Ленин без грима - Лев Ефимович Колодный

Но и про электричество думал потому, что марксисты в Европе обращали на него особое внимание, полагая, что, если век пара был веком капитализма, то век электричества — это их время, на электроконе они мечтали въехать в социалистический рай. Прочитав в ссылке на немецком языке монографию вождя германских марксистов Карла Каутского «Аграрный вопрос», Ленин обратил внимание, что тот указал на важное значение электричества в земледелии. К тому времени в Германии вышло много сочинений о значении электричества в сельском хозяйстве, они попали в поле зрения «Н. Ленина», написавшего под таким псевдонимом после ссылки монографию «Аграрный вопрос и „критики Маркса“». В ней обращалось особое внимание на то, что электричество можно передавать на большие расстояния, им можно управлять, создать «систему машин» не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве. Одним словом, уже тогда наш вождь свято уверовал: на электроконе марксисты въедут в социализм.

Однако, не дожидаясь светлого будущего, капиталисты заливали светом города и деревни не только в бежавшей впереди прогресса Германии, но и в матушке-России, о чем хочется напомнить.

Площадь храма Христа Спасителя, Рязанский вокзал, фабрика Алексеева, сад Эрмитаж, Каменный мост и ресторан «Яр» в Москве осветились лампочками «господина Яблочкова» аж в 1880 году. Спустя три года зажглись огни в Кремле.

«Колокольня Ивана Великого вместе с Успенской ее частью и Филаретовской пристройкой была увешана по всей высоте 3500 электрическими лампочками Эдисона.

…По ограде Кремля со стороны реки были размещены на башнях 8 больших и малых солнц», — свидетельствует журнал «Электричество» за 1883 год.

Таким образом, задолго до «лампочки Ильича» Москва осветилась другими источниками света, Яблочкова и Эдисона. Причем последние, американские как самые дешевые и долговечные начали триумфальное шествие по всему миру, в том числе в России.

В центре Москвы рядом с Дворянским собранием каменщики построили здание в русском стиле, со стрельчатыми окнами, башенками, протянувшееся вдоль Георгиевского переулка. Его вот-вот должны отреставрировать и отдать художникам как «Малый Манеж». Но это здание первой в городе Георгиевской электростанции. Она дала ток в 1888 году, осветив сектор города между Большой Никитской, Большой Лубянкой и бульварами. Станция появилась усилиями «Общества электрического освещения 1886 года». Кроме Георгиевской функционировали небольшие станции — Городская, Кремля, университета, императорских театров, вокзалов… Наконец, между Садовниками и Раушской набережной «Общество 1886 года» возводит большую электростанцию, известную по сей день большими корабельными трубами, дымящими в морозные дни выше крыш.

Осенью 1897 года в «Славянском базаре» дали банкет на сто пятьдесят персон в честь открытия этой станции, а весной того же года через Москву проследовал в Сибирь Владимир Ильич, провожаемый родными, с Курского вокзала до Тулы. Туда же последовали Кржижановский и Старков. В том же году их питерский оппонент Роберт Классон принимает заведование московскими электростанциями, успев к тому времени проявить истинную любовь к электричеству на Раушской набережной, ставшую штаб-квартирой энергетиков.

Через год в Москве их стараниями поднялись четыре трубы мощной «Трамвайной» станции, ее корпус выглядит, на мой взгляд, гораздо привлекательнее, чем громоздящийся рядом с ней у Каменного моста Дом на набережной, построенный для соратников Ильича, ставших жертвами его выдвиженца.

По всей Москве протянулись рельсы городской электрифицированной железной дороги, по ним сейчас курсируют трамваи.

Набравший силу Роберт Классон взял под свое крыло Василия Старкова, отбывшего ссылку, предложив ему место заместителя управляющего «Общества 1886 года».

Инженер Классон в служебной автобиографии записал: «Занимаю самое подходящее место». Поскольку умер он в 1926 году, то не попал под «красное колесо». Газета «Правда» успела посвятить ему некролог, где он характеризуется как блестящая, тонкая, разносторонняя, красивая натура с горячим сердцем. Эта натура после революции 1905 года на ходу перестроила станцию на Раушской набережной, вызвав удивление специалистов. В тот год, когда Ильич, опасаясь ареста, уехал на Запад, напротив Кремля дали ток более мощные турбины. К тому времени Классон успел построить электростанции в Питере, Баку.

Когда Владимир Ильич создал партию большевиков, Роберт Эдуардович построил первую в мире электростанцию на торфе. Весной 1912 года в урочище Белый мох под Богородском появилась палатка. А в мае 1913 года станция дала ток. За год вырубили деревья, проложили узкоколейку, возвели поселок, гостиницу, машинный зал, смонтировали импортные машины. И все это исполнили с июня по май. Как назвать такие темпы? Большевистскими? Инженеры электрифицировали Москву без помощи городского головы, генерал-губернатора, министров царского правительства и, конечно, без содействия Николая II. Поскольку то было не царское дело.

Вместе с Классоном занимались станцией на торфе не только Василий Старков и Глеб Кржижановский, сидевшие слева от Старика на историческом снимке. В числе энергетиков-торфяников под Богородском оказался член «Союза борьбы» Иван Радченко. Как раз в это время бывший шеф боевиков и экспроприаторов Леонид Красин занимался делами «Сименса» в Москве. Эта фирма специализировалась на высоковольтных ЛЭПах — линиях электропередачи, прокладывавшихся между электростанциями на все большие расстояния.

Называю имена людей, знавших Ильича, но кроме них были десятки других пионеров электрификации России. Как писал Ильич по другому поводу: «Узок круг этих революционеров». Но к народу российские энергетики были очень-очень близки. Могу доказать очень просто эту мысль интересной цитатой. Бывший до революции староста деревни Андроново под Павловским Посадом рассказал архивистам Мосэнерго, как произошла у него первая встреча с одним из таких пионеров, начальником строительства станции под Богородском Леонидом Винтером, будущим начальником строительства Днепрогэса.

«Приехал к нам Винтер, говорит:

— Собирайте сход, дело есть.

— Так пора-то рабочая, — отвечаю, — отсеемся, тогда уж.

Но Винтеру сильно некогда было.

Собрали сход, решили, чтобы за каждую мачту, которая на нашей земле будет поставлена, электрическое общество четыре рубля в год платило.

А за то, что сход собрали, народ от дела оторвали, Винтер тогда сто рублей дал. Разделить велел».

Да, с размахом были технологи господа Классон, Винтер и другие любители электричества. За словом в карман не лезли, доставали оттуда тугие кошельки. Денег хватало и на сход крестьян, и на банкет в «Славянском базаре», и на буржуазную квартиру в Садовниках, где в просторной квартире Глеба Максимилиановича нашлось место для аппарата прямой связи с кабинетом Ленина в Кремле, когда без его палки энергетики не могли шагу ступить вперед по пути электрификации России.

Близость электрификаторов к народу выражалась не только в умении говорить с крестьянами, по чьей земле побежали, полетели провода. Как пелось некогда в популярной песне композитора Захарова в исполнении хора имени Пятницкого? Цитирую по памяти, не ручаясь за абсолютную точность, поскольку услышал песню до войны:

От деревни