Пассажир - Жан-Кристоф Гранже

22.45. Вот-вот вернется Саша. Шаплен записал в блокнот, который хранил в кармане, координаты жертв Фелис, затем вставил купленную днем флэшку. Он скопировал папки и скрыл следы своего присутствия.

Переступая порог, Шаплен подумал, что он еще не до конца разобрался с анкетами. Ведь он так и не посмотрел свою собственную — Арно Шаплен, он же Ноно, за 2009 год. И он ничего не нашел о Медине. Познакомился ли он с ней через Саша? Неужели одна и та же история произошла у него дважды — с двумя разными девушками? Голос Медины: «Обстановка накаляется. Мне страшно». Медина мертва? А Фелис? Она на самом деле умерла повешенной?

Номер первый, Филипп Депре, он же Родриго, умер.

Второй, Сильвен Дюрье, он же Сандокан, ответил после четвертого гудка.

— Месье Дюрье?

— Это я.

— Я звоню вам по поводу Анны Марии Штрауб.

— Кого?

— Фелис.

Короткая пауза.

— Кто вы?

Захваченный врасплох, он нашелся:

— Офицер судебной полиции.

Набрав воздуха, его собеседник твердо произнес:

— Неприятности мне не нужны. Знать не желаю, чего она натворила. И слышать о ней не хочу.

— Вы знали, что она исчезла?

— Я не видел ее полтора года! Она бросила меня после трех свиданий, ничего не объяснив. Больше я никогда о ней не слышал.

— Когда вы в первый раз ее увидели?

— Если вы собираетесь меня допрашивать, вызовите меня в комиссариат.

Дюрье бросил трубку. Шаплен глотнул кофе. Он зашел в кафе на бульваре Сен-Жермен. Кожаные диванчики. Теплый свет люстр. Отдаленный гул голосов — в кафе почти никого не было.

Следующий номер.

После двух гудков ответил женский голос:

— Алло?

Такого Шаплен не ожидал. Он заглянул в свой блокнот и прочитал имя избранника номер три.

— Будьте добры, Кристиана Мьоссана.

— Это шутка?

Он совершил ошибку, но не понимал какую. Пытаясь выиграть время, он повторил вслух набранный им номер.

— Это действительно номер Кристиана, — ответила она уже не так агрессивно.

Шаплен старался говорить участливо:

— Я неудачно выразился. Я звоню по поводу месье Мьоссана, и…

— Кто вы?

Он снова представился офицером судебной полиции, не называя своего имени.

— Есть новости?

Теперь ее голос звучал иначе. Раздражение сменилось надеждой.

— Возможно, — сказал он наудачу.

— Какие?

Шаплен собрался с духом. Он продвигался вслепую, но в этом у него уже был кое-какой опыт.

— Извините, но не могли бы вы прежде сказать мне, кто вы?

— Натали Форестье, его сестра.

Он лихорадочно размышлял. Если сестра Мьоссана говорит по его мобильному, это значит, что он умер, болен или пропал. Вопрос «есть новости?», заданный полицейскому, исключал болезнь.

Он прочистил горло и заговорил с уже привычными интонациями следователя:

— Я хотел бы вернуться к некоторым фактам.

— Господи… — Теперь ее голос казался измученным. — Я уже столько раз все это рассказывала…

— Мадам, — он понизил голос, стараясь говорить веско, — мне поручили это дело с тем, чтобы разработать определенные направления. Я должен допросить каждого важного свидетеля.

Все это было шито белыми нитками: только что он набрал номер мертвого или пропавшего без вести человека, — но женщина ничего не заметила.

— Так у вас есть что-то новое или нет? — спросила она.

— Сперва ответьте на мои вопросы.

— Вы что… снова меня вызовете?

— Сожалею, но да. А сейчас, по телефону, я хотел бы попросить вас припомнить кое-какие детали.

— Слушаю вас, — сдаваясь, ответила она упавшим голосом.

Подумав, Шаплен решил начать с самого общего вопроса:

— Как вы узнали о том, что произошло с вашим братом?

— В первый или во второй раз?

Нельзя умереть дважды. Значит, Кристиан Мьоссан пропал. Два раза.

— Для начала поговорим о первом случае.

— Мне позвонили из полиции. С ними связалось начальство Кристиана. Вот уже две недели от него не было никаких известий. Мой брат им не звонил и не посылал медицинской справки. Это совсем на него не похоже.

— Когда точно вам позвонили?

— Десятого июля две тысячи восьмого. Я не очень хорошо помню.

Шаплен записал дату, сравнил со своими пометками. Впервые Мьоссан встретился с Анной Марией Штрауб 23 мая 2008 года. И меньше чем через два месяца он исчезает. Есть ли тут какая-то связь?

— А вы сами не заметили, что он исчез?

— Вы не читали мои показания?

— Нет. Предпочитаю не забивать голову домыслами перед допросом свидетелей.

— Что за странный метод!

— Уж какой есть. Как же вы не заметили, что ваш брат пропал?

— Вот уже двенадцать лет мы в ссоре.

— Из-за чего?

— Дурацкая история с наследством. Квартирка в Париже. В общем, из-за глупости…

— Его близкие тоже не заметили его исчезновение?

— У Кристиана не было близких. — Она продолжала срывающимся голосом: — Он был совсем один, понимаете? Постоянно торчал в Интернете, на сайтах знакомств. Я только потом узнала. Встречался с женщинами, с… профессионалками, с кем попало…

Шаплен записывал все, что она ему сообщала, на ходу пытаясь по кусочкам составить общую картину. Натали Форестье упомянула о двух исчезновениях.

— И когда его нашли?

— В сентябре. Хотя на самом деле полиция обнаружила его в конце августа, но мне позвонили только в середине сентября.

— Почему с вами связались так поздно?

Натали запнулась. Похоже, неведение собеседника приводило во все большее замешательство.

— Потому что Кристиан утверждал, что его зовут Давид Лонге. И совершенно забыл, кто он на самом деле.

Этого он не ожидал. У Кристина Мьоссана, избранника Фелис, была реакция бегства. Он тоже — пассажир без багажа.

— И где его обнаружили?

— Подобрали вместе с другими бомжами в конце августа на Пари-Пляж.[60] Он страдал амнезией. Сперва его направили в психушку префектуры полиции, ту, что вы называете «Три П».

— Так положено.

— Потом перевели в больницу Святой Анны.

— Не припомните, как звали психиатра, который его лечил?

— Смеетесь? Кристиан провел там около месяца. Я навещала его каждый день. Врача зовут Франсуа Кубела.

Он записал имя. Допросить в первую очередь.

— В каком отделении он работает?

— В КПРЭ, Клинике психических расстройств и энцефалита. Такой очаровательный, душевный человек. Похоже, он хорошо разбирается в подобных заболеваниях.

— Кубела объяснил вам, чем болел Кристиан?

— Он говорил о реакции бегства, уходе от реальности через амнезию — все в таком роде. Рассказал, что как раз занимается схожим случаем: пациентом из Лорьяна, которого перевел в Париж, в свое отделение.

Шаплен трижды подчеркнул имя Кубела. Специалист. С ним обязательно надо поговорить. Тот, конечно, сошлется на врачебную тайну, но…

— Кубела казался… растерянным, — продолжала Натали. — По его словам, это очень редкий синдром. Вообще-то до сих пор во Франции не было отмечено ни одного случая. Он еще шутил: «Это фирменное блюдо американцев».

— Как он лечил вашего брата?

— Точно не знаю, но уверена, он все перепробовал, чтобы вернуть ему память. И все без толку.

Шаплен сменил тему:

— А как опознали Кристиана? Каким образом вышли на вас?

— Так вы вообще ничего не знаете…

Мысленно он поблагодарил эту женщину за то, что она сразу не бросила трубку. Его неведение было вопиющим.

— Кристиана опознали по отпечаткам пальцев, — объяснила она. — В прошлом году его задержали за вождение в нетрезвом виде. Отпечатки сохранились в базе полиции. Не знаю уж почему, но сопоставление заняло больше двух недель.

— И что же дальше?

— Мне поручили заботу о Кристиане. Профессор Кубела слабо верил в его выздоровление.

— А потом?

— Кристиан поселился у нас. Мы с мужем и детьми живем в домике в Севре. Было непросто.

— Кристиан по-прежнему считал себя Давидом Лонге?

— Да, по-прежнему. Это было… ужасно.

— И вас он совсем не помнил?

Натали Форестье не ответила. Шаплену было знакомо это молчание. Она плакала.

— Он так и жил в вашей семье? — произнес Шаплен через несколько секунд.

— Где-то через месяц он снова сбежал. И вот…

Новая пауза. Рыдания.

— Тело обнаружили возле завода стройматериалов, на набережной Марсель-Бойе в Иври-сюр-Сен. Страшно изуродованное.

Шаплен записывал. Рука у него дрожала и вместе с тем оставалась твердой. Кажется, наконец он на верном пути.

— Простите, что задаю подобный вопрос, но какими именно были эти увечья?

— Вы ведь можете посмотреть отчет о вскрытии?

Он настаивал как можно мягче:

— Будьте любезны, ответьте.

— Точно уже не помню. Мне и знать-то не хотелось. По-моему, ему рассекли лицо сверху донизу.