Война. 1941—1945 - Илья Эренбург

Вдруг Чепурченко увидел, как из-под земли поднялся его сосед и приятель еврей Рудерман, ездовой валечной фабрики. Глаза Рудермана были налиты кровью, и был он весь в крови. Рудерман кричал: «Добей меня!» Сзади кто-то крикнул в ответ: «Добей!» — это просил другой знакомый Чепурченко столяр Сима, раненый, но не убитый. У ног Чепурченко лежала мертвая женщина. Из-под ее тела выполз мальчик лет пяти и закричал: «Маменька!» Больше Чепурченко ничего не видел и не слышал: он потерял сознание.

Петр Лаврентьевич Чепурченко жив, но его жизнь горька: он не может забыть 6 апреля 1942 года. Он говорит: «Это было на второй день пасхи» — и замолкает. Он глядит в одну точку, прислушивается. Что он видит? Мальчика, теребящего убитую мать? Глаза Рудермана? В тот страшный день немцы убили и его, Чепурченко. Я хотел об этом рассказать солдатам нашей родины. Когда вы увидите немцев, вспомните о земле Пирятина. Вспомните о пятилетнем мальчике. У вас такие же сыновья и братья. Совесть не даст вам покоя, пока ходят по земле палачи. Говорить поздно. Поздно и возмущаться. Теперь одно: убить этих бессовестных и низких убийц.

26 ноября 1943 г.

«Николай Владимирович — 1 года»

Как нас обобрали немцы! Они отняли у нас не только близких, хаты, вещи. Сложной была жизнь. Были мечты, радости, люди, много стран, много книг. Теперь все во мне неизменно возвращается к одному: к немцу. Я его вижу — светлоглазого и бесчеловечного. Он идет и убивает, поет и убивает, хохочет и убивает.

Среди бумаг старосты деревни Вязовой, недавно освобожденной от немцев, найден следующий документ:

«Список расстрелянных жителей деревни Вязовой, Узнинской волости:

1) Музалевская Наталья Ивановна 43 лет.

2) Музалевская Наталья Николаевна 18 лет.

3) Музалевская Диана Николаевна 16 лет.

4) Музалевский Лев Николаевич 13 лет.

5) Музалевская Валентина Николаевна 9 лет.

6) Музалевская Тамара Николаевна 5 лет.

7) Музалевская Рима Николаевна 3 лет.

8) Давыдов Владимир Ильич 35 лет.

9) Давыдов Анатолий Владимирович 8 лет.

10) Давыдов Виктор Владимирович 5 лет.

11) Давыдов Николай Владимирович 1 года.

12) Прядочкина Мария Петровна 60 лет.

19 сентября 1942 года. Староста Музалев».

Разве можно это забыть? Разве можно жить, зная, что по земле ходят люди, которые расстреляли Давыдова Николая Владимировича одного года, младенца, крохотного Колю, расстреляли и приказали занести в список? Об этом трудно говорить, но забыть это нельзя. Нам еще далеко идти. Но мы дойдем. Мы их найдем. Мы их найдем под кроватями, в вегетарианских столовых, на краю света. Мы вспомним годовалого Колю Давыдова. Мы многое вспомним.

30 ноября 1943 г.

Зверинец горит

В течение десяти лет немецкие мамаши учили детей говорить: «Мы благодарны фюреру». Это было узаконенной формулой вежливости. Получив леденец, малолетний ариец должен был сказать: «Мы благодарны фюреру».

Мамаши и папаши также произносили эти хорошо заученные слова. Фрау Мюллер, получив шкаф и две перины, отнятые у евреев, лепетала: «Мы благодарны фюреру». Выдавали голландский сыр, захваченный в Фрицландии, и немки восклицали: «Мы благодарны фюреру». Герр Квачке, получив от сына два кило украинского сала, облизываясь, шептал: «Мы благодарны фюреру».

В течение последнего года немцы редко произносили магическую формулу. Никто не благодарил фюрера, и фюрер мог подумать, что подданные о нем забыли. Но вот шведские корреспонденты сообщают, что на стенах Берлина появились забытые, казалось, слова. Обугленные фасады домов, разрушенных во время последних бомбардировок, покрыты надписями: «Мы благодарны фюреру». Надо сказать, что на этот раз благодарность адресована правильно: четыреста тысяч берлинцев, оставшихся без крова, должны благодарить не кого иного, как фюрера.

Три года тому назад в пивнушках «Берлинер киндль» жадные и злобные немцы делили мир. Теперь они лязгают зубами среди щебня и мусора: нет больше ни мечтаний, ни пивнушек.

Корреспонденты рассказывают о ратных подвигах господина Иоахима фон Риббентропа. Как известно, Риббентроп прежде торговал поддельным шампанским. У него манеры коммивояжера. Естественно, что среди палачей он слывет изысканным джентльменом. Он особенно грациозно умеет произносить: «Мы благодарны фюреру». Ему есть за что благодарить: он хорошо пограбил. Он ничем не брезговал. Переправляя в нейтральные страны сбережения, он одновременно украшал свой дом севрским фарфором и царскосельскими безделушками. В сейфах Риббентропа немало документов, свидетельствующих об его плодотворной деятельности, — война не шипучка, на войне можно действительно разбогатеть.

23 ноября 1943 года Иоахим фон Риббентроп впервые понял, что такое суета сует: его дом сгорел, подожженный невежливой бомбой. Погибли «трофеи» — и фарфор, и старинные табакерки, и многое другое. Господин Риббентроп находился на боевом посту: он спасал свои бумаги. Корреспондент отмечает, что бесстрашный коммивояжер работал в шлеме: очевидно, он хотел спасти не только свои аккредитивы, но и свою голову. Я прошу оценить живописность картины: министр сверхвеликого рейха, еще недавно помышлявший о нефти Моссула и о руде Урала, в дорожном пиджачке и в солдатском шлеме спасает особенно пикантные документы.

В фашистском зверинце мне жаль только зверей. Я говорю о настоящих — четвероногих. Пожар проник в «Цоо» — берлинский зоопарк, и звери разбежались. Я понимаю, как противно честному льву, не говоря уж о великодушной слонихе, оказаться среди обитателей современного Берлина. Что касается берлинцев, — им пришлось бороться не только с огнем, но и с дикими зверями. Посетители «Берлинер киндль» увидели на Иоахимсталлерштрассе бенгальского тигра. По Курфюрстендам носилась обезумевшая пантера. В центре Берлина была спешно организована охота на диких зверей.

Это только цветочки, ягодки впереди: Берлин увидит другую охоту — на двуногих хищников.

2 декабря 1943 г.

Факельщики и плакальщики

Кроме факельщиков у немцев имеются плакальщики. Пока факельщики жгут города и села Белоруссии, плакальщики пытаются растрогать мир рассказами о страданиях Германии.

В Белоруссии я видел коров, застреленных немецкими автоматчиками. Я вспомнил, как немецкие плакальщики некогда оплакивали коров. Это было после Версальского мира, и немцам пришлось выдать французам в счет репараций некоторое количество коров. Немецкие плакальщики рыдали над судьбой немецких детей, оставшихся без молока.

Почему немецкие факельщики убивают коров в селах Белоруссии? Может быть, они хотят этим остановить наши танки? Нет, даже самый глупый немец знает, что корова — не цистерна с горючим. Убивая коров, немцы хотят лишить молока советских детей.

Немцы всегда отличались предусмотрительностью. Пока факельщики жгут, плакальщики хотят слезами погасить тот огонь, на котором сгорит гитлеровская Германия. Плакальщики нашли в Швеции несколько чувствительных людей, кровно связанных с немецкой индустрией. Эти сердобольные люди уже хлопочут: не следует наказывать немецких поджигателей! Я не верю сердобольным людям, у которых сердце болит только тогда, когда возникает вопрос о дивидендах. Эти «гуманисты» равнодушно смотрят на работу немецких факельщиков. Но стоит только показаться немецким плакальщикам, как они вынимают носовые платки.

Что такое немецкие плакальщики? Прикрытие. За их спиной работают немецкие факельщики. Слезы гитлеровцев никого не тронут. Вероятно, микробы в своем кругу считают Пастера душегубом. Но мы знаем: тот, кто убивает носителей бешенства или чумы, — истинный гуманист.

2 декабря 1943 г.

Суд идет!

Я долго ждал этого часа. Я ждал его на дорогах Франции, где гитлеровцы расстреливали беззащитных беженцев. Я ждал его в Истре и в Волоколамске, глядя на пепелища и виселицы. Я ждал его в селах Белоруссии, в городах омраченной Украины. Я ждал часа, когда прозвучат слова: «Суд идет». Сегодня я их услыхал.

Главы союзных государств торжественно заявили, что фашистские преступники не уйдут от суда. Суд открыт. На скамье подсудимых кроме презренного предателя три немца. Это первые. Но это не последние. Мы запомним 15 декабря — в этот день мы перестали говорить о предстоящем суде над преступниками, мы начали их судить.

Суд происходит в израненном, оскорбленном Харькове. Здесь и камни кричат о преступлениях. Я не говорю сейчас о сожженных домах. Дом можно построить заново. Но кто воскресит убитых? Свыше тридцати тысяч харьковчан погибли, замученные немцами. Среди них были русские, евреи, украинцы, учителя, рабочие, доктора, студенты, молоденькие девушки, беременные женщины, грудные младенцы, парализованные старухи.