Заговор обезьян - Тина Шамрай

— Дяденьки, угостите и нас водкой.

— А ты шо ж это, доча, молочка от бешеной коровки перепила, а?

— Вам жалко, чё ли? — тянула девчонка. — Оставьте допить. А я могу с вами пройтись, хотите так и отминетить могу… Смотрите, я чистенькая! — И, расстегнув пуговицу замызганных джинсов, показала край белых трусов.

— Ё! Тебе ж скоко лет, пацанка? Счас возьму и выпорю!

— Ага! Знаю, как будете пороть! Ну, дайте опохмелиться, не жлобьтесь…

— Нет, ты слышал? И как с такой специалисткой разговаривать, а? Ей же всё божья роса, — растерянно повернулся майор к компаньону. Тот стоял отвернувшись, не хотел ни видеть, ни слышать, ни обсуждать.

— Брысь отсюда! Скажи спасибо, что я друга провожаю, а то… — протянул он шоколадку девчонке. Та, схватив её детскими руками, смеясь, отошла в сторонку. На смену ей двинулась вторая девица, эта ещё стеснялась и потому стояла, опустив глаза, ждала. Майор без назиданий протянул шоколадку и ей, девушка благодарно подняла глаза. Только лучше в такие глаза не заглядывать, сразу почувствуешь себя виноватым.

— Пирожок хочешь? Не хочешь? Тогда быстро до мамки! — И девчонки посыпались вниз по лестнице. — Вот же, соплячки, всё настроение перебили. Как представлю, шо собственная дочка вот так вот пристаёт к мужикам — убил бы!

Майор ещё сокрушался, когда рядом встала вполне зрелая женщина в чёрном коротком платье. Чёрные путаные волосы нимбом стояли над её белым лицом. Белыми были и тонкие ножки, прочерченные зелёными венами, они подгибались на высоких каблуках.

— Ну, а мне дадите? Неужели нет? Пропадаю, мальчики! — И женщина красивым когда-то лицом старательно изобразила страдание.

— Ё! Да скоко ж вас тут? Семейный подряд? — ещё спрашивал майор, но компаньон уже протянул даме свой стаканчик. — Этого хватит? — спросил Толя. И дама, просчитав момент, скорчила гримаску: ещё хочу. — На, токо отойди! — и в дрожащие худые руки перекочевала и вторая порция.

И женщина, держа добычу на отлёте, поспешила по лестнице вниз, где её ждали и девицы, и какой-то парень с запрокинутым лицом. Они обступили его, сползшего по стене на корточки, и стали, видно, лечить…

— Да, с тех времен, как я тут был, ничего не изменилось, — протянул майор.

— Что, здесь и тогда были такие малолетние девушки?

— А ты разве не знаешь, шо самые опасные места для человека — это базар, вокзал, милиция? Ты там, в Хабаровске, клювом не щёлкай, понял? И давай передислоцируемся до вокзалу, а то ещё какая-нибудь зараза прицепится, — подхватил Толя пакеты.

В гулком зале ожидания пассажиров не прибавилось. Были там только женщина с ребёнком, две старушки, что-то перебиравшие в своих сумках, и старичок с палочкой, бесцельно перемещавшийся из одного конца зала в другой. Они устроились возле приоткрытого окна, выходящего на перрон, оттуда из узкой щели тянуло ветерком. Компаньон подтащил ещё один ряд стульев, и получилась загородка, и можно было сесть друг напротив друга. И, постелив газетку, майор стал выкладывать еду.

И пока он так обустраивался, беглец решил переменить кроссовки. Теперь можно. Он пересел подальше и разулся: ногам сразу стало легко, он ведь не снимал обувь целые сутки. Только вот носков чистых не было, и в киоске на вокзале почему-то не продавались… И кроссовки были немного маловаты. Нет, нет, всё замечательно, потопал он новыми корочками по бетонному полу. И не успел оглянуться, как Толя подхватил его старые стоптанные башмаки и стал трясти перед носом:

— Говорил, фотографии, фотографии, а вот настоящий экспонат для музея!

Пришлось выхватить, бросить в урну и самому предложить: «Обмоем?»

— А як же! Обмоем! И билет, и ботиночки… — засуетился Толя. — Давай, я сбегаю, куплю, а то, шо тут пить? — показал он на два запечатанных стаканчика.

— Хватит и этого! Слушай, майор, ты мне билет отдашь?

— О! Хорошо, напомнил! — расстегнул Толя карман на рубашке, но доставать проездной документ не спешил. Что там ещё, какой сюрприз на сей раз?

— Понимаешь, такое дело… Билет я взял на свой паспорт. И не свети на меня так своими фарами, не свети… Да, на свой! — Вытащил он, наконец, бумаги. — Это всё ж лучше, чем Сашкин…

Майор забыл только сказать: подучилось всё случайно. В кассу он сунул паспорт, не глядя, и понял, что свой собственный, когда кассирша раскрыла документ. Но о своей оплошности он пожалел только в первую секунду, а потом не то что обрадовался, но особо и не огорчился. И, действительно, как он раньше до этого не додумался, удивился он сам себе.

— И не потеряй, а то я тебя знаю! — протянул он билет и паспорт в рыжей кожаной обложке.

— Ну, Толя! С тобой не соскучишься. Как я поеду с твоим паспортом?

— Поедешь как все! Это ты со своим родным — никуда, а с любым другим — запросто! Тебе ж токо в вагон зайти, а там кому ты будешь его предъявлять? Пассажирам?

— Но мы совершенно не похожи!

— На фотографии кто? Мужик? Мужик! Я белявый, ты седой — и вся разница. А если пристанут, скажешь: мол, фотка неудачная вышла… А очки? Так снял, когда фотался. Сойдет! Это ж на крайний случай! Новое имя, я думаю, не перепутаешь?

— А как ты? Тебе ведь надо брать билет.

— Ты за меня не переживай. У меня другой документ есть, — вытащил Толя маленькое красное удостоверение. — Или я не ветеран Вооружённых Сил? Давай, убирай документы… И не в тот карман суешь, лучше в этот, верхний. Ну, вот! Теперь тебя мелко не нарежешь! Теперь ты человек с билетом. Сядешь и поедешь, не клятый, не мятый. Тут ехать токо сегодня полдня, ночь, день, ещё ночь и в обед высадишься. А теперь решим ещё один вопрос! Финансовый! — достал Толя три розоватых бумажки.

— Что это? — не понял беглец.

— Это тоже билетики, казначейские. Будешь в Хабаровске предъявлять. Бачишь, на этой стороне мост хабаровский, на другой — хабаровский памятник… А ты шо, и правда, не видел таких грошей?

— Где бы их видел? В камере зарплату не выдают. И потом, ты забыл, что давал уже деньги. Всё, всё! Не возьму.

— Бери! А то обидюсь… Ну, обижусь!

— Да мне только доехать! А там — всё, никакие деньги не нужны.

— Та хиба ж цэ гроши? Цэ так, копиёчки! И я всегда говорил, шо ты реальной жизни не знаешь. Это ж дорога! Мы скоко сюда добирались, а? То-то и оно! Бери, бери, без разговоров.

И пришлось сдаться:

— Но ты ведь понимаешь, я не сразу верну…

— Так это ж кайфово! Это ж кому сказать, кто в должниках, а? — хихикнул майор. — Ты, главное, никуда не суйся, на станциях не выходи, а как проедешь Ерофея Павловича, знай, это уже другая область — Амурская, понял? Главное, из вагона — никуда! И не обижайся, шо так, с заминками получилось. Ты думаешь, я не переживал? Наобещал, а оно всё никак…

— Если переживал, то продиктуй свои адреса…

— Та на раз! Я тебе и харьковский и киевский дам.

— У меня в твоём родном городе родственники живут, вот только адрес я не помню…

— И ты молчал! Ну да, где тебе помнить харьковскую родню…

— Майор, ты будешь меня воспитывать или займёмся делом?

И оба стали искать, на чём записать, но ничего подходящего не было. Тогда развернули шоколадку, и Толя начал размашисто рисовать буквы и цифры. Пришлось, отобрав обёртку, самому мелко записывать всё остальное.

— Толя, звонить из изолятора не смогу, но обязательно напишу.

— А я обязательно дам ответ. Ну, давай, пей! На дорожку святое дело, — затеребил майор. Пришлось отпить, но водка, само собой, была теплой, и в горло не лезла, хорошо, пирожок оказался свежим, с капустной начинкой, и рука потянулась ещё за одним.

— Ну, Колюня, с Богом и так, шоб с попутным ветерком! Может, хоть зараз скажешь о своих планах, а? Ну, от приехал ты в Хабаровск и… — начал майор.

— И рассказывать нечего! Если доеду, найду знакомого журналиста или кого-нибудь из этой братии, потом — прокуратура. Вот и все планы.

— Прокуратура? Как прокуратура! — привстал Толя. — А на гада ж мы… Ты серьёзно?

— Не волнуйся, я о тебе ни слова не скажу.

— Говори хоть десять! Ну, шо они могут сделать? Пытать? Так я сам, если спросят, скажу — подвёз человека! Та забил я на их вопросы, понял? — усмехнулся майор и, поднявшись, он вдруг затряс руками и ногами, и так перекосил красивое лицо, что показалось: изо рта вот-вот потечёт слюна. Преображение было мгновенным и таким убедительным, что пришлось невольно отшатнуться. Ну, лицедей! А майор, вернувшись в себя, удовлетворённо хмыкнул: «Имел в виду я эту прокуратуру! Включу дурку и…» И тут же пошёл в новое наступление:

— Не, не, как-то у тебя не продумано! А говорили, ты умный!

— Мало ли что обо мне болтают! Нет у меня другого выхода, Толя, нет!

— Как нет? Как нет? Ёлы палы! — и майор в непередаваемых выражениях высказал всё, что он думает о намерениях неразумного товарища. А потом вдруг загорелся:

— Эх, был когда-то рейс из Хабаровска на Анкоридж… Теперь летают токо из Владивостока… А так долетели бы до Чукотки, туда бывший губернатор стоко техники нагнал, угнали б вертолёт. Не, не, до Фэрбенкса не дотянули бы, но там от острова Ратманова до Крузенштерна, токо две мили. А Крузенштерн — это уже Америка!