Жертва - Анна Антоновская

Дато взволнованно склонил голову, он тоже так думал. И думали ли иначе «барсы»?

Даутбек вертел в руках золотое копье с изумрудным наконечником.

Георгий Саакадзе крупно шагал между стеной, обвешанной оружием, и большим окном, выходящим в сад.

– …Не отпустит и теперь, – продолжал разговор Даутбек, – половину Картли переселил в Иран, а тебя отпустит? Георгий, я видел картлийские и кахетинские рабаты.

– Шах обещал землю и хозяйство раздать, – Саакадзе хмуро поправил меч крестоносцев.

– Не верь персу: не раз обманывал. – Даутбек вонзил в мутаку изумрудный наконечник. – раздаст тому, кто через мечеть пройдет. А пока народ решится менять Христа на Магомета, половина умрут с голоду. Я, по твоему желанию, проехал Ферейдан, был в Офусе, Буине, Думми, Кемере, Одегуне, был и в «Верхней и Нижней конюшне». Там на голую землю брошены наши грузины. Глазам больно смотреть на такую бедность.

Разговор перебили Дато и Хорешани. Они пришли к Георгию обедать. Одним скучно. Скоро придут Нестан и все «барсы» освежать головы после пира! Так пробовала шутить Хорешани.

Димитрий возбужденно ворвался в комнату:

– Георгий, гонец спешный от Русудан: Нугзар умер!

Дато и Хорешани вскочили. Они инстинктивно почувствовали – смерть Нугзара приближает их отъезд в Картли.

Хорешани торопливо вышла. Из дальней комнаты слышались плач и причитания Нестан.

Опустив голову, Саакадзе молчал. Что-то ушло из его жизни, ушло безвозвратно, словно кинуло в немую пропасть.

Молчали и «барсы», стыдясь неуместной, невольной радости.

«Да, шах в таком деле не откажет, не совсем собака. Георгий ближе всех Нугзару, мы тоже. Конечно, на похороны всех отпустит. В Носте весной хорошо. Сады в цветах. А, здравствуй, дорогая Ностури! Сколько радостей с тобой связано!.. Детьми купались. Как приеду…» – Дато зажмурился.

Послышался шум, возбужденный голос. Дверь распахнулась, вошел гонец. За ним гурьбой ввалились Элизбар, Матарс, Пануш и Гиви.

Эрасти взглянул на смеющиеся глаза «барсов» и отвернулся.

Гонец вынул из запыленных цаги свиток.

Георгий углубился в взволнованное послание Русудан.

«Барсы» не хотели оскорбить Георгия, но помимо воли радость светилась в их глазах.

«Лучше моего деда на свете нет! Ему повезу…» – Димитрий сердито дернул себя за ухо.

Элизбар учащенно дышал: «Шах отпустит, отпустит! Нугзар умер! Носте, дорогое Носте!.. Скоро увидимся!.. Мать! Как, бедная, обрадуется… Сестры выросли, свадьбу будем праздновать… Вот Матарс давно любит Нателу… Спасибо Нугзару… Что я, с ума сошел?!» – испугался Элизбар.

Гонец подробно рассказывал о печальном событии:

– …княгиня Нато лечаки разорвала, кружева, как пух, летели. Волосы распустила. Глаза стали как два ореха, только смотрят мимо покойника. Как вода из кувшина, слезы льются. Одна щека ничего, а на другой сквозь румяна пробилась белая полоса. Как дорога в поле лежит.

Гиви фыркнул. Димитрий свирепо толкнул его. Элизбар, рукой зажав рот, еле сдерживал смех.

Поднял голову Георгий и молча посмотрел на «барсов».

Гонец, кашлянув в руку, продолжал:

– На белом возвышении черный гроб золотыми кистями играет. Меч Эристави Арагвских в ногах на фиолетовой подушке лежит. Только доблестный Нугзар не видит. Живым был, одно золото держал в руках, а теперь два серебряных абаза глаза придавили.

– Как, сами придавили? – изумился Гиви.

– Нет, ты, ишачья голова, полтора часа помогал, – сверкнул глазами Димитрий.

Сначала тихо в рукав засмеялся Дато. Взглянув на него, загрохотал Даутбек. И словно град ударил по стеклу – «барсы» давились, умоляюще смотрели на Георгия и еще громче хохотали. Им казалось, что они с пандуристами на конях шумно и весело въезжают в родное Носте.

Через два дня прискакал другой гонец от Зураба Эристави.

Георгий внимательно слушал пожилого азнаура из свиты Зураба.

Боясь и ненавидя Зураба, царь Баграт неожиданно утвердил Баадура, как старшего сына, владетелем Арагвского княжества. Конечно, Баадур не замедлил отблагодарить доброго царя поистине царскими подарками: одних редкостных коней прислал двадцать пар, десять верблюдов, нагруженных шелком и драгоценными подарками, отправили в Метехи. И Гульшари преподнес рощу с молодыми оленями. Потом собрал все войско и заперся в Ананурской крепости. Зураба страшится…

– Госпожа Русудан, – продолжал азнаур, – не пожелала остаться в Ананури, думает, война между братьями вспыхнет. Но только какая война? Когда князь Зураб, нечего не подозревая, после похорон Нугзара из Ананури уехал в Тбилиси утверждаться владетелем Арагвским, только сто дружинников с собою взял. А царь Баграт еще во время болезни Нугзара сговорился с Баадуром. Потом лицемерно заявил Зурабу: «По закону решил: Баадур старший сын».

Госпожа Русудан велела передать: «Пусть не беспокоится мой муж Георгий Саакадзе, я укреплю Носте, дружину из молодежи соберу охранять замок». И отец Трифилий для охраны Носте прислал сто пятьдесят дружинников из монастырского войска.

Княгиня Нато между двумя сыновьями мечется, не знает, кого пожалеть. Баадур – старший, по праву владеет. Зураб – сильный, только он сумеет блеск знамени Эристави Арагвских поддержать. Все владетельные княжества возмущены поступком царя. Нугзар давно Зураба наследником утвердил.

Саакадзе задумался. Он помял намерение Баграта уничтожить одно из сильнейших княжеств, тесно в ним, Георгием, связанное. Георгий долго размышлял о разгроме майдана. Это щекотливое дело. Ведь амкары с мусульманами дрались, значит, надо защитить амкар. И Саакадзе решился на смелый шаг.

Утром на совете говорили о городах, отнятых у турок. Шах еще не остыл к одержанной победе и, зажмурив глаза, наслаждался подробностями разгрома османов.

Георгий, воспользовался настроением шаха и ловко перевел разговор.

Шах выслушал мнение Георгия Саакадзе о событиях в Тбилиси. К удивлению Георгия, поддержал его Караджугай-хан. Эреб-хан тоже одобрил мнение Саакадзе.

– Если царь Баграт и князь Андукапар сразу не могли пресечь обыкновенную драку, как можно в серьезном деле на них рассчитывать? Исмаил-хан тоже не прав. Если Метехский замок молчал, хан обязан был выступить на защиту мусульман.

И потом – допустимо ли разорение мастеров?

Одобрительно кивнул головой шах.

– Непобедимый спасалар прав, – медленно поглаживая шрам, произнес Караджугай. – Исмаил-хан забыл суру корана. Думаю, шах-ин-шах, необходимо сделать внушение хану. Но раз царь Баграт нашел мудрый способ золотом и товаром наказать грузин, пусть половину отобранного пришлет в шахскую казну.