Прогулка по висячему мостику - Екатерина Трубицина

— Пойдемте к морю… — мечтательно проговорила Ира.

— Лично у меня возражений нет! — радостно воскликнул Генка.

— Еще б у тебя были возражения! Тебя ж хлебом не корми — дай на голую Палладину поглазеть!

— А при чем здесь голая Палладина?

— А ты что думаешь, она морским воздухом подышать, что ли, хочет? Ага! Жди! Как на берег выйдет, тут же с себя все поскидывает и уплывет в темноту.

— Точно! А я и запамятовал! — Генка, хитро прищурившись, посмотрел на Иру.

— Можете составить мне компанию. Не возражаю, — поднимаясь, сказала Ира. — Идем?

— Как скажешь, Палладина, — Женечка поднялся вслед за ней.

На улице было темно, безлюдно и мокро.

— Дождь что ли прошел? — спросила Ира.

— Да уж неделю как льет, — ответил Женечка.

— На море шторм, небось? — опасливо поинтересовался Генка.

— Небось… — удовлетворил его любопытство Женечка.

Когда они шли по Ривьере, Женечкино «небось…» подтвердилось, сначала отдаленным, но неумолимо приближающимся яростным грохотом жующих камни волн. А когда они, наконец, оказались на набережной, их взору предстало поистине впечатляющее зрелище: все небо над морем полыхало яркими беззвучными зарницами то и дело освещавшими дико бурлящую и клокочущую от неистового танца Посейдона поверхность воды.

Ира ускорила шаг и почти побежала к галечной кромке пляжа, раздеваясь на ходу.

— Ирчик! Ты с ума сошла! — в ужасе завопил Генка.

— Как я понимаю, желающих составить мне компанию нет, — констатировала Ира, не удостаивая вниманием отчаянный Генкин вопль.

Женечка спокойно забирал у Иры из рук последовательно снимаемую одежду и притормозил пытающегося образумить ее Генку.

— Женич! Ты глянь, какой шторм! — не унимался Генка.

— Все в порядке, — прозвучал, заглушая шум шторма, тихий спокойный металлический голос Женечки. — Не трогай ее.

Ира с разбегу врезалась в стену волн и отдалась их воле.

Волны крутили и швыряли Ирино тело. Она чувствовала себя то гусеницей шелкопряда, обматывающейся шелковыми нитями, то миксером со взбиваемым во чреве содержимым.

В конце концов, она оказалась на гребне волны, готовой низвергнуть всю свою набранную в неистовом беге мощь на берег и открыла глаза.

Перед взором медленно рассасывались оранжевые пятна всполохов зарниц. Постепенно проступавшие сквозь мрак детали неопровержимо свидетельствовали о том, что она находится в своем гостиничном номере. Ира встала и включила свет. Часы показывали половину восьмого. В дверь кто-то осторожно пошкрёбся.

— Кто там? — спросила Ира.

— Ирчик, это я, — несмело отозвался Генка.

Ира открыла дверь.

— Я увидел, что свет зажегся и понял, что ты… — промямлил он тем же полупридушенным голосом, протягивая ей пухлый от содержимого большой полиэтиленовый пакет. — Я… того… через полчасика забегу…

— Хорошо, — ответила Ира, и Генка спешно побрел по коридору в сторону лифта.

Ира заглянула в пакет — там лежала ее одежда.

— Та-ак! — яростно протянула она и, неожиданно для себя, от души рассмеялась.

Ровно в восемь пришли Генка с Раулем.

— Здравствуйте, мальчики!

Ирины глаза искрились непритворным радостным блеском, чего нельзя было сказать о «мальчиках»: Рауль смотрел на Иру все тем же пылким взором, но теперь к нему примешался густой оттенок невыразимой печали, а Генка так и вовсе отводил глаза, то и дело как бы невзначай пытаясь дотронуться до Иры. Она лукаво усмехнулась про себя, встала, положила руки Генке на плечи, перенесла на них весь свой вес и, глядя в упор на Рауля, сказала:

— Я так обрадовалась, узнав от Гены, что ты сегодня уже будешь здесь. Не терпится поскорее воочию убедиться, что у нас все получилось.

— Мне тоже. Потому и приехал, — голос Рауля, несмотря на обворожительную улыбку, оттенял налет грусти.

Ира села, и они с Раулем принялись обсуждать план действий на ближайшие три дня.

— Да-а… — протянул Генка, перебивая их, — Стас как в воду глядел, что вы до понедельника жить будете в цехе!

— Геночка, ну что я могу сделать, если он ясновидящий!

— Между прочим, он тебе русским языком перед отъездом посоветовал хотя бы в воскресенье сделать выходной. А мне, между прочим, наказал бдительно проследить за этим.

— Геночка, не переживай, я думаю, что мы в два дня уложимся, а если нет — ты ведь нас не выдашь, правда?

Генка только тяжело вздохнул, ничего не сказав. Ира прекрасно понимала, что его волнует отнюдь не их с Раулем неуемное «трудиться, трудиться и трудиться».

На самом деле на перепроверку хватило одного дня, и все же в субботу Ира с Раулем снова отправились в цех и проделали всю работу заново, и в воскресенье — тоже. Их, как и прежде, непреодолимо тянуло друг к другу, но иной способ общения Ира не допускала, а Рауль не смел настаивать. Впрочем, что там на самом деле происходит с Раулем, Ира понятия не имела и выяснять не собиралась. Ее гораздо больше занимали собственные ощущения. С одной стороны в них ничего не изменилось, а с другой — изменилось абсолютно все. Хоть и сладостная, но при этом невыносимая мука сменилась терпко-упоительным с горчинкой наслаждением. Она перестала в изнеможении рыдать при каждом удобном случае, постоянно находясь в состоянии легкости и отрешенной уверенности, правда, в чем она так отрешенно, так уверена, Ира не догадывалась.

— А тебе не кажется, что ты стала хозяйкой положения? — спросил Зив, когда она в пятницу, улучив момент, заглянула к ним в гости.

— Есть что-то похожее… — прислушиваясь к своим ощущениям, ответила Ира. — Но тогда получается, что раньше хозяином положения являлся Рауль?

— Получается что-то вроде того… — задумчиво промурлыкал Лоренц.

— Как Новый Год-то встретила? — сменил тему Зив.

Ира усмехнулась и рассказала им. Зив с Лоренцем загадочно переглянулись в замешательстве.

— Насколько я понимаю, комментариев не предвидится, ввиду их тотального отсутствия, — весело заключила Ира.

— Ира, поверь, — в растерянности проурчал Зив, — проход мы ему не открывали.

— Знаете, я ничуть не удивлюсь, если окажется, что Радному, для пользования проходами или чем-нибудь еще, не требуется чье-либо разрешение. По-моему, слухи о том, что он, скорее всего, пока не осознает своей истинной сути, как говорится, сильно преувеличены.

— Ты думаешь? — настороженно промурлыкал Лоренц.

— Во всяком случае, он производит такое впечатление.

Зив и Лоренц снова загадочно переглянулись в замешательстве.

— Что ты собираешься делать? — спросил Зив.

— Знаете, в Новогоднюю ночь я занималась тем, что НЕ СОБИРАЛАСЬ делать что-либо. Этим займусь и сейчас. Кстати, хочу вам поведать еще об одном событии, которое случилось вследствие того, что я занималась тем, что НЕ СОБИРАЛАСЬ что-либо делать.

Ира рассказала, как она после проводов Лешки вместе с Генкой ни с того ни с сего отправилась к Женечке, а там, опять-таки ни с того ни с сего, потащила всех на море…

— Это ты очень мудро придумала, прихватить с собой Генку, — заметил Лоренц. — Безусловно, Женечка тоже смог бы тебе вернуть одежду, но с участием Генки это получилось как-то более естественно.

— Ага! — усмехнулась Ира. — Зато теперь у него самое что ни на есть неестественное выражение лица!

— Ну! Он и не такое видал! — со знанием дела проурчал Зив.

Генка заглянул вечером.

— Ты что, больше не работаешь в своем клубе? Второй вечер бездельничаешь!

— Выходные после праздников аж до Старого Нового Года, — пояснил он, жалобно глядя на Иру.

— Ген, я надеюсь, Гаров тебе не запретил сообщить мне, что произошло после того, как я уплыла?

Генка тяжело вздохнул:

— Ирчик, я, конечно, понимаю, что у вас с Гаровым свои причуды, но меня от них когда-нибудь кондратий хватит!

— Что, запретил, все-таки?

— Да нет… не запретил… — вздохнул Генка.

— Ну так расскажи!

— А что тут рассказывать? Как только ты в море сиганула, он меня за шкирку и домой поволок. Я ему: «Ты что творишь! Вода ледяная! Шторм! Утонет Ирка ведь!». А он как рявкнет: «Не твоего ума дело!»… Ну, в общем, пришли мы к нему домой, он твою одежду в пакет сложил, мне сунул и со словами «утром ей в номер занесешь», потащил к проходу, а перед тем как швырануть, добавил: «смотри, пока сама не проснется, к ней не суйся!», — ну и вытолкнул. Ну а я что… поднялся к себе, спать не могу, часа в четыре к твоей двери побрел, а как свет зажегся — так и постучал. Дальше ты знаешь…

— Геночка… — Ира в порыве умиления обняла его, — так ты три с половиной часа у меня под дверью просидел?

— А что делать? Знаешь, по собственному номеру километры наматывать еще хуже, — он немного помолчал. — Ирчик, ты, прежде чем подобные фокусы выкидывать, предупреждай, что ли…