Врачу: исцелись сам! - Владимир Сергеевич Митрофанов

день и вдруг увидел приоткрытую форточку. Естественно, он туда заглянул: сквозь щель видна была банная раздевалка, и у него помутилось в глазах: там стояла Люба Кобцева, девочка из его класса, только что снявшая лифчик, и он увидел ее обнаженной. Наверно, впервые в своей сознательной жизни он увидел голую женщину. Это была такая нежная белая кожа и такая красивая грудь, каких Борисков никогда больше в жизни вживую, наверное, больше и не видывал, хотя и постоянно работал с голыми людьми. И такого странного прекрасного чувства тоже уже никогда больше не испытывал. Эротическое чувство было с нежностью, но совершенно без похоти, хотя он немного в трусы от восторга и напустил. Борисков был в совершеннейшем восхищении и потрясении. Он тогда еще никого даже не любил. Он никому никогда про это не рассказывал. На Любу уже смотрел в школе совсем другими глазами. С того момента она вызывала в нем восхищение, хотя, по сути, была полная дура. Он нередко наблюдал за ней со стороны, со своей парты, за ее грацией и нарождающейся женственностью. После окончания школы он никогда ее больше не встречал.

Хотя и не так часто, но одноклассники регулярно звонили по своим проблемам, и Борисков насколько это было в его возможностях, им помогал. Одноклассники и друзья детства были как дальние не всегда удобные родственники, которые могут не появляться годами, даже их в лицо помнишь уже смутно, и вдруг они внезапно появляются целым семейством и – деваться некуда – их надо как-то устраивать и развлекать. Как-то Борискову презентовали бутылку настоящего очень дорого французского коньяка "Наполеон". Приехали ребята, Борисков достал эту бутылку, чтобы похвастаться перед ребятами. Те разлили ее на три граненых стакана и залпом выпили, закусив соленым огурцом. Тут же показалось мало, и еще кого-то послали в магазин за водкой.

Из всех одноклассников Борисков чаще всего встречался разве что с Витей Зимаевым. После окончания школы Зимаева призвали на флот, где он проходил службу на знаменитом флагманском крейсере "Октябрьская революция", или, как его еще называли в народе, "Октябрина". Довелось ему участвовать и в тех знаменитых маневрах "Запад-81", когда у "Октябрины" в четырех километрах от Шетландских островов сдохли котлы, и она встала там наглухо. К тому же во время этой вынужденной стоянки неизвестно куда начала вытекать пресная вода, и на умывание поначалу стали давать двести граммов в сутки на человека, а потом и этого не давали. Зимаев рассказывал, что даже пили компот, сваренный на соленой морской воде. В котлы, чтобы их починить, под клятвенное обещание внеочередного отпуска заманили команду добровольцев, однако, как у нас обычно водится, надули. Именно после этого злосчастного похода родилась популярная на Балтийском флоте поговорка: "Вышел в море флот хуёвый: "Славный", "Сильный", "Образцовый", а за ними, как блядина, потащилась "Октябрина". Впрочем, ныне Витя считал те годы лучшими в своей жизни и постоянно о них вспоминал. Однако Борисков как-то нашел старое письмо от Зимаева с обратным адресом в/ч13095. В том письме сквозило только одно: когда же, наконец, дембель?

Витя Зимаев уже лет пять был в разводе и жил в съемной комнате на проспекте Луначарского. Встречались они с Борисковым довольно редко, но раз в году непременно, и всегда неизбежно и глубоко напивались. В последний раз после такой встречи Борисков никак не мог доехать до своей станции метро "Владимирская" – постоянно ее проскакивал, засыпая. Только, казалось, на миг закрыл глаза, а уже оказывался на конечной станции ветки. И так катался довольно долго. Пока пили, Витя рассказывал про свою личную жизнь, которая была у него довольно разнообразная.

Оказалось, он регулярно посещал ночной клуб "для тех, кому за тридцать". Там все было относительно недорого, звучала знакомая музыка семидесятых-восьмидесятых, можно было без напряга пообщаться с приятными людьми, познакомиться с женщинами. Там же он встретился с пианисткой-аккомпаниаторшей лет сорока пяти, подружился с ней и хвастался Борискову:

– Знаешь, как это здорово расслабляет! Я лежу в кровати, а она мне играет Шопена!

А год назад он попал в больницу: играя в футбол, порвал коленную связку. Борисков навестил его в хирургическом отделении. Витя и тут как-то договорился и лежал в отдельной палате. Такая уж была его натура. Он всегда добивался для себя особых условий. Всюду создавал себе микросемью и максимально возможные комфортные условия быта: будь то на юге, в санатории, в турпоездке или даже в больнице. И всегда находилась женщина, которая играла для него роль жены: они и спали, и питались, и отдыхали вместе. Дежурная медсестра приносила ему отдельную еду, заваривала чай и сама была тем очень довольна. С ней он еще не успел переспать, поскольку мешало прооперированное колено, а та сестричка была полненькая, и ей было неудобно залезать на кровать и приспособится, да и палата на ключ не закрывалась – вполне можно было попасть в неприятную ситуацию. Витя, конечно, склонял ее, чтобы она сделала ему по-быстрому минет, но та отказывалась, потому что никакого удовольствия это ей никогда не доставляло, а хотелось и самой получить удовольствие. Так что они пока просто тискались, но и это было приятно.

После больницы Витя поехал долечиваться в санаторий "Хилово" и в первый же вечер познакомился там с одной женщиной, которая в его одноместном номере с большой кроватью весь срок путевки и проночевала. Кстати, соседка ее по комнате была этим очень довольна и тоже одна не скучала. Витя хвастался, что тогда, кстати, очень хорошо отдохнул. Уж очень горяча была подружка: возбуждалась мгновенно, стоило только провести рукой по бедру – с нее аж текло! Грозилась ему: "Через год ты на мне обязательно женишься!" Это было вовсе не факт, да к тому же у нее было двое детей. Когда отдых закончился и они разъехались по своим домам, то оказалось, что живет она довольно далеко от Питера – в Луге. Все намеченные встречи постоянно срывались – ей просто было оттуда не вырваться, и тем более с ночевкой – не на кого было оставить детей. Приезжала не чаще раза в месяц – на выходной. В конечном итоге получилось так, что к нему приходили в разные дни три подруги, и еще к одной он иногда сам ездил ночевать в Девяткино (это которая пианистка). Это Зимаева несколько уже утомило и он сказал Борискову, что решил жениться, но это он говорил каждый раз

Другой давний знакомый Рассохин Ваня, тоже развелся уже, наверное, года как три и никак не мог найти