Башня из пепла (сборник) - Джордж Мартин

Она медленно, не спуская глаз с Ларена Дорра, жевала кусочек какого-то плода.

— Возможно, ты прав, — наконец проговорила она, тщательно взвешивая каждое слово, — И у врат меня, естественно, будет ждать страж. Месяц… не так уж и много. В иных мирах мне приходилось задерживаться и на гораздо более долгое время, — Шарра кивнула, и на ее лице появилась улыбка, — Да, пожалуй, так я и поступлю.

Ларен с благодарностью легко коснулся ее руки.

После завтрака он показал ей свои владения с балкона самой высокой башни. Они не двигались, Ларен Дорр вращал вокруг них свой мир. Потом он заставил замок пронестись над беспокойными волнами моря; из воды выглядывали змееподобные головы на длинных шеях и наблюдали за проносившимся мимо чудом. Целью путешествия оказалась огромная подземная пещера, озаренная зеленым сиянием, где с бесчисленных сталактитов капала прозрачная вода и жалобно блеяли отары слепых белых овец. Ларен хлопнул в ладоши и улыбнулся — в тот же миг вокруг них поднялись непроходимые джунгли; деревья, расталкивая друг друга, устремились прямо в небо, землю устлал ковер из гигантских цветов самых причудливых оттенков, их окружили весело верещавшие клыкастые обезьяны. Хозяин мира еще раз хлопнул в ладоши, и замок оказался на песчаном берегу бескрайнего океана, а у них над головами развернула свои тонкие, как бумага, крылья громадная синяя птица. Они продолжали странствовать по миру до тех пор, пока сумерки не собрались накрыть мир темным подогом, и тогда Ларен вернул замок на вершину холма. Шарра вышла на балкон и вновь увидела лес, где среди темных стволов нашел ее Дорр.

— Здесь совсем неплохо, — заметила она, прислушиваясь к стенаниям птиц-плакальщиц, порхавших среди прозрачных листьев.

— Верно, — ответил Ларен. Его руки лежали на каменных перилах, он не сводил глаз с раскинувшегося внизу леса, — Однажды я прошел его пешком с мечом за поясом и посохом в руках. Не раз испытывал я истинную радость, открывая новые тайны за каждым следующим холмом. — Он усмехнулся, — Как же много лет минуло с тех пор! Теперь-то мне хорошо известно, что лежит за каждым следующим холмом — еще один пустой горизонт.

Он посмотрел на Шарру и пожал плечами.

— Наверное, существует ад много страшнее, но этот — мой собственный.

— Тогда пойдем вместе, — предложила Шарра, — Отыщем врата и покинем твой мир. Существуют и другие вселенные. Возможно, они не такие причудливые и красивые, но там ты забудешь об одиночестве.

Ларен вновь пожал плечами.

— У тебя все так просто получается, — равнодушно заметил он. — Врата уже давно найдены, Шарра. И не счесть моих попыток туда проникнуть — страж меня не останавливал. Я делал несколько шагов, передо мной на миг возникал другой мир, а потом — снова двор моего замка. Нет, мне никогда отсюда не уйти.

Она сжала его ладонь двумя руками.

— Как печально — так долго жить в одиночестве. Должно быть, ты очень сильный, Ларен. Я бы сошла с ума всего за несколько лет.

Он с горечью рассмеялся.

— О, Шарра! Я тысячи раз сходил с ума, и всегда Семеро исцеляли меня. — Еще раз пожав плечами, он притянул ее к себе, защищая от порывов холодного ветра, — Пойдем. Мы должны быть в замке до наступления темноты.

Они вернулись в башню, и Ларен принес жареное мясо, горячий хлеб и вино. Расположившись на кровати, они с аппетитом ели и вели беседу.

— Почему ты здесь? — задала Шарра давно мучивший ее вопрос. — Чем ты их оскорбил? Кем был раньше?

— Я почти ничего не помню. Иногда ответы приходят ко мне во сне, — ответил Ларен. — Но теперь я уже не в силах отличить, какие из них правдивы, а какие являются порождением безумия. — Он вздохнул. — Порой снится, будто я был королем, великим властелином в каком-то ином мире, а моя вина состояла в том, что я сделал свой народ счастливым, люди забыли о Семерых, и их храмы пришли в запустение. Будучи богом, я учил свой народ, что, только объединившись, они сумеют победить тьму, а в трудную минуту им помогут любовь, смех и умный собеседник. Однажды я проснулся и обнаружил, что все слуги пропали. А когда вышел из дворца, оказалось, что мой прежний мир исчез, нет даже женщины, которая делила со мной ложе.

Но меня посещают и другие видения. Часто я вспоминаю, что был богом — ну, почти богом. Я обладал могуществом и даже создал собственное учение, которое отличалось от того, что проповедуют Семеро. Они боялись меня, но по отдельности справиться со мной не могли. В конце концов они вынудили меня вступить с ними в бой, одержали верх и отправили сюда, оставив мне лишь малую толику прежнего могущества.

Но даже и это еще не самое худшее. Бывают моменты, когда мне кажется, будто я всегда жил здесь, родившись много веков назад. А все остальные воспоминания посланы только для того, чтобы заставить страдать еще сильнее.

Шарра не сводила с него глаз. Ларен Дорр смотрел в пустоту, погруженный в печальные воспоминания. Он говорил очень медленно, его голос походил на клубящийся туман, который скрывает предметы, окутывая пологом тайны далекий свет, которого тебе никогда не суждено увидеть.

Ларен взглянул на нее, и в его глазах что-то промелькнуло.

— О, Шарра, — взволнованно произнес он, — будь осторожна! Даже твоя корона не поможет, если они решат объявить тебе войну. И бледный ребенок Баккалона будет терзать тебя, Ниа-Слас насладится твоей болью, а Саагаэль попытается отнять душу.

Шарра отрезала себе кусочек мяса, но оно оказалось холодным, жестким и невкусным. Свечи почти догорели… Как долго длился рассказ Ларена Дорра?

— Подожди!

Он встал и вышел в дверь, которая появилась рядом с тем местом, где раньше было окно, исчезнувшее после захода сеянца.

Вскоре Ларен вернулся. У него на груди на кожаном ремне висел необычный инструмент из черного полированного дерева. Шарра впервые видела нечто подобное. Шестнадцать разноцветных струн, причем под каждой располагалась яркая полоса инкрустации. Когда Ларен сел, нижняя часть диковинного устройства осталась стоять на полу, а верхушка доходила ему до плеч. Он чуть тронул струны; вспыхнул свет, комната наполнилась музыкой, которая спустя мгновение смолкла.

— Мой спутник, — улыбаясь, проговорил он и снова коснулся своего инструмента.

Раздался нестройный аккорд, в воздухе замерцали причудливые узоры, а затем началась песня:

Я повелитель одиночества.Мои владения пустынны…

Первый куплет прозвучал еле слышно, голос у Ларена оказался нежным и мелодичным, будто окутанным чем-то вроде призрачной дымки. Девушка слушала песню очень внимательно, пытаясь запомнить, но слова задевали ее, касались и проплывали мимо, снова превращаясь в туман. Как только Ларен замолчал, она все забыла — и слова и музыку, печальную, таинственную, полную неясных обещаний, тысяч нерассказанных легенд.