"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Острогин Макс

Японский флот разведка тоже не обходила вниманием. Если материально-технические возможности особого интереса не представляли, поскольку английские корабли более или менее были изучены, то организация службы японского императорского флота была объектом пристального интереса. Агент «Холстомер», являясь работником английской компании «Барр энд Струд» и занимаясь техническим обслуживанием аппаратуры дальномерных постов на японских кораблях, побывав на учениях японского флота, сообщал: «Расчеты по установке прицела и целика выполняются артиллерийским офицером вручную, по таблицам, а затем данные передаются наводчикам орудий по переговорным трубам. Обмен информацией между носовым и кормовым мостиками выполняется посыльным матросом или голосом с помощью рупора. Задающие и принимающие электромеханические циферблаты той же фирмы „Барр энд Струд”, хотя и были установлены на японских броненосцах, на практике, по словам английских военных советников, почти не применяются. В итоге система управления стрельбой в техническом плане ничуть не превосходит ту, что существует в русском флоте, но японские моряки благодаря интенсивным тренировкам научились с ее помощью вести эффективный централизованный огонь с очень высокой скорострельностью».

Как ни странно, британский флот, считающийся самым мощным, на фоне немцев и японцев не выглядел передовым и высокотехнологичным. Агент «Гамлет» сообщал: все данные о дистанциях англичане брали с дальномера Барра и Струда, расположенного на носовом мостике. Но дальше начиналась архаика. Командир корабля выбирал цель, и офицер, определяющий расстояние, передавал пеленг и дистанцию до нее помощнику, который, в свою очередь, передавал их в мегафон на носовую надстройку, и снова по мегафону, в кормовую надстройку. С этих двух пунктов по переговорным трубам приказ передавался на батареи. Когда стрельба становилась более быстрой, матрос на носовом мостике отставлял мегафон, и его заменял проворный юнга с указанной на доске дистанцией. Ни секстантов, ни телескопических прицелов, ни механических телеграфов не использовали. Результаты были ожидаемыми. Как только скорость стрельбы возрастала и грохот выстрелов начинал заглушать крики репетеров, ни у кого уже не было времени обращать внимание на бешеные движения юнги с доской, каждый плутонг вёл свою собственную войну, мало согласовывая её с коллегами и с обитателями рубки.

Эта информация отразилась в планах боевой подготовки морских артиллеристов России усиленным изучением дальномеров, срочной организацией резервированной телефонной связи между дальномерами, рубкой и плутонгами, форсированной разработкой и внедрением отечественной ЦАС, моментально ставшей самой популярной «игрушкой» среди флотской продвинутой молодёжи.

– Степан Осипович, – старший офицер столкнулся с адмиралом у самого мостика, – кают-компания просит!

– Ну раз просит, – улыбнулся в бороду адмирал…

Великий князь Александр Михайлович лёгким кивком головы поприветствовал собравшихся в кают-компании и быстро прошел на свое место, стараясь не потревожить присутствующих.

Кают-компания – особое, самое демократичное место на корабле. Здесь не существует привычной субординации, все члены экипажа обращаются друг к другу не по званиям, а по имени-отчеству, дозволяется курить без разрешения капитана, а сам капитан, «первый после Бога», посещает кают-компанию только по специальному приглашению. Происходит это потому, что корабль для истинного моряка всегда был домом, но особенным, имеющим две половины, строго разграниченные морским обычаем, – палубу, где моряк на службе, и кают-компанию, где он дома. Это разграничение, присущее только флоту, обусловило ряд неписаных правил жизни кают-компании.

Так, например, считалось дурным тоном говорить за обеденным столом о службе, бестактным делать выговоры и вообще все то, что не принято в хорошей семье. Последний год тоже внес изменения в эти неписаные порядки. Они начались с летних военно-морских учений, где Александр Михайлович выполнял роль посредника вместе с императором.

– Карл Петрович, «неприятельская эскадра» сейчас откроет огонь. Почему вы на мостике? – поинтересовался монарх у Иессена, наблюдающего за сближающимися кораблями.

– Отсюда удобнее, чем из рубки, руководить боем, ваше величество, – лихо отрапортовал капитан, не прекращая отдавать команды.

– Ну-ну, – пробормотал император, хмуро поглядывая на пожирающих его глазами молодцеватых офицеров корабля, собранных Иессеном для инструктажа.

Грррахххх – раскатился по морю залп салютных пушек, изображающих начало пристрелки.

– Слушайте вводную, господа офицеры, – глуховато, но четко произнес монарх. – В результате прямого попадания в мостик из строя выведены капитан корабля, старший офицер, главарт, главный механик… – Далее шел длинный перечень присутствующих в количестве двенадцати человек.

Мостик погрузился в молчание. Первая минута учебного боя… первый выстрел… Ну как же так? Иессен протянул руку к внутренней связи.

– Отставить, – уверенно пресек его попытку император. – Вы находитесь в бессознательном состоянии, а значит, не можете отдавать распоряжения…

Грррахххх – рассыпался по волнам Маркизовой лужи очередной залп салютных пушек.

– Карл Петрович, – смешливо прищурился император, – а ведь Бойсман сейчас раскатает вас в блин. Как у вас на корабле со взаимозаменяемостью?

– Ваше высокопревосходительство, – на мостик буквально взлетел растрепанный лейтенант, – разрешите…

– Не разрешаю! – отрезал монарх. – Вы видите на мостике лужи крови, своего командира и других офицеров без сознания. Понимаете, что вы – единственный оставшийся дееспособный офицер крейсера на мостике! Ваши действия?

Гррраххх!..

– Долго думаете, лейтенант, вы тоже ранены. Будем ждать следующего…

– Ваше превосходительство… Простите, ваше величество…

– Не будем терять время, мичман. Все, кого вы видите, ранены и недееспособны. Мостик – пустой. Крейсер получил две пробоины ниже ватерлинии – в кормовой и носовой части. Дальномерный пост из-за повреждения кабеля не может передать данные для стрельбы на плутонги. Ваши действия? Какую проблему будете решать в первую очередь?

Только на третьи сутки беспрерывных вводных офицеры начали сносно ранжировать угрозы и определять очередность своих действий при той или иной нештатной ситуации, узнали, где лежит аварийный инструмент, бугели-заглушки и пластыри, пометили яркой краской кабели, которые подлежат восстановлению в первую очередь. Последней «терра инкогнита» для многих оставалось машинное отделение. Беда русского флота начала ХХ века заключалась в абсолютной непрестижности должности механика, не имевшего даже строевого звания. И реформы морской службы начались прямо в море. С участием Александра Михайловича император написал указ о статусе главного механика и штурмана, еще одного флотского изгоя, как второго и третьего помощников капитана с присвоением соответствующих званий. Лично отстояв вахту в машинном отделении «Громобоя», он собрал командный состав участвующих в учении кораблей и с вызовом спросил, есть ли среди присутствующих те, кто считает ниже своего достоинства брать в руки лопату кочегара после царя? Признаться в том, что царской лопатой они брезгуют, капитаны не решились и разошлись с четким приказом повторить «подвиг» монарха на своих кораблях и обязать каждого офицера последовать их примеру. Тех, кто считает зазорным выполнять какую-либо корабельную работу, император предлагал присылать к нему. У Верховного Главнокомандующего есть множество чудных вакансий на берегу для тех, кто не любит технику.

Остатки недовольства погасли с указом о материальном поощрении офицеров, освоивших работу машин и механизмов, приводящих корабль в движение. Отныне такому офицеру полагался специальный нагрудный знак инженера-механика и доплата в размере половины жалованья. Лёд тронулся. Осталось решить, где и когда проводить дополнительные занятия. Вот тут и появилось еще одно высочайшее рацпредложение превратить кают-компанию в некое подобие вечерней школы. За неимением лучшего, флотская элита согласилась, и с тех пор количество сидящих в кают-компаниях за книгами и чертежами начало понемногу расти.