Ричард Длинные Руки – граф - Гай Орловский

– Понимаю, – ответил он быстро. – Я бы его вообще убил!

– Я бы тоже, – согласился я, – но живой он куда полезнее.

– Вы настоящий христианин, – сказал он с почтением. – Такое милосердие!

– Я прагматик, – объяснил я. – Подлый и беспринципный. Что такое – убить? И сразу потерять возможность отравлять ему жизнь дальше? Нет, мои враги так легко не отделаются.

На прощание я обошел в сопровождении Мартина замок сверху донизу, пока не отыскал комнату, где на штыре тот странный пояс из плотно подогнанных блях, от которого в прошлый раз не мог оторвать взгляда. На ходу я бездумно, на инстинктах, наверное – собственника, ухватил и, чувствуя недобрую тяжесть, так же бездумно опоясался.

Пряжка защелкнулась с мягким стуком, словно сотни штырей одновременно вошли в нужные разъемы. Странное чувство узнавания прокатилось по телу, словно это мой пояс, который я носил тысячи лет с самого детства, он со мной рос, наращивал чешуйки, оставаясь другом детства, защитником, наставником и много чем еще.

– Пожалуй, – сказал я, – это последнее, что я экспроприирую по праву… по праву, да. Остальное в замке – на поток и разграбление. Что останется после вас – пусть заберут крестьяне. Они народ хозяйственный, даже камни растащат на свинарники да коровники. Представляешь, какие прочные и просторные будут коровники?

– Не представляю, – ответил Мартин откровенно.

– А они будут, – заверил я. – Когда человек работает на себя, он горы свернет, а не то что какой-то замок.

В холле звякает железо, звучат громкие голоса, группа людей в доспехах шумно хлопает друг друга по плечам. От них отделился Винченц, потемневший за эти дни от жгучего солнца, поджарый, в хорошо подогнанных доспехах, легких и удобных, подбежал с почтительностью во взоре, как новобранец, отдал салют.

– Сэр Ричард, – сказал он со сдержанной гордостью, – наше войско скоро будет, это я со своим десятком опередил, чтобы доложить вам о полной и безоговорочной! Выполнено все. Даже больше, чем я надеялся.

– Больше, – поинтересовался я, – это что?

– Я знал, – признался он, – что лорды окрестных земель привыкли жить в ленивой безмятежности за спиной Валленштейнов… но не думал, что настолько обленились и потеряли боевой дух! Ваша скорая и жестокая расправа с мятежниками ужаснула всех. Настолько ужаснула, что никто и не смеет подумать о каком-то сопротивлении. Сейчас самое время быстро установить новые правила. Лорда Ксенкеля там, позади, везут в оковах, это по дороге видят все, слухи расходятся, как круги по воде. Не думаю, что хоть кто-то рискнет остаться в стороне и не поспешить сюда с изъявлениями покорности.

Мартин счастливо улыбался, я кивнул с небрежностью в державном взоре, хотя внутри все поет и пляшет.

– Хорошо, все идет по плану.

– По плану? – воскликнул Винченц.

– А ты как думал? – ответил я с некоторой ленивой педагогичностью. – Мудрые правители все рассчитывают. Ничто само собой в подставленные ладони не падает.

Он помялся, я видел, что никак не решается задать какой-то деликатный вопрос, но помогать не стал, и Винченц наконец проговорил с трудом:

– Сэр Ричард… я могу осмелиться спросить…

Он умолк, я сказал поощряюще:

– Спросить – можешь. Это, конечно, не значит, что отвечу то, что хочешь. Или что вообще отвечу.

Помявшись снова, он выпалил:

– Какие у вас планы насчет леди Элинор? Если оставляете ей жизнь, то как же… если замок велите разрушить?

Я покачал головой.

– А где будут жить гордые лорды, что навозводили на мирной земле, за спиной своего сюзерена неприступные замки?

Он развел руками:

– Сэр Ричард, у всех у них есть богатые и красивые поместья помимо замка. И не одно…

– Вот и будут там жить.

– Но у леди Элинор нет поместья, – напомнил он.

Я посмотрел пристально в его лицо.

– Ты остаешься ей верен, да?

Он выдержал мой взгляд.

– Я был с ней, когда она была на вершине власти. Негоже мне оставлять ее сейчас. Даже если… она оказалась не права в отношении вас.

– Еще как не права, – буркнул я. – Знаешь, Винченц… есть у меня одна задумка. Пока рано о ней говорить. Потерпи.

Принеся вассальную клятву верности, лорды поспешно разъезжались. Никто не принял с ликованием мой жестокий приказ о сносе замков, были крики шепотом о нарушении вольностей, но, когда я задал конкретный вопрос, зачем возводились эти замки, все умолкали и опускали глаза. Я усилил нажим, сообщив, что это сейчас у нас всеобщая амнистия по поводу восстановления законных прав сюзерена над всем герцогством, а вообще-то строительство любого замка за спиной герцога следует рассматривать как враждебный в его отношении акт. Как акт мятежа. И поступать с мятежником – соответственно с клятвой, которую нарушил не сюзерен, а приносивший вассальную клятву род. Не только с замком, как поступаю я, но и с самим мятежником.

Мартин и Винченц держали наготове отряды под началом первых присягнувших рыцарей, неделя прошла напряженная, как никогда, но лорды разъехались после принесения вассальной присяги, Мартин поздравил меня с удивившим меня пылом.

– Да что особенного? – ответил я. – Все было просчитано, Мартин! Такие мелочи да не просчитать!

– Сэр Ричард, – воскликнул он. – Да какая же это мелочь? Впервые герцогство становится единым, каким было в самом начале!.. Теперь в самом деле все здоровые мужчины будут проходить службу только в крепости…

– А там, – подсказал я, – можно будет выйти как-нибудь и малость напомнить степным варварам… кто здесь хозяин.

Он умолк, нижняя челюсть отвисла. За столетия междоусобной борьбы все в крепости Валленштейна отвыкли от мысли, что можно не только защищаться, но и наступать. Я хлопнул его по плечу, свистнул. Послышался топот, Зайчик радостно примчался, счастливый, что о нем наконец-то вспомнили, но еще раньше мне на грудь прыгнул опередивший его Пес и лизнул в нос.

– А ты чего? – спросил я грозно. – Тебя кто звал?

Звал-звал, заверил он меня вилянием хвоста, сверкающими глазами и радостно раскрытой пастью. Ну как ты мог меня не позвать?

– Ну, звал, – согласился я. – Вообще-то мы здесь уже все закончили… Патрик!.. Патрик!

Патрик услышал, подбежал, уставился снизу вверх круглыми восторженными глазами. Рыцарские доспехи уже снял, но еще не до лютни: у пояса меч, с другой стороны кинжал, на лице озабоченность явно совсем не творческая.

– Патрик, – велел я. – Ты, как я полагаю, как-то сообщаешься с дочерями герцога Валленштейна?

Он смутился, опустил глаза и даже поковырял носком сапога землю.