Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания - Вольфганг Сартор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Баден-Бадене Бисмарк играл большую роль. Член Международного клуба в Бадене783, берлинского Унионклуба784, председатель коннозаводческого ведомства Великого герцогства Баденского, занятый в армейском ремонте785 и проч., он был важной персоной на ипподромах Южной Германии. Несколько раз я имел случай видеть его у моей тещи г-жи Боршар в Баден-Бадене и провел приятные часы у него в Лилиенхофе, где он был обаятельнейшим хозяином, какого только можно себе представить. Его жена умерла лет на пятнадцать раньше него. За два года до своей кончины (1919) он женился на кузине своей жены, барышне Хелене фон Редлих786 (близкой подруге моей жены), которой и оставил все свое состояние. Детей у него не было. Единственная его сестра787 состояла в браке с генералом Вилле, главнокомандующим швейцарской армии788. Однажды, навещая Бисмарка в Лилиенхофе, я заметил у него над кроватью, в раме под стеклом, крест французского Почетного легиона. Бисмарк рассказал, что его дед получил этот орден из рук великого Наполеона на поле Бородинского сражения, где он с вестфальцами и баденцами воевал под командованием короля Жерома789.
Август Бисмарк приходился великому Бисмарку племянником, то есть был сыном одного из кузенов оного. Август Бисмарк был католик, видимо, через мать, француженку. Это не мешало ему быть добрым немецким патриотом и в 1870 году сражаться против французов, участвовал он и в боях Мировой войны. Un galant homme790 во всех отношениях и большой поклонник дам!
Вместе с ним ушел последний католик Бисмарк. Его кузенов Герберта и Билла791, сыновьей великого Бисмарка, с которыми он близко дружил, тоже нет в живых. Вторая жена Бисмарка скромно живет вдовой в Баден-Бадене, где мы три года назад ее навещали.
Главным занятием Ахенбаха был хлопок, экспорт грубой российской шерсти и верблюжьей шерсти. Кроме того, он имел представительство южнороссийских сахарных заводов, а также пай в угольных шахтах в Тульской губернии. Там добывали низкосортный бурый уголь.
Далее, он имел долю в страховом обществе «Россия»792, в котором участвовал и наш Международный банк – с Вышнеградским793 как членом правления. Исполнительным директором был г-н Рар794, как говаривал Ахенбах, редкий795 человек.
Об остроумии Ахенбаха и его бонмо в Москве в свое время прямо-таки ходили легенды. Случайно я помню одну из его шуточек, связанную с похоронами Макса Вогау. Пастор Дикгоф796 как раз держал надгробную речь, в своей известной всем обстоятельной манере он перечислил едва ли не все аспекты деятельности дома Вогау и, в частности (а его дочери, сыновья, зятья, даже двойной зять (Банза) стояли вокруг гроба), сказал: «Как говорят, он оставил шесть миллионов!» Ахенбах, сидевший в переполненной церкви позади меня, громко произнес: «Скажут ли когда-нибудь столько добрых слов обо мне». Всеобщий смех.
Пока писал, мне вручили оба Ваших письма – от 16 и 18 апреля.
Большое Вам спасибо. Касательно Капгера я еще расспросил свояченицу (сводную сестру моей жены797), г-жу Софи фон Вахтер798. Она живет здесь, в Париже, и в свое время молодой девушкой встречала в Дрездене у своей сестры г-жи Адель фон Мейер, урожденной Ватсон799, молодого фон Капгера (Карла). Она тоже не могла сказать мне ничего хорошего о старике Капгере, она думает, что родом они из остзейских провинций, были очень богаты, но откуда это богатство взялось, ей неведомо.
Ваше предположение, что «Джон Мейер и К°» впоследствии стала чисто банкирской фирмой, ошибочно. Вы не путаете ее с «Э. М. Мейер и К°» в Петербурге? Это совершенно из другой оперы. Мой тесть Луи Боршар покинул Москву в 1868 году. В Петербург он уехал, когда старый Джон Мейер уже проживал в Дрездене как рантье. В Петербурге Боршар ничего не делал, жил в меблированной квартире на Большой Конюшенной улице, уезжая на лето в Баден-Баден. Одну зиму он со всей семьей провел в Париже и, наконец, в начале 1870‐х годов купил и перестроил дом в Бадене; скончался он от рака в Бадене в 1877 году, там его и похоронили.
Вот все, что рассказала мне моя жена, а ей ли не знать.
Луи фон Мейер сейчас в отъезде, по возвращении я непременно расспрошу его о том, что Вы хотите узнать.
Но вернемся к Ахенбаху, car on revient toujours à ses premieres amours800. После смерти Ахенбаха Александр Руперти ликвидировал фирму, что вызвало нескончаемые трения между ним и г-жой Жюли Колли.
Затем Руперти вошел в дирекцию Московского торгового банка801, где председательствовал Николай Александрович Найденов802. Руперти возглавлял вместе с Баклановым803 товарный отдел, главным образом импорт хлопка. Чисто русское правление побудило его искать место в более иностранном банке, и, когда скончался г-н Мюллер, директор Московского учетного банка, он ходатайствовал об этой должности. Альфред Руперти, который уже тогда был зятем Морица Марка, обивал пороги, чтобы обеспечить отцу желанное место. Он говорил с Конрадом Банзой, приходил ко мне и т. д. Словом, Александр Руперти поступил к нам – я говорю «к нам», поскольку тогда я тоже был членом правления банка, – и оставался на этой должности до своей смерти, которая настигла его во время поездки в Баден-Баден.
Вы интересуетесь, что представлял собой дом «И. Е. Гинцбург». У меня с этим домом связано множество воспоминаний.
Учредил эту фирму некрещеный израэлит, родом, вероятно, из Галиции или из Польши804, во время Крымского кризиса он был армейским поставщиком российского правительства и, как всегда бывало, после войны оказался миллионером!
В 1860‐е годы он обосновался в Петербурге как банкир и тотчас начал сотрудничать с «Ценкер и К°». В те годы «Ценкер и К°», после банкротства Марка в 1864‐м, были в Москве, собственно говоря, единственным значительным банкирским домом, и должен сказать, что, хотя впоследствии все крупные банки делали дому Гинцбурга всевозможные выгодные предложения, он до конца оставался верен нам.
Старого Гинцбурга я не застал, знал только его сыновей, из которых старший, барон фон Гинцбург805, был главою дома и жил в Петербурге на Конногвардейском бульваре в собственном, похожем на дворец доме. Это был высокий полный мужчина с
