После бури - Фредрик Бакман

– Да. Думаю, я бы так и была наивной и веселой маленькой девочкой. Ходила бы на вечеринки, пила мерзкие шоты и сплетничала в школе о том, кто с кем переспал. Сидела бы ночами напролет и слушала Анину болтовню по телефону о том, какой же был сексуальный этот Беньи…

– Я и сейчас ничего! – решительно перебил ее Беньи.

– Да, да, красавчик, никто не спорит. Но если бы ты не знал об этом, был бы еще симпатичнее, – улыбнулась Мая.

Он немного помедлил, прежде чем задать следующий вопрос:

– Ну а потом? После школы? Ты бы осталась? Если бы не Кевин.

Мая всерьез задумалась:

– Да… не знаю, наверное. Наверное, я бы сошлась с каким-нибудь придурочным хоккеистом, завела маленький домик с маленьким садом, двух детей, кота Симбу, собачку Молли…

– Мне нравится, что своим будущим питомцам ты дала имена, а детям нет, – хмыкнул Беньи.

– Пока что я больше люблю животных, – хмыкнула она в ответ.

– Ну и ты будешь счастлива? В этом домике?

Мая снова положила голову ему на плечо.

– Да. Думаю, да. Но песни я буду писать отвратные.

Беньи рассмеялся:

– Я могу жить там с тобой, если тебя вдруг бросит муж.

– Это может случится только если ты его «перевербуешь».

– Ты права, – согласился он.

– Я тобой горжусь, – шепнула она ему в плечо.

– Я тоже тобой горжусь, – ответил он ей в макушку.

Двумя рядами ниже кто-то возмутился:

– А как же я? Мной никто не гордится, что ли? Друзья еще называется! Говнюки вы, а не друзья! Если бы я не установила на твой телефон приложение для слежения, то в жизни не догадалась бы, что вы здесь!

Ана мрачно перелезла через сиденья. Мая готова была сквозь землю провалиться – у нее в телефоне было девять пропущенных звонков.

– Погоди… ты установила у меня следящее приложение? Чтобы знать, где я? Зачем? – обличающим тоном воскликнула она, на что Ана в полном недоумении развела руками:

– А вот затем! Именно из-за таких ситуаций, как эта!

70

Хоккеисты

Игроки основной команды приняли душ и разошлись по домам; Амат, Зазубами и Столичный остались в раздевалке последними. Они уже почти переоделись, когда Амат набрался мужества и спросил:

– Слышь, Зазубами, не хочешь немного потренироваться завтра утром? Как раньше… просто шайбу покидать… я попрошу вахтера пустить нас.

Зазубами радостно закивал. Столичный приподнял одну бровь и осторожно спросил:

– А можно с вами?

Амат просиял. Помедлил немного, а потом, еще раз преодолев неуверенность, предложил:

– А может… прямо сейчас поиграем?

Без лишних рассуждений они стянули с себя всю одежду и снова надели форму. На трибуне группка зрителей уже двигалась к выходу, но когда игроки вышли на лед, все обернулись: вахтер, Фатима, Суне, Петер, Беньи, Мая и Ана. В это время свет в ледовом дворце уже полагалось выключить, а двери запереть, но никто об этом даже не заикнулся. Амат сделал круг и пробил Зазубами в правую девятку ворот, шайба со свистом влетела в сетку, и от этого звука у всех, кто сидел на трибуне, сжалось сердце. Фатима впервые за много месяцев видела своего ребенка счастливым – он смеялся и ликовал.

– Смех на площадке, значит, в этом мире не все так херово… – пробормотал вахтер и пошел в подсобку, чтобы немного побыть наедине со своими чувствами.

Суне засмеялся, и пес лизнул его в лицо. Петер как будто вернулся в родной дом, никогда еще это чувство не было острее. На трибуне напротив сидели Беньи, Мая и Ана. Амат остановился возле них и задиристо крикнул Столичному:

– Эй! Ты знаком с Беньямином Овичем? Он у нас здесь легенда! Когда-то он неплохо играл! Не так хорошо, как ТЫ, конечно, но вполне себе НИЧЕГО…

Беньи долго сопротивлялся. Дольше, чем можно было предположить. Но потом выругался, встал и пробормотал:

– Дайте мне сраные коньки, я этому шуту кости переломаю…

Мая и Ана захохотали так громко, что смех зазвенел под потолком ледового дворца. Амат тоже засмеялся, а Столичный, стоявший с ним рядом, спросил шепотом:

– Он ведь это про тебя, да? Это он ТЕБЕ кости хочет переломать?

Беньи ворвался в подсобку к вахтеру и вернулся уже на коньках. Вахтер провел всю жизнь в этом ледовом дворце, но лучшего мгновения он припомнить не мог. Цаккель и Бубу уже поднялись в офис, чтобы спланировать следующую тренировку, но, услышав шум и гам на льду, вернулись на трибуну. Когда Бубу увидел Беньи, вид у него был как у лабрадора, заслышавшего звон ключей у входной двери. Цаккель, с виду невозмутимо, сказала:

– Я сама доделаю. Иди поиграй с друзьями.

Бубу, спотыкаясь, в восторге слетел с трибуны, но Цаккель в офис не вернулась. Она стояла и смотрела, как Беньи гоняется по площадке за Аматом, а Амат смеется и уворачивается и как Бубу, надев коньки, тоже выкатился на лед. Произошло чуть ли не самое прекрасное, что бывает на свете: люди, почти уже взрослые, забыли, что они взрослые.

Они разделились: Беньи, Бубу и Зазубами – в одной команде, Амат и Столичный – в другой. Они оказались в меньшинстве, поэтому для ровного числа уломали Петера надеть коньки и присоединиться к ним. Мая глазам своим не верила, но тот вышел на лед, и… похоже, оторвался по полной.

Столичный давал пасы Амату там, где любой пас, казалось, был невозможен. Каждый раз это выглядело как чистой воды везение. Амат пробил по воротам и, проехав на обратном пути мимо Бубу, задыхаясь, выпалил:

– Ты видел этот пас? Как мне жалко «Хед». Как мне их жалко. Этот парень читает мои мысли…

Столичный допустил только одну ошибку. Он сделал финт и проскочил мимо Беньи так, что тот потерял равновесие, и все засмеялись. После этого Беньи не оставлял ему ни сантиметра свободного льда, преследуя его, как рассвирепевший барсук.

– Обязательно было ржать? Он ведь меня убьет! – прошептал Столичный Петеру, когда тот остановился у ворот, но Петер только ухмыльнулся.

– Не волнуйся, здесь он тебя не убьет. Слишком много свидетелей. Ты просто исчезнешь в самый неожиданный момент. Знаешь, у нас тут вокруг большой лес, можно где хочешь закопать, никто даже искать не будет!

Столичный уставился на него так, будто в самом деле пытался понять: то ли здесь шутки такие тупые, то ли Петер говорит на полном серьезе. У него за спиной Беньи преследовал Амата от борта к борту, и, когда они долетели до дальнего конца поля, оба были лиловые от изнеможения. Бубу подкатил к ним убедиться, что все в порядке, но