Раб из нашего времени. Книги 1 -7 (СИ) - Юрий Иванович

Уже следующим утром полковнику доложили о том, что новенькие — птички самого высокого полета и с ними могут быть крупные неприятности. Имелось в виду, что если такие персоны вливались в полк инкогнито, а потом погибали, то командованию все равно это ставилось в вину и грозило ощутимыми моральными нападками. То есть, даже не зная о титулах, командиру полка все равно было легче и удобнее сразу прикрыть представителей голубой крови, чем потом разбираться с их сумасшедшими от скорби и негодования родственниками. Конечно, в бою всех не прикроешь и в тылы уйти не заставишь, но хотя бы в бытовых ситуациях, в запрете тех же самых дуэлей между собой слово командира могло сделать очень много.

Другой вопрос, если представители элиты, пробившиеся в состав полка, не признавались в своих родословных открыто и не требовали к себе уважительного отношения официально. Таким воинам приходилось в любом случае изначально пройти горячее горнило холодного отчуждения, недоверия и откровенных проверок на «чистоту родовитой крови». И только после нескольких дуэлей или парочки ожесточенных боев с противником, когда представители титулованного семейства делом доказывали свое право на непомерную гордость, к ним начинали относиться с должным уважением и держаться на соответствующей дистанции.

Но пока этого не случилось, стоило ждать неприятностей. И полковник перед выходом в путь после ночлега в сердцах воскликнул:

— Зря я их взял в полк! Пусть бы они шли на общих основаниях по всей цепочке. В любом случае попали бы куда-то в иное место! — после чего обратился к майору, своему заместителю по кадрам: — Присматривай за этой троицей особенно тщательно. Если только они первыми начнут вести себя провокационно или презрительно обращаться к новым товарищам, постараюсь исправить ситуацию тем, что просто вышвырну их из полка за грубые нарушения внутренней дисциплины. Хорошо, что в нашем уставе и такой пункт есть на период испытательного срока.

И когда уже майор повернулся уходить, полковник что-то припомнил и добавил:

— Да, заодно проверь их порядочность боевого братства. Пусть на сегодняшнем привале вечером заступят в наряд на полковую кухню.

Но первый полный походный день прошел без особых эксцессов или осложнений. К новеньким присматривались, вернее, засматривалась мужская часть полка и презрительно окидывала взорами женская. Но никто вначале не тронул, не обидел и не попытался затеять с ними какую-либо конфронтацию. «Южная сталь» двигалась к Леснавскому царству в обход отделяющей от зроаков Скалы и намеревалась достичь места боевого дежурства за восемь дней. И первый день похода выдался самым суматошным.

Соотношение мужчин и женщин в этом воинском формировании наемников было как два к одному, лишний раз доказывая полное равноправие полов в империи Моррейди. Другой вопрос, что текучесть кадров в женской трети полка являлась в несколько раз большей из-за вполне понятного оттока наемниц на гражданскую жизнь по семейным обстоятельствам, так как интимные отношения считались сугубо личным делом каждого. В связи с чем и получалось, что ветеранов-мужчин имелось очень много, а вот женщин, про-служивших более пяти лет, — всего лишь пара десятков. А уж тех, кто мог похвастаться более чем десятилетним стажем официального ношения золотистого берета, вообще считаные единицы. Их ценили, без сомнения, уважали, восхищались и прислушивались к каждому слову. Даже вполне справедливо побаивались, потому что были для того веские причины.

Об одной такой воительнице, отработавшей по контрактам в полку уже более восемнадцати лет, всегда вспоминали и выделяли особо. Кстати, одна из тех самых пяти человек личного состава, которые по праву гордились своими досточтимыми, титулованными предками. Причем вообще все титулы в языке поморов звучали совершенно непонятно, непривычно и порой даже дико. Как и вежливые обращения к ним. Но еще во время вычитки книги по правилам хорошего тона девушки с Земли четко уяснили для себя пирамиду титулов, перевели их в свои понятия и четко знали, что заува — это не кто иная, как графиня, к которой в гражданской жизни надо обращаться «ваша праведность».

И вот эта самая госпожа заува, с запоминающимся именем Апаша Грозовая, весьма соответствовала как слухам о себе, так и своему жесткому имиджу. Ей недавно исполнилось сорок лет, и она одновременно являлась неким катализатором душевного настроя, постоянным возмутителем спокойствия и жестким гарантом стабильности в полку. Про непререкаемый авторитет этой женщины и говорить не приходилось, и, хоть пребывала Апаша лишь в звании десятника, ни один военный совет не проходил без ее участия.

Вдобавок о жестокости заувы в бою ходили неприкрашенные легенды. Зроаки и кречи, когда слышали имя Апаша, скрипели от бешенства зубами и вздрагивали от страха. Коварнее этой наемницы и более эффективного, чем она, человека в партизанских или открытых действиях против врагов человечества за последний десяток лет не было на всем пограничье с империей Гадуни. Во время боевых действий она становилась неудержимой, страшной, подлой, циничной и неразборчивой в средствах. И тому были веские причины личного характера. Двадцать лет назад кречи украли у нее двухлетнего ребенка, а потом в битвах со зроаками погибли муж, отец и два брата. Вот с тех пор она отказалась от личной жизни и посвятила всю себя мести до последней капли крови. Рисковала больше всех, сотни раз была на волосок от гибели, получила кучу легких ранений, но умудрилась не только оставаться более восемнадцати лет в живых, но еще ни разу не была значительно ранена.

Ну а когда полк отходил к столице для отдыха и пополнения, Апаша Грозовая всю свою неиспользованную, неуемную энергию тратила на попытку отыскать себе хоть какое-то занятие, не важно как называющееся: развлечение с выпивкой, драчка, потасовка, спортивное соревнование, жестокий спарринг, склока или злокозненное ерничество над своими товарищами по службе. Ее даже в увольнение старались не пускать под любым предлогом, потому что без скандала или шумной драки «выход в люди» не происходил.

И вот с таким ветераном, эдаким ходячим стихийным бедствием, эталоном непререкаемого уважения и авторитета и столкнулись девушки к окончанию второго дня своей службы. Хотя получилось это чисто случайно. Ни накануне, ни во время похода госпожа заува даже не видела троицу новеньких, занятая своими делами и трепетно ожидая только одного — как можно более быстрого продвижения к месту боевых действий. Дорога туда и обратно ей была хорошо знакома, поэтому малейшую задержку в пути, особенно к империи Гадуни, рвущаяся в бой женщина воспринимала как личное оскорбление. Полк за день не успел достичь обычного места ночлега, поэтому встал на ночлег километрах в десяти раньше. Вот Апаша, вернувшаяся в расположение из авангарда, и рассердилась. Сунулась к командиру полка вначале:

— Чего это застряли? Еще час — и были бы на месте!

— Не трогай меня! — предупредил тоже разъяренный полковник. — И без тебя тошно! Тем более что говорить не о чем, завтра наверстаем.

Понятно, что ругаться и спорить с командиром вообще воину не пристало, да и толку с этого никакого: вся колонна уже рассредоточилась в чаще с огромными деревьями и готовилась к ужину и ночлегу. Но на ком-то следовало выместить свою досаду и раздражительность? Вот и пошла заува-десятница между шатров для личного состава и загонов для животных, покрикивая, поругиваясь, придираясь к младшим по званию, возрасту и опыту.

Зашла и на кухню, где три новенькие сослуживицы, сжав зубы от усердия и тягот свалившихся обязанностей, помогали поварам поддерживать огонь, носить воду, сооружать столы для офицеров и убирать посуду. Вначале ветеран наградила нелестными, причем вполне необоснованными эпитетами кашеваров, упрекнув их в подрыве боеготовности полка и намерении покормить ужином не иначе как перед рассветом. Но повара Апашу знали отлично, поэтому и слова не возразили, понимая, что себе дороже обойдется. Но после этого заува Грозовая присмотрелась к совершенно незнакомым лицам стоящих в кухонном наряде и громко высказала свое неприятие странным набором:

— Что это творится на белом свете! Уже соплячек стали в полк набирать! С ведром воды на полусогнутых ходят, а все туда же рвутся, оружием махать!

Явных знаков различия на десятнице не было, ее в полку и так все прекрасно знали, поэтому девушки приняли сердитую женщину за мелкий чин интендантского сословия. Они-то ее первый раз увидели. Ко всему прочему Катерина была просто в отчаянии по поводу того, что ее задумка притвориться княжескими отпрысками не сработала и придется сегодня не просто позже всех улечься в походном биваке, а еще и котлы перед этим драить неведомо сколько времени. Поэтому она и не подумала промолчать, а с ходу нагрубила в ответ: