Публичное одиночество - Никита Михалков

«Родня» – не бытописательная картина. Мы старались приподняться над буквальной фиксацией жизни, сказать ту правду, которая вырастает из взгляда в сущность характеров. Мы вели свой рассказ тем языком, теми средствами, которые нам близки. Наверное, по ходу реализации сценария что-то сглаживалось, а что-то углублялось, что-то обретало плоть, а что-то засушивалось. Конечно, далеко не все получилось так, как мы хотели, какие-то просчеты и слабости нашей работы очевидны уже сейчас, но при всем этом мы сделали картину именно о том, о чем хотели сделать. (XV, 6)

(1983)

Трудно судить о своей работе, тем более последней – свое дитя самое красивое…

Но я верил и сейчас убежден, что наша новая картина «Родня» нужна. Мы делали ее с открытым сердцем, с болью за все то, что еще нам мешает. Мы знаем, что кого-то эта картина раздражает, даже отталкивает. Но я убежден – необходимо говорить о том, что массовая культура Запада несовместима с нашими духовными корнями, говорить о том, как мы порой тянемся за этой массовой культурой, шумной и пустой, творя, как нам кажется, что-то свое, а на самом деле следуя чужим сколкам.

Человек согревает собой свою землю, как и она согревает его, только тогда, когда жизнь его наполнена не суетной погоней за синицей в руках, не жаждой обывательского благополучия, а постоянной духовной работой в поисках ответа на вопрос: «Для чего я живу, что есть моя жизнь, и как я могу положить ее во благо того, что мы называем наше — в самом большом и глубоком смысле этого слова».(I, 15)

(1986)

Вопрос: Как Вы относитесь к критике фильма «Родня»?

Что касается «Родни», то картина принципиальна потому, что разрыв между людьми видим и ощутим; в больших городах мы теряем связи.

Помните: люди, которые жили в коммунальных квартирах, получив отдельные, первое время съезжались, собирались, потому что им было необходимо общение. Разобщение, которое существет в городах, очевидно. Мы словно играем в пинг-понг, существуем по законам и по правилам, которые нами придуманы. Когда мы встречаем нашего коллегу в коридоре и спрашиваем: «Как живешь?», а тот берет вас за галстук и начинает рассказывать, как он живет, то он сначала вызывает у нас изумление, а потом глухую ярость. Потому что я у тебя не для того спрашивал, чтобы ты мне это все рассказывал. Мы должны с тобой, как приличные люди, сыграть в определенную игру: «Как живешь?» – «Нормально. А ты?» – «Нормально». Вот и все.

Картина «Родня» не о том, что в деревне хорошо. Я не деревенский житель и не могу замахиваться на это. В искусстве есть такие люди, как Василий Макарович Шукшин, Василий Белов, они это знают и могут об этом говорить.

Я снимал картину о том, что не все хорошо в городе. Потому что разрывается связь между людьми, связь человека с природой.

И это относится к нашим детям. Мы убеждены в том, что прежде чем ребенок узнает, что такое «Бони М» и «АББА», он должен знать, что такое бабушкины сказки, Иванушка-дурачок, Конёк-Горбунок и так далее… (II, 13)

(1987)

Интервьюер: Вспоминаю события шестилетней давности… Вы заканчиваете картину «Родня». Прекрасную, светлую ленту не выпускают полгода, год, два…

Тогда я получил по картине сто семнадцать замечаний.

Из принципиальных отдал только один план: измученные на учениях молодые солдаты едут на грузовике. Мне сказали: «У бойцов слишком измученный вид, неправдоподобно». Я переснял: с экрана смотрели чистые былинно-прекрасные парни, но это, как ни странно, произвело еще большее впечатление – символ становится определеннее и пронзительнее…

В конце концов, из-за этого кадра длиной в три с половиной метра встал вопрос: выходить картине или нет; и я вырезал его, хотя теперь жалею… (I, 25)

(2012)

Вопрос: Сегодня в очередной раз всей семьей смотрели «Родню». Знаем, что почти в каждом вашем фильме находится роль для вашего близкого друга Александра Адабашьяна. Конечно, роль официантов в вашем исполнении и исполнении Александра бесподобна, но есть в фильме еще один момент, где фигурирует актер, очень похожий на Александра Адабашьяна. У нас мнения в семье разошлись – он это или не он? Это момент, когда Мордюкову встречает на вокзале дочь, и на нее сначала засматривается генерал, а потом персонаж, который помогает разгружать запчасти с поезда. Так вот, нас мучает вопрос, кто же сыграл этого персонажа со стеклом в руках?

В вашей семье выиграл тот, кто решил, что это – Адабашьян. Это действительно так.

Мы хулиганили. Если вы обратили внимание, официанты все – это мы. Повар – это Паша Лебешев покойный, гениальный абсолютно оператор, мой очень близкий друг. Но там есть еще один секрет, там есть такой официант – гладко причесанный, с чуть длинноватыми волосами и с усиками – так это вообще девушка! Это Тамара, ассистентка нашего замдиректора. Мы решили похулиганить, и вся группа, которая у нас есть и которых нет на экране обычно, они все там выступили, каждый в своем маленьком эпизодике, в своем амплуа.

А с Адабашьяном… Дело в том, что не только этот кадр есть, там еще есть кадр, где ночью они спят, и он, этот самый восточный человек, везет автомобильное стекло (тогда это был дефицит большой), накрывшись им, и похож на «спящую царевну». Это стекло лежит на нем, чтобы его не сперли, там еще «резина» кругом (в ту пору такой серьезный бартер). В те времена это был серьезный дефицит: стекла, «резина» для машины. Это – Адабашьян. Честно говоря, вы первые, кто об этом задумался, и мне это приятно, что вы так внимательно смотрите наши фильмы.

Да, это возрожденческого дарования человек – художник, сценарист, актер, режиссер; все, что хотите – мой древний-древний друг Сашенька Адабашьян… (XV, 64)

«Без свидетелей» (1983) (1983)

Интервьюер: Ваш последний фильм «Без свидетелей» вызвал много споров…

Первоначальная, но несостоявшаяся идея была такой – снять картину и поставить спектакль одновременно, с одними актерами и разными концепциями.

Это был своеобразный эксперимент, где мы жестко себя ограничили. Два человека и полтора часа действия в обычном доме на окраине города. Без детективного сюжета, пятитысячной массовки, танков, вертолетов. Мы сознательно лишили себя тех средств, которые использовали в других картинах, создав условия полного аскетизма, вне того умения, за которое научились прятаться. Имеются в виду режиссерское мастерство, музыка и прочее.

Попытавшись максимально обнажить сущность явлений, мы поставили себя под удары критики. Хотя в этой работе нас и хвалят не за то, и ругают не за то. Это как пишущего роман ругать за плохой почерк.