Пылающий берег - Уилбур Смит

С каждым днем облаков становилось все больше. Они были огромными и собирались на севере, словно легион великанов, который маршировал к югу, пока под парящим слоем пронизанного влагой воздуха земля и все на ней задыхались от духоты.

— Пожалуйста, пусть начнется дождь, — каждый день шепотом просила Сантен, а пот тонкими струйками стекал по ее щекам, и ребенок во чреве казался теперь каменным грузом.

В ту ночь О-хва танцевал и пел снова.

— Дух Облака, смотри, смотри, как ждет тебя земля, с таким же нетерпением, что и олениха канна, которая дрожит, поджидая своего быка. Спустись с высоты, дух Облака, перед тобой мы благоговеем, и пролей свои плодоносные соки на свою супругу-землю. Оседлай свою любимую, и от твоего семени она понесет в изобилии новую жизнь.

И когда Х-ани стала выводить трели, заменяя собою целый хор, Сантен начала лихорадочно ей подпевать.

Как-то утром солнце не появилось, потому что все небо от горизонта до горизонта было затянуто серыми тучами. Они висели над землей так низко, что, казалось, дождь должен вот-вот начаться, но тучи опустились еще ниже, и наконец оглушительный разряд молнии вырвался из их толстого, свисавшего складками, серого подбрюшья, с треском грохотнув над землей так, что на миг почудилось, будто земля под ногами вздрогнула. Одна капелька ударила Сантен по лбу, она была такой тяжелой, что девушка пошатнулась, вскрикнув от неожиданности и изумления.

В тот же миг нависавшее темное небо прорвалось дождем, обрушившимся серым потоком, похожим на тучи саранчи. Каждая капля, ударявшая по поверхности котловины, моментально сворачивалась в шарики грязи, а жесткие сухие веточки кустарника, росшего по краям, тряслись и раскачивались так, словно на них опустилась стая невидимых птиц.

Дождь жалил Сантен в кожу, а одна капля, попавшая в глаза, на долю секунды ослепила ее. Проморгавшись, она рассмеялась. О-хва и Х-ани, весело подпрыгивая, закружились по котловине. Сбросив с себя то, что называлось одеждой, они танцевали под дождем совсем голыми. Каждая капля, разбиваясь об их морщинистую, янтарного цвета кожу, разлеталась фонтанчиками серебряных брызг. Оба старика-бушмена взвизгивали от восторга, ощущая благостное пощипывание дождя.

Тогда и Сантен сорвала с себя свою полотняную юбку, отбросила платок в сторону и осталась стоять под ливнем, в чем мать родила, раскинув руки и подставив лицо дождю. Он колотил ее тело, стекал по плечам, промочив насквозь длинные темные волосы, закрывшие лицо. Она откинула волосы на спину и широко открыла рот.

Казалось, она стоит под водопадом. Дождь лил, мгновенно наполняя рот водой, Сантен едва успевала глотать. Дальний край котловины совсем исчез за серой водяной дымкой, а ее поверхность превратилась в желтое месиво.

Дождь был таким холодным, что кожа покрылась пупырышками, соски на грудях потемнели и стали жесткими, но Сантен смеялась от радости, начав танцевать вместе с бушменами, пока гром грохотал так, словно по небу катили гигантские булыжники.

Было похоже, что земля растаяла под толстым серебристым потоком воды. Он поднялся уже по щиколотку, прозрачная жидкость, смешиваясь с грязью, хлюпала под ногами. Дождь подарил людям новую жизнь и новые силы, они танцевали и пели до тех пор, пока О-хва внезапно не остановился как вкопанный, задрав голову и вслушиваясь.

За грохотом грома и шумом дождя Сантен вообще ничего не слышала, но О-хва что-то предупредительно выкрикнул. Барахтаясь в липкой грязи и воде, доходившей уже до колен, они взобрались по крутому берегу котловины наверх. И тогда Сантен различила низкий звук, похожий на шум ветра в высоких деревьях, который так встревожил О-хва.

— Река, — вымолвил бушмен, показав пальцем сквозь толстую пелену дождя, — река снова ожила.

Она ворвалась в низину, как живое существо, как чудовищных размеров грязновато-желтый питон, скользивший по речному руслу, с шипением вскипая между двух берегов, унося в своем потоке тела утонувших животных и обломанные ветки деревьев. Река затопила котловину, разбушевавшись на поверхности высокими волнами, переливаясь через берега и бурля возле ног, угрожая утащить людей под воду.

Подхватив свои пожитки, помогая друг другу, они заторопились и поднялись повыше. Темные дождевые тучи укоротили день, приблизив длинную ночь, и к тому же стало холодно.

Не было никакой возможности развести костер. Сидели, прижавшись один к другому, чтобы согреться, охваченные зябкой дрожью.

Ливень лил, не утихая, всю ночь.

Наступил свинцовый рассвет. Все кругом было затоплено. В огромном, тускло мерцавшем озере выступали островки суши с плескавшейся возле них водой, и кое-где поднимались кроны акаций, похожие на широкие спины китов.

— Неужели дождь никогда не кончится? — шептала Сантен, у которой от холода стучали зубы, озноб пронизывал ее насквозь, так что ребенок в животе, протестуя, пинался и корчился. — Пожалуйста, пусть он прекратится.

Маленькие бушмены страдали от холода, перенося его с той же стойкостью, с какой они всегда переносили бесконечные тяготы своего существования. А дождь, вместо того чтобы утихнуть и перестать, казалось, припустил с новой силой, закрыв от них жалкую землю плотной завесой.

А потом перестал — внезапно и без всякого на то намека. Не стал слабее, не пошел на убыль: только что он лил, а в следующую секунду прекратился. Низко нависавшая тугая пелена синеватых туч разорвалась и исчезла так быстро, как счищается кожура со спелого фрукта. Обнажилось вымытое и прозрачное голубое небо, солнце брызнуло такими яркими лучами, что ослепило своим блеском. Уже в который раз Сантен была ошеломлена теми контрастами, какими изобиловал этот загадочный и дикий континент.

К полудню иссохшая земля выпила всю воду, что упала с неба. Все потоки ушли в нее без следа. Только поверхность котловины по-прежнему была под водой, желтовато поблескивая от берега до берега. А на чистой и политой земле появлялись невидимые до того краски. Пыль, которой были окутаны каждый кустик и каждое деревце, смыло, и на глазах мир преображался, потрясая воображение. Светло-коричневая, как шкура льва, влажная после дождя земля расцветилась бесчисленными оттенками голубого, оранжевого и красного, а в небе заливисто распевали свои веселые песни маленькие жаворонки.

Путешественники разложили свои пожитки на солнце, пока они высыхали, от них шел пар. О-хва был в таком возбуждении, что, не сдерживаясь больше, начал танцевать, охваченный экстазом.

— Духи Облаков открыли для нас дорогу. Все трещинки в земле они вновь заполнили водой. Будь готова, Х-ани, мой маленький цветочек в пустыне. Еще до рассвета завтра мы выступим в путь.