, но пространство вокруг них уже начало сжиматься. Я устремился к ним, отчаянно пытаясь успеть, но споткнулся, а когда поднялся, их и след простыл.

Генералы пали последними. Яростный Молох, пытаясь организовать хоть какое-то сопротивление. Расхохотавшийся в отчаянии Аваддон, бросившийся на невидимого врага с боевым кличем. Суровый Агварес, до последнего прикрывавший отступление выживших…

В небе парил Люций в теле Скифа, наблюдая за расправой с нескрываемым удовольствием.

На вершине холма в группе призванных я видел улыбающегося Лариона, его руки, воздетые к беззвездному небу Окаянной бреши, словно дирижировали происходящим. Улыбка верховного жреца казалась особенно жуткой — словно добрый целитель дарил ее ребенку.

Остальные смертные, ставшие приманкой для нас, стояли в отдалении, не вмешиваясь. Да и незачем: мы подверглись тщательно спланированному массовому