Scar_Tissue_rus - Kiedis Anthony
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы немного поговорили. Дэйв сидел на усилителе, и разговор всей группы перерос в ссору между нами двумя, что было странно, потому что все мы говорили: “Эй, ты принимаешь наркотики во время репетиций, так дело не пойдёт. Давай поговорим о том, чтобы ты снова завязал с этим”. Он не хотел слушать нас, только посылал всех подальше. Когда он послал меня, я ответил: “Что? Да пошёл ты сам!”. Это не в точности те слова, которые тогда прозвучали, но такова была энергетика, начинавшая накапливаться вокруг нас. Чед и Фли отступили, Дэйв поднялся, чтобы ударить меня, но, когда попытался встать, пошатнулся назад и упал за усилитель, на котором сидел. Это было смешно, но вместе с этим и грустно.
Группа снова оказалась в застое, и я решил поехать в Тайланд. Несколько лет назад мне поставили диагноз гепатит C, даже притом, что у меня не было симптомов, эта болезнь могла проявиться, не будь я бдительным. Я взял с собой травы для очистки печени, много плавал, молился и медитировал, чтобы мое тело стало здоровым. Это действовало. Три недели спустя анализ не обнаружил в моём организме вируса гепатита.
К тому времени был уже апрель. Фли и я решили, что таким образом ничего не получалось, нам нужно было уволить Дэйва. Фли начал говорить с ним, и Дэйв был очень расстроен, а я продолжил разговор. Он был ужасен, потому что Дэйв был под сильным кайфом. Даже притом, что он знал, что для группы не было другого выхода, озвучивание этой реальности окончательно вывело его.
“Да пошли вы! Как вы можете так со мной поступить, вы, сволочи?” - кричал он.
“Чувак, в такой ситуации группы и так уже нет, - отвечал я, - Когда ты последний раз приходил? Ты записываешь сольный альбом, тебя нет из-за наркотиков. Ты и так не вкладываешься в группу”. Конечно, Чед оставался полностью нейтральным, потому что находился в середине процесса создания того альбома с Дэйвом.
Тем временем, Фли сам походил через свои трудности со здоровьем, боролся с Epstein-Barr, решал проблемы со своей девушкой и с группой. Он был как генерал, который сражался на слишком многих фронтах. Он был действительно подавлен, и вдобавок ко всему, он ещё пытался создать сольный альбом. Поэтому я не был удивлён, когда Фли сказал, что хочет уйти.
“Я думаю, что уже не могу этим заниматься, - сказал он мне. Я знал, что этот момент наступит. Это было так очевидно; группа просто стояла на месте.”
“Я знаю, - ответил я, - Я полагал, что ты скажешь именно это. Я тебя отлично понимаю”.
Затем Фли просто ошарашил меня: “Единственный способ продолжать дальше, это вернуть Джона в группу”.
Это вызвало во мне ответную реакцию: “Почему это вдруг Джон захочет вернуться и играть с нами снова? - спросил я Фли, - Ему наплевать на меня, и всё это время ему было наплевать на всё, что происходит вокруг”.
“У меня есть забавное чувство, что он, возможно, на грани возвращения, своего собственного возвращения в реальный мир”, - сказал мне Фли.
“Это было бы прекрасным чудом”, - подумал я. А вторым чудом было бы то, если бы он хотя бы подумал о том, чтобы снова с нами играть. “Ты с ума сошёл. Джон не будет играть в нашей группе. Мне кажется, нет и малейшей возможности, но если есть, то я открыт для этого”, - сказал я Фли.
Мы с Джоном особо не общались с тех пор, как он ушёл из группы, исключая странные и незапланированные моменты, когда мы сталкивались друг с другом. Даже в такие мгновения, вы могли бы подумать, что нас разделяет много злости, негодования и неприязни, граничащей с ненавистью. Но всякий раз, когда я видел его, ничего такого не было видно.
После ухода Джона я впервые увидел его только через несколько лет. Я слышал все эти ужасающие истории о спуске Джона в наркотический ад. Я знал, что Джонни Депп (Johnny Depp) и Гибби Хэйнс (Gibby Haynes), вокалист Butthole Surfers, даже сняли фильм, запечатлевший запущенное состояние жизни Джона. Если вы смотрели этот фильм, вы знаете, что это был дом человека, у которого в жизни не было абсолютно никаких интересов кроме употребления наркотиков и рисования.
Я также слышал, что Джон давал журналистам интервью, в которых расхваливал героин. Он даже принимал героин во время интервью. Мне было неинтересны эти статьи и этот фильм. В то время я не слушал его сольные альбомы. Я не мог одобрить его образ жизни, потому что, казалось, он убивает себя. Было много людей, которые прославляли это, хотели поучаствовать и получить бесплатные наркотики. Конечно, его картины и песни, которые он писал, были отличными, но мне не казалось правильным, потворствовать упадку этого эксцентричного человека. Этот парень был моим лучшим другом, а сейчас его зубы выпадали. Я не относился к этому так, как порой относились другие люди: “О, он гений, всё в порядке”. Мне было всё равно, были он гением или долбанным идиотом, он просто сгнивал, и наблюдать за этим было отнюдь не весело.
Я знал, что он уже давно рисует, вдохновлённый Баском и Да Винчи. И когда я услышал о том, что у него будет выставка в Галерее Ноль на бульваре Мелроуз, я решил заглянуть туда за день до события и посмотреть на картины. Я тихо зашёл и осмотрелся, Джон был там, он сам развешивал композиции своих картин. Мы оба были немного поражены. Его волосы были пострижены. Он был под кокаиновым кайфом и курил сигареты Голуа, а у него под глазами были большие чёрные круги. Он был ужасно худым, просто скелет в жилетке, ничего кроме костей, но в нём было много энергии от различных средств и химикатов, поэтому не казалось, что он упадёт в обморок от слабости. Вместо слов “да пошёл ты, я тебя ненавижу, ты сволочь”, мы были счастливы увидеть друг друга. Его картины были тревожными, но красивыми. Было странно, потому что я думал, мы сознательно хотели недолюбливать друг друга больше, чем действительно могли.
В следующий раз, когда я увидел его, он немного ухудшился. Все волновались за его руки, которые все гноились, потому что он никогда не узнавал, как правильно делать укол. Обычно он просто тыкал, ударял и надеялся на лучшее. В итоге, в декабре 1995 года он начал лечиться в восстановительной клинике Бегство, месте, которое я также часто посещал. Это способствовало больше его физическому, а не духовному здоровью. Доктора были всерьёз обеспокоены тем, что у него может развиться гангрена, и он потеряет руку, если не прочистит и не будет ухаживать за своими руками, а он отказывался это делать.
Я позвонил ему и спросил, могу ли я его навестить. Он был не против и попросил меня принести ему немного сигарет и сэндвич пастрами с большим количеством горчицы. Я приехал, он съел сэндвич, а я попытался уговорить его прочистить руки. И снова наше общение было добрым, любящим и заботливым. Это абсолютно противоречило предположения людей, окружавших нас, которые думали, что всё будет по-другому, особенно учитывая прошлую путаницу между нами. Тогда я сам ещё не осознавал, насколько нездоровой была моя собственная динамика отношений с ним до того, как он ушёл из группы. Я никогда не понимал, каким чувствительным он был, и как я мог его ранить. Я не знал, что все шутки, удары, приколы, конфузы и сарказм действительно ранили его чувства и оказали на него длительное влияние.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});