Раб из нашего времени. Книги 1 -7 (СИ) - Юрий Иванович

Понятно было, что мэтр клоунады и тут балагурит да насмехается, но, с другой стороны, почему бы и в самом деле не представиться как-то более звучно? Графами — это уже слишком, а вот баронами — в самый раз. Да и для уха хоть какая-то новизна появится. А то Борька, да Ивлаев — за жизнь так приелось. О чем я и заявил во всеуслышание:

— Ладно, пока доберемся до Рушатрона, можно и в самом деле нечто такое попробовать. Станем баронами. Здорово? Я буду носить имя Резкий.

Мэтр отрицательно замотал головой.

— Да нет. Резкий — для имени плохо. Прилагательное! Это скорее прозвище, фамилия. Имя другое придумай, не что твердое, крепкое, знаменитое. — Так как я озадаченно молчал, он сам и предложил: — О! Как тебе Цезарь? Барон Цезарь Резкий! Здорово?

И сам захохотал над своим предложением. А я, подхватив очередной кусище угря, стал его жевать и обиженно хмуриться. Издевается он надо мной, что ли?

Уже подхватывая следующий кусок, почуял, как потянуло горелым, и пригрозил:

— Вот он тебе на завтрак и достанется!

— Ну ты… — замялся Леня, подбирая слова и возвращаясь к поворачиванию шампуров. А потом его прорвало: — Настоящий Цезарь Резкий!

На этот раз мы похихикали вместе, и мне новое имя показалось вполне даже естественным. Еще после очередного куска, когда с ним уже почти свыкся, я поинтересовался:

— А тебя как звать-величать будем?

Лицо талантливого клоуна стало грустным и печальным.

— Мне трудно выбрать самому, потому что у меня в жизни только два авторитета. Так что ты сам выбирай. Что лучше: Лев Копперфилд или Юрий Никулин?

Я начал смеяться, еще ничего не поняв. А когда в моем воображении появился рыцарский замок, где глашатай на пиру громко восклицает о только что прибывшем госте: «Барон Юрий Никулин!» — то вообще свалился с коряги и, умирая от смеха, пополз на четвереньках в кусты. Так я и не понял, почему я не скончался от смеха, но минут через десять кое-какую пользу хохот принес: у меня так заболели живот и бока, что ужин пришлось завершить досрочно. Больше в меня не лезло, и хорошо еще, что ничего не выпадало изо рта, когда я пытался наклониться вперед.

Кое-как после себя убрали, припрятали мешок с рассолом, подбросили две коряги в костер и стали думать, что делать с мясом. При всей моей ненасытности мы съели не больше трети, а ведь и завтра нам целый день придется возиться с плотом, и времени на рыбную ловлю может не хватить. К тому же имелись подозрения, что второго такого тупого и глупого угря больше в этих водах мне не попадется. Пришлось опять браться за мачете. Полуметровые куски рыбацкого трофея, коих оказалось аж двадцать штук, сложили на верхушку шалаша под ткань-плащевку и сами заползли на срубленные вместо матрасов ветки. И уже там, прикрыв вход за нами сплетенным из зеленых веток щитом, мой напарник спросил:

— Так ты выбрал?

— Умоляю, — прошептал я, — только не перечисляй мне все варианты. Остановимся на первом. Лишь один нескромный вопрос: почему Лев? Того ведь фокусника вроде Дэвидом зовут?

— Ну, надо хоть одну букву от своего имени оставить? Хотя имя мне дали цыгане, и оно, скорее всего, не настоящее. Мало того, я всегда себя чувствовал настоящим укротителем зверей. Если бы не мое личико, тогда бы укрощал тигров и пантер.

— Понятно. Иного я от тебя и не ожидал. Спокойной ночи, ваша милость!

От усталости и переедания глаза закрылись сами, и уже в полусознании услышал беспокойный голос барона Льва Копперфилда:

— Слушай, а может, надо арбалеты зарядить?

— Зачем? — бормотал я, засыпая, — Нашего костра уже через десять метров из-за кустов и деревьев не видно. Да и в ямке он. А медведей тут всех еще до нас съели.

Снилось мне, что я опять стою возле лобного камня в главном зале Пантеона и слушаю музыку. Но в этот раз она звучит с еще большими сбоями и фальшью. Оглядываюсь на Мансану и вижу, что она плачет и что-то мне кричит. Хочу оторвать ладони от камня и не могу.

Глава тринадцатая

ВРАТЬ-НЕ КОТЛЫ МЫТЬ

Из всех троих подруг самая активная, боевая, агрессивная, наглая и бесстрашная, конечно же, была Мария. Близняшки между собой во всем старались быть сходны не только внешне, но и внутренне. При этом они одинаково умели хитрить, притворяться, мстить, обманывать, если надо — то и подлизываться. Но все-таки самой ленивой в паре-двойне считалась именно младшенькая Катерина. Хотя и знала об этом с уверенностью только Вера. Знала и благоразумно помалкивала, время от времени стараясь притворяться не менее ленивой, чем ее родная сестра, родившаяся на полчаса позже, и с готовностью подхватывая дельные идеи по уклонению от честного и праведного труда.

Вот так и получилось, что, как только они встали в общий строй полка и двинулись с колонной на север, Вера случайно подслушала высказанную каким-то ветераном-наемником фразу:

— Смотри, какие фифы! Наверняка какие-нибудь графини, а то и герцогини. И сами вырядились, и животные у них лучшие в полку. Такие лошади породы керьюги только у высокородных и бывают. Теперь их и сам командир на кухню не загонит котлы мыть! И шпагой их не отстегаешь! Стоит им только свой титул на ушко полковнику шепнуть, и он сразу запретит дуэли с этими красотками.

Наивная Вера только горько вздохнула, представляя, как это тяжело новеньким наемницам придется при мытье кот-лов, и уже заранее оплакивая свои аккуратные ноготки с маникюром. А когда оказалась возле сестры, просто пожаловалась на несправедливую долю:

— Машке нравится кашеварить, вот и шла бы сама к границе мстить за Боречку. Хотя мне тоже его до слез жалко. А так теперь и над нами издеваться будут. Потому что нам не повезло, как некоторым, уродиться с большим титулом.

И пересказала слово в слово услышанное от ветерана-наемника.

Катерина отозвалась сразу же:

— Мыть котлы? Да ни в жизнь!

— Кому твои возражения нужны? — грустила Вера, — Ты что-то интересное придумай.

— Что тут думать, если уже все придумано. Осталось только выяснить, почему полковник запретит дуэли, если мы ему шепнем на ушко, что мы княжеского рода.

— Да нас повесят за такую ложь! — испуганно пискнула старшая из двойни.

Но младшая только коварно улыбнулась:

— Не переживай, я сейчас все узнаю.

И действительно, уже через час она так втерлась в доверие к одному молоденькому капралу, что тот рассказал обо всех пятерых родовитых наемниках полка все самое интересное. И как те себя ведут, и почему не моют котлы, и почему двое из них не несут боевого охранения на переходах, и как им пришлось несколько раз отстаивать свои права на дуэлях с сомневающимися в их голубой крови. Под видом невинных вопросов, восхищенных восклицаний и томного заигрывания Катерина узнала все. А когда боевое соединение при-близилось к месту первого ночного привала, все три Ивлаевы уже знали свои роли, помнили титулы и могли наизусть перечислить всех своих прославленных предков до седьмого колена. Вернее, они и так хорошо знали историю своей многочисленной деревенской родни, просто отныне к каждому имени прибавилось несколько слов в виде «ее сиятельство Серафима Ивлаева Великогорская». Или «его светлость Назар Ивлаев Труженик». Особенно девчонкам понравился полный титул их двоюродной бабушки «великая княгиня Пимонских гор и города Лапа, ее сиятельство Марфа Ивлаева Новгородская»!

Странно и красиво звучит для русского человека, а для подданных империи Моррейди — звучнее не бывает. А все остальное — дело техники распространения сплетен, рекламы и «промоушена». Использовали все, что возможно. Даже такие пустячные мелочи, как невинные оговорки в беседах между собой в моменты якобы полной уверенности, что их никто не подслушивает. «Ах! Ваше сиятельство, неужели нам выделят обычную для всех остальных наемников комнату для ночлега?» — так восклицала Катерина, изображая возмущение и печаль одновременно. На что Мария, дико кося глазами на замершего за дверью майора и стараясь при этом не расхохотаться, скорбно отвечала: «Таков наш удел отныне, сестра моя. И следи, пожалуйста, чтобы никто не догадался о наших титулах и славных именах!»

В общем, веселились от всей души и «гнали дурку» с полным отчаянием желающих расслабиться перед боями со зроаками мстительниц. Сама Мария не верила в затею полностью и только подыгрывала ради сотворения пакости и для завязки замаячивших впереди шансов на дуэли. Ей очень хотелось подраться с лучшими наемниками и доказать свое фехтовальное преимущество. Вера всего опасалась, во всем сомневалась и старалась поддерживать наедине то Катю, то Марию. Ну а сама Катерина только улыбалась счастливо, повторяя вслух одну и ту же непонятную для большинства товарищей по строю фразу: «Арриба, Испания! Но пасаран!» А когда некоторые интересовались странными словами, сразу притворно сникала и потерянно бубнила: — Не обращайте внимания, это у меня семейное. Хотя самому болтливому лейтенанту по секрету поведала, что так в их роду принято приветствовать духи предков, перед тем как войти в фамильный склеп. Ну и кто, скажите, после таких намеков, оговорок и собственных догадок не додумает все остальное?