Гладиатрикс - Рассел Уитфилд

Лисандра выбралась из бассейна и привычно вскинула руки над головой, чтобы Вария могла ее обтереть.

— Двое самых ненавистных мне людей объединились против меня, — сказала Лисандра, укладываясь на стол для массажа.

— Какая разница, чем они там занимаются, — не по возрасту прозорливо рассудила Вария. — Ты все равно победишь сперва Нестасена, а потом и Сорину, потому что ты — лучшая!

— Так и должно быть, — проговорила Лисандра, начиная едва ли не извиваться от удовольствия под умелыми пальчиками юной римлянки, выдавливавшими из ее тела дурное напряжение. — Я просто обязана сойтись с Нестасеном, Вария.

— Но почему бы нам просто не казнить его за… — Вария вовремя прикусила язык. — Ну, за то, что он натворил?

— Нам? — подняв бровь, с удивленной улыбкой переспросила Лисандра.

Вария, сосредоточенно трудившаяся над ее ногами, не ответила, и спартанка сказала:

— Я мечтаю отомстить и совсем не хочу, чтобы его просто казнили! Афина будет на моей стороне. Я одержу победу. Мой последний удар пронзит ужасом сердце Сорины.

Лисандра немного помолчала, соображая, стоит ли излагать девочке самые заветные и не особенно внятные мысли. На миг ей стало стыдно, однако подспудная нужда открыть кому-нибудь сердце все-таки победила.

— Теперь я понимаю, что это самое важное.

— Перевернись, — велела Вария.

Девочка умастила бедра Лисандры и спросила:

— Ты о чем?

— Я не вполне убеждена, что сумею выиграть у Сорины, — тихо, ответила спартанка. — Мало ли что я говорю. На самом деле я совсем не так уверена в себе, как следовало бы. Каждой из нас очень даже есть за что драться. Я не сомневаюсь в своем искусстве, но ее жажда победы ничуть не меньше моей. Может, я моложе и в чем-то сильней, но она — Гладиатрикс Прима, ни разу не побежденная. У нее огромный опыт, который может сказаться.

— Что за глупости, — упрекнула Вария. — Была она когда-то великой, да вся кончилась. Ты победишь!

Лисандра пропустила мимо ушей высказывание девочки, полное слепой веры, и продолжала:

— Если я побью Нестасена, то у меня уже не будет сомнений в том, что я сделаю следующий шаг и одержу победу над ней. Поэтому в первую голову мне надо непременно выйти против него. Тогда у меня вырастут крылья. Победить его — это сейчас для меня все. Побить Нестасена — и Сорина сразу станет в два раза меньше, в смысле, вот тут. — И она постучала себя пальцем по лбу.

Вария пожала плечами.

— Не пойму, о чем ты так переживаешь, — сказала она. — Он уже все равно что мертвый. На арене еще не бывало такой гладиатрикс, как ты. Ты — лучшая с самого начала времен!

— Ну да, — ответила Лисандра больше по привычке, нежели убежденно. — Я, наверное, и правда взялась глупости городить.

Ей и самой очень хотелось бы верить в это.

LI

— Не делом ты занимаешься, — утирая рот от пивной пены, проговорил Катувольк.

— Нет, это ты неизвестно чем занят, — ощетинилась Сорина. — Ты тренируешь ее!

— Лисандре необходима помощь, чтобы справиться с Нестасеном, — серьезно ответил молодой галл. — К этой схватке только я могу худо-бедно ее приготовить.

— Верно, — сказала Сорина. — Но, помогая ей, ты, возможно, тем самым готовишь мое поражение. Ты делаешь ее все быстрей и сильней, чтобы дать ей возможность противостоять силе мужчины. Так что ты сам вынудил меня упражняться с Нестасеном. Если я и вправду собираюсь ее убить, то мне нужны все те качества, которыми, благодаря тебе, обладает она!

— Может, и так. — Катувольк передал дакийке бурдючок с пивом. — Но это ведь не главная причина, верно? Тебе гораздо важнее вывести ее из равновесия.

— Да, не без этого, — кивнула Сорина. — А что такого? Ей можно строить против меня козни, а мне против нее — нельзя? Пусть знает, что меня так просто не проведешь. Не одной ей можно в игры играть.

Катувольк чуть помолчал, потом спросил:

— Неужели ты не могла найти другого напарника для учебных боев? Кругом уйма гладиаторов. Ни один не отказался бы тебе помочь.

— Это так, но я уже выбрала Нестасена. О причинах мы уже говорили.

— Он ведь изнасиловал ее, Сорина! То, что ты делаешь, бесчестит тебя!

— Честь, Катувольк?.. — Ореховые глаза амазонки так и сверкнули. — Она умерла вместе с Эйрианвен, а может, и раньше, когда я стала рабыней. Эта самая честь воскреснет не прежде, чем Лисандра будет мертва, а Эйрианвен — отомщена. Остальное не имеет никакого значения.

— Неужели ты думаешь, что британка одобрила бы твои дела? — с нескрываемым отчаянием проговорил Катувольк. — Нравится тебе или нет, а ведь она любила Лисандру.

— А я любила ее, — вспыхнула гневом дакийка. — Она мне как дочь была, Катувольк! Эйрианвен умерла — и у меня будто часть сердца откроили! Ты представить не можешь, что я пережила! Ну да, удар нанесла я, но ее кровь — не на моих руках. Лисандра! — Сорина выговорила это имя с такой жгучей ненавистью, что у Катуволька мурашки побежали по спине. — Всюду она!.. Пока не появилась эта спартанка, мы были счастливы, насколько это возможно в местечке вроде нашего луда. Мы с тобой очень дружили. Себе-то не соврешь, Катувольк, наша дружба стала не та, что когда-то! Эйрианвен была жива… Все стояло на своих местах, было правильно. Даже Нестасен!.. — Сорина воздела руки. — Сколько лет он провел в луде, и никогда ничего! Да, он всегда был жестоким, но никого не насиловал! Вообще пальцем не трогал! Явилась эта спартанка, и его как подменили. Она ведьма, Катувольк! Где ни пройдет — всюду ненависть и смерть! Снаружи вся такая целомудренная и отстраненная, а тело свое демонстрирует будь здоров как, утверждая, что это якобы естественно! Помнишь, как ты сам попал в ее сети? Бальб исполняет каждую прихоть этой девицы! Палка — прикинь, даже Палка! — и тот ее полюбил!.. К кому он когда вот так относился?.. Лисандра постоянно творит свое ведовство, и добром это не кончится. Я убью ее, пока она не погубила всех нас.

— Женщина, ты спятила от ненависти, — сказал Катувольк. — Ты не совладаешь с Лисандрой, потому что ненависть туманит твой разум!

Сорина вскочила со скамьи.

— Не смей так говорить! — срываясь на визг, закричала она ему прямо в лицо. — Я ее уничтожу, рассеку на части и выкупаюсь в ее крови!

Молодой галл даже попятился. Глаза дакийки полыхали безумием. Разговаривать с ней, как ни печально, было больше не о чем. Огорченный наставник повернулся и собрался было идти.

— Катувольк!

Он глянул через плечо. Сорина поймала его взгляд и не спеша, этак с расстановкой, плюнула наземь.

— Ну и отправляйся… к этой. Между нами все кончено.