Последний конвой. Часть 3 - Виктор Романович Саморский

— Лидия Андреевна, — Стивен опускает взгляд, — нужно тело Быкова осмотреть. Необходимо ваше заключение для начала расследования.

— Жди.

Установила систему с физраствором, кое-как пристроила штатив рядом с носилками. Василек покорно сел рядом, присматривать за больным. Остальных выгнала на улицу. В землянке и так дышать нечем.

Выбралась наружу. Стивен стоит — курит. Ждет.

— Пошли, — говорю. И только потом сообразила, — а куда идти нужно?

— В кузове УРАЛа тело лежит.

— УРАЛ — это какой из них? Я же не разбираюсь.

— Вон тот, — показал пальцем.

Джон и Костик остались у землянки. Подтянулся Мишка и Ашвани. Сидят — дымят папиросками все четверо. Мишка же вроде не курил раньше? Или я просто не замечала. Ага, закашлялся, значит, точно не курил. Вот же шалопай. Вернусь, втык сделаю, чтобы здоровье смолоду не гробил.

Шли молча. Асур пристроился следом за Стивеном. Двигался плавно, бесшумно, словно тень.

Я не выдержала:

— А этот чего с нами поперся?

— Телохранитель, — пояснил Стив.

— Хм… Он же по-нашему ни бельмеса не понимает.

Стивен тяжко вздохнул и кивнул головой:

— Я знаю.

— И как же вы общаетесь?

— Пока никак.

2 марта 32 года.

Вечер.

* * *

Быкова хоронили после подъема и построения личного состава. Не присутствовали только тяжело раненые. Даже Арсений приковылял, поддерживаемый с одной стороны Василием, а с другой — Ашвани. Очень уж пестрая команда помощников у меня собралась, нарочно не придумаешь.

На построении выступил Пауль. Еле сдержалась, чтобы этому выродку принародно глаза не выцарапать. Стивен удержал. Убедил, что не стоит связываться. Мол, всему — свое время. Где-то я уже слышала сегодня эти слова. Вот только не помню, кто сказал. Кажется, именно Пауль их и произнес. Ну ладно, пусть пока поживет. Я не злопамятная. Я просто злая. И память у меня хорошая. Придет время, я тебе, козлина, все припомню…

Речь главного «фашиста» большой оригинальностью не отличилась. Повторно сообщил о смерти Быкова, для тех кто в танке… Да уж давно все знают. Такую новость просто невозможно пропустить. Разве что в коме нужно лежать, ничего не видеть и не слышать. Мне кажется, еще неделю обсуждать будут во всех закоулках лагеря. Хотя никто особо не удивлен. На фоне остальных событий так, заурядное убийство.

Потом Пауль что-то промямлил про священный долг перед Метрополией, который мы обязаны выполнить сполна. Прозвучало пафосно, напыщенно и претенциозно. Неестественно, одним словом. И в конце заявил, что он с радостью продолжит дело Быкова.

Сам себя короновал. Маладетц, чо? А как же выборы нового эмиссара? То есть он вот так, внаглую, проигнорировал все правила и инструкции? Манкировал всеми законами и уставами. Самозванец чертов! И ведь не скажешь ничего наперекор. Режим чрезвычайного положения. Абсолютная власть в руках временно исполняющего обязанности эмиссара, то бишь — начальника экспедиции.

После Пауля пришлось выступать Стивену, должность обязывала. Голос хриплый, уставший. Глаза потухшие. За последние пару недель стал старше лет на десять. Обратила внимание на приступы кашля, нужно рану осмотреть. А то со всей этой беготней и заботами перевязку он пропустил. Говорил тяжело, с натугой. Словно выдавливал из себя по одному слову. Не привык человек к повышенному вниманию. То ли стесняется, то ли нервничает. А может быть, и то и другое одновременно.

Ужин невольно стал поминками. Только ни у кого кусок в горло не лез. Да и жратва показалась совсем невкусной. То ли наш повар до сих пор не отошел после стресса и сварганил полную халтуру, то ли уже надоело однообразие — до чертиков. Одним словом, суп я поковыряла ложкой и выплеснула на песок, лепешку в бумагу завернула — пригодится, потом сожру. Один только чай и выпила. Но и с ним не повезло. Комбучи остыл и оказался на вкус, как помои.

Посмотрела по сторонам, да — почти никто не ест. Даже наемники, и те без особого аппетита ложками ковыряют. Значит, я не одна такая впечатлительная. Всех проняло.

Затем Пауль объявил, что через час — старт колонны. Общая готовность. Время пошло.

Водители принялись метаться по лагерю, как электровеники. Заправлять технику, заливать масло, подкачивать шины и продувать свечи. Или что они там, перед выездом должны делать? Я не в курсе…

Ровно в 19:00 по местному времени длинными гудками был дан старт колонне, и мы тронулись с места.

* * *

На стоянке прибежал Стивен, попросил уделить две минуты.

— Слушаю тебя.

— Лидия Андреевна, вы можете дать пояснения по заключению?

— Что именно тебе непонятно?

— Вот здесь написано — раневой канал длинный и глубокий, края раны ровные и острые. Нанесен предположительно холодным оружием — ножом или кинжалом большой длины, слева — направо, одним сильным режущим движением.

— Что непонятно?

— Я думаю, — смутился Стивен, — что это был не нож. Точнее нож, но…

— Ничего не поняла.

— Мачете.

Я на секунду задумалась, вспомнив ту страшную штуку, которую Быков подарил Джарвалю.

— Ну да, вполне может быть, — согласилась я с его предположением, — а что, разве в конвое еще один такой огромный ножичек имеется?

Стивен пожал плечами:

— Я не знаю.

— Ну хорошо, — нахмурилась я, — допустим, мачете вполне подходит под описание раны. Нож большой, тяжелый, острое и длинное лезвие. Единым ударом можно отрубить голову человеку. Но что это меняет?

— Именно об этом я и хотел с вами поговорить.

— Я слушаю.

— Мачете, как вы выразились, очень большой и приметный ножичек. Я ни у кого из наших такой не видел, кроме Быкова.

— Так он его Джарвалю подарил.

— Пауль и Быков служили вместе на болотах.

— И что?

— У Нойманна вполне может быть точно такой же.

Я задумалась и пропустила реплику.

— Быков рассказывал, что на болотах свинорылых немеряно. Этими ножами их разделывали, шкура толстая, обычный нож не берет. А еще у Быкова была прекрасная реакция и хорошие навыки. От обычного ножа он бы уклонился, поставил блок или выбил его встречным ударом. Но не мачете. Слишком тяжелая штука.

— То есть, ты Пауля подозреваешь?

— Да, — не стал отрицать Стив, — только у меня никаких материальных доказательств нет.

— Чем же я тебе могу помочь?

— Вы сказали, что можете сделать сравнительный анализ крови.

— Принесешь нож — сделаю обязательно.

—