RAEM — мои позывные - Эрнст Кренкель

— Милый мой, леера между домами натягиваются только в плохих кинофильмах, когда пургу изображают с помощью выработавшего свои ресурсы авиамотора. Ишь ты, леер ему нужен! Обойдешься и так…

Борис Александрович Кремер был впервые в Арктике. У летчиков есть выражение: «вывозить» молодого летчика — это когда опытный пилот демонстрирует в действии новичку новый, неизвестный ему самолет. Так и я «вывозил» Кремера и поэтому считаю себя его полярным крестным отцом.

Житейская мудрость гласит, что человек обыкновенно недолюбливает тех, кто на него похож. В нашем случае эта мудрость дала осечку. Мы в чем-то похожи (и даже одинаково сильно картавим). Мой крестник в дальнейшем оказался отличным полярником, неоднократно возглавлявшим коллективы крупных полярных станций.

Редела груда ящиков, и все как-то потихоньку успокаивалось. Запыхтел маленький двигатель, уходили на мыс Челюскина наши метеосводки. Все становилось привычным, и очередной день тоже начинался как обычно. За окном было темно, плита еще не прогрела комнату, и явно не хотелось вставать.

Метеоролог уже вернулся с площадки, составил и передал первые сведения о погоде наступившего дня. Теперь он возился с чайником у плиты за досчатой перегородкой. Это было его обязанностью. Без ошибки можно было сказать, какой крышкой, какую кастрюлю он задел. А вот и ковшик брякнул: повешен обратно на бочку с водой.

Начало рабочего дня мало, чем отличалось от московского, разве что ближайшие люди находились к югу от нашего острова в трехстах километрах.

В центре помещения стояла огромная, монументальная печь, как символ тепла и жизни. Досчатая перегородка от печки к стене образовала спальню и кухню. Находясь в спальне, можно было без излишних вопросов безошибочно определить по запаху меню обеда.

Наступило время утреннего чаепития, но ему не суждено было состояться. Внезапно бешено залаяли собаки. Это не было обычной утренней собачьей перебранкой. Чувствовалось, что имеется веская причина, вызвавшая такое необычайное возбуждение. Мы еще не успели выскочить на крыльцо, как лай собак стал удаляться.

Быстренько: штаны, сапоги, ватник — и с винтовками выбежали из дома. Стояла поздняя осень.

Припорошенные первым снегом высокие горы нарядно и величественно отражались, как в зеркале, в спокойной воде пролива. Величавые айсберги молчаливо двигались к югу. Эта торжественная тишина нарушалась лишь лаем удаляющихся собак. Вся свора мчалась по следам медвежьего семейства. Медведица с двумя медвежатами неслась галопом по береговой террасе вдоль берега бухты. Если бы медведица была одна, она легко могла бы отделаться от назойливых преследователей, прыгнув в воду, но медвежья мама не могла бросить своих детенышей. Большой, массивный зверь с непонятной ловкостью и изяществом прыгал с камня на камень, но малыши явно отставали.

Если медведица одним прыжком перемахивала через большой камень, то медвежата были вынуждены обегать его. Время от времени медведица возвращалась, чтобы мордой и лапами подтолкнуть медливших медвежат.

Ревущая свора собак настигла медведей. Впереди, молча, летели вожаки. Даже срываясь с камней, они кубарем катились вперед все ближе и ближе к медведям. Едва поспевая за ними, мчались более слабые собаки, возмещая отчаянным лаем отсутствие скорости.

Все это отлично было видно с высокого крыльца нашего дома и происходило в полукилометре от нас, на противоположном берегу бухточки.

Нам было жаль убивать таких красивых зверей, но надо было думать о свежем мясе для себя и о корме для собак на долгую полярную ночь.

Что делать? Бежать кругом бухты или спустить шлюпку? И то и другое требует чересчур много времени — упустим медведей. Остается одно — стрелять и тем самым задержать как-то всю группу. Пара ящиков для упора — и стрельба началась. Первые пули, как полагается, мимо, но вот наступила заминка. В бинокль увидели, что один из медвежат ранен. Теперь они никуда не уйдут. Материнские чувства медведицы не позволят ей оставить даже убитого, а тем более раненого детеныша.

Вдвоем подгребаем на шлюпке к крутому заснеженному берегу. Группа держит круговую оборону. Собаки хватают медведицу за безопасное для них место, за штаны, заставляя ее сесть и потерять драгоценное время. Когда мы были уже совсем близко, медведица бросилась в воду и, злобно рыча, поплыла к нам. Надо было нас напугать и отогнать. Оставшиеся на берегу, медвежата дружно и жалобно заревели. Им было страшно без матери.

Первым выстрелом медведица была убита и белым бугром заколыхалась на воде. Медвежата, напуганные выстрелом, затем молчанием матери, не думая долго, как по команде бросились в воду и поплыли к ней. Один был убит сразу, другой, поняв свою ошибку, повернул обратно, но, устав, решил отдохнуть на спине убитой медведицы.

Мы взяли медведей на буксир. Для этого пришлось до плеч засунуть руки в замерзающую воду, чтобы накинуть петли. Буксировка шла медленно, начался ветерок, и появилась волна. Кое-как добрались до дома, переоделись, покурили и приступили к нужной работе. Пришлось подрубить лед, устроить пологий скат, и лишь тогда вчетвером вытащили добычу на берег.

Началась разделка медведей. Дело совсем нешуточное и требующее опыта и сноровки. Первое условие — отличный, острый промысловый нож.

Шкура снимается вместе с толстым слоем сала и накидывается на высокие козлы. Снять шкуру не так уж трудно, но кропотливая, почти ювелирная работа начинается с лапами и головой. Пасть, глазные впадины имеют черный ободок. Он крепко сидит на кости — если повредить, то Госторг сильно сбавит цену на шкуру. Когти тоже должны быть в полной исправности.

Мы были рады. Мяса хватит надолго. Окорока развесили по стенам дома вне досягаемости для собак, остальное — в бочки, а требуху собакам. Вся эта работа продолжалась несколько часов. Наконец, покончив с нею, отмылись, и подоспело время обеда. После обеда решили немного прихватить — мы основательно не выспались.

Но не тут-то было: опять лай собак, и, на этот раз совсем уже удобно, как цель в ярмарочном тире, в тридцати метрах от дома опять три медведя обнюхивают злополучное для их родичей место. Допоздна пришлось трудиться.

Все же шесть медведей в один день — это неплохо. В основном, мы трудились для собак и радовались такому богатому улову.

Тут уместно сказать добрые слова о собаках. Не помню, кто произнес такую мрачную фразу: чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак. Оставим людей в покое. Спор на эту тему мог бы завести чересчур далеко; обратимся лучше к собакам.

Сразу же отметем бедных городских собак. Это не собаки, а игрушки в руках себялюбивых людей.