Солнечный свет - Робин Маккинли

Но умение блокировать чтение мыслей было уже само по себе подозрительно. Обычному человеку это не под силу. А значит, тот, кто на это способен, не является обычным человеком. И если ты что-то узнаешь, то ты это знаешь, даже если знание получено незаконным путем. Например, с помощью несанкционированного телепатического сканирования.

Сейчас действительно стоило быть начеку, последить за спиной, но только не за моей. А за спиной Кона. Равно как за его передом и всеми другими сторонами.

Я всматривалась в окно. В нижнем углу была крошечная дырочка в шторе. И я была уверена, что через нее проходил свет.

Богиня сидела спиной к окну. У нее был громадный неуклюжий стол – а как же! – у окна, но комната была большая, полно места для ее любимчиков и для Пата, не говоря уже о нас с Коном. Стол пустовал. Даже компьютерный терминал был сейчас спрятан в стенном шкафу; я это поняла, потому что один из ее вассалов устроился возле этого шкафчика. Терминал был немаленьким: казалось, если открыть все дверцы, то он займет стену целиком. Хорошо, что я не технарь. Если бы я и в этом разбиралась, то сейчас бы волновалась еще больше.

В комнате нас было пятнадцать. Когда мы вошли, там было только три лизоблюда. Но когда стало понятно, что от Пата избавиться не выйдет, один из них подсел к терминалу, и в комнату вошли еще четверо, чуть ли не строевым шагом. Должно быть, Богиня держала их поблизости от кабинета в качестве живой силы, на случай, если ситуация выйдет из-под контроля. Может быть, она выбирала людей, тоже готовых ночевать в ящиках стола, что очень удобно, когда они срочно нужны.

Мы смотрели друг другу в глаза через стол, мы и они. Мы с Коном сидели на стульях, всего футах в шести от них. За каждым из наших стульев сидела пара ребят Пата, продолжающего настаивать на том, что мы должны находиться под его охраной. Сам он сидел, прислонившись спиной к стене у нас за спиной, скорее все-таки напротив Кона – я видела его боковым зрением, даже не поворачивая головы. Время от времени попискивала его рация, иногда он даже что-то туда бормотал. Один раз я видела, как он резко поднял голову и посмотрел на нас с Коном – после особенно настойчивого писка рации. Может быть, его оперативники сообщали о том, что им удалось обнаружить среди руин Не-Города. Видеть Пата с рацией было непривычно. В «Чарли» он никогда с ней не приходил. И когда я приходила в его кабинет в этом же здании, рации при нем не было. И даже когда мы ехали от озера – тоже. С рацией он выглядел несколько более угрожающе. Больше походил на рядового агента ООД, огромного национального агентства, призванного защищать людей от Другой угрозы, которое втянуло меня в одну из своих мелких операций.

Но даже с рацией Пат был далеко не таким угрожающим, как вампиры.

Или как Богиня.

У нескольких лизоблюдов тоже попискивали устройства связи. Я видела, как они встревоженно переглядываются. А может, они всегда выглядели встревоженно. Лизоблюд Богини – тяжелая работа, даже если у тебя есть все задатки.

Богиня выхаживала взад-вперед за своим столом, иногда опираясь на него, иногда выходя, чтобы присесть на край и уставиться на нас. Всех остальных она игнорировала.

Кажется, она тоже разок бросила взгляд на окно. Конечно, если она отдернет штору, я могу броситься к Кону и взять за руку, но это «убьет сразу двух зайцев»: станет понятно, кто такой Кон – и на что я способна.

Воздух в комнате сжимал мою голову, словно тиски. Может быть, это все из-за Богини. Я посмотрела на свои руки. Мне казалось, я вижу крохотные черно-зеленые точки, бегущие по кистям, расползающиеся вверх по предплечьям, словно гангрена. И я не видела никаких признаков световой сети, хотя одеяло, в которое я завернулась, впитало большую часть крови. Только черный с зеленым. Инфекция смерти. Инфекция, которой я заразилась пять месяцев назад. Может быть, я погибла там, в штаб-квартире Бо, – может быть, в тот момент, когда открылась рана на моей груди, – просто я еще до конца этого не осознаю, и Кон, заставив меня – нет, предложив мне – попить своей крови, только отсрочил неминуемое. Крови нежити, кстати, не привыкать поддерживать в форме мертвое тело. Поэтому, если я сдамся, это не изменит ничего. Как только черно-зеленые частицы доберутся до моего бьющегося сердца, я тут же стану едой для червей. Не совсем так. Если я сдамся, то сдам и Кона.

– Мне очень жаль, – говорил Кон Богине. – Я знаю, как неубедительно звучит моя история. Но мне больше нечего вам сказать. Через все это было непросто пройти – и для мисс Сэддон, и для меня тоже.

Повисла тишина. Я поставила свою чашку с чаем на пол и потянулась к карману за ножом, ножом, который даже в темноте светится солнечным сиянием и обожжет Кона, если коснется его. Я секунду подержалась за него, прежде чем достать из кармана, думая о том, труп я сейчас или нежить – Кон пообещал, что я не могу обратиться, только погибнуть. Вероятно, я – новая форма зомби, в таком случае это объясняет, почему так плохо работают мозги, и почему все кажется таким нереальным, даже мой собственный страх. У зомби мозг всегда отказывает первым, а вот сердце может еще какое-то время биться. Если я мертва, значит, не могу защитить Кона от солнечного света. Нож в руке был теплым. Тепло тела. Но зомби обычно холодные. Как и любая нежить. Тепло ножа было как дружеское прикосновение к моим пораженным гангреной рукам. На глаза вдруг навернулись слезы. Разве зомби плачут?

Я достала нож. Я прилагала все возможные усилия, чтобы быть здесь, чтобы присутствовать в этой комнате вместе с Коном, Патом и Богиней Боли.

– Извините, – сказала я, – я должна вернуть ваш нож, пока, э-э… не забыла.

Мне следовало объяснить, почему я боюсь об этом забыть, а в первую очередь – почему вообще нож мистера Коннора оказался у меня, но я уже ни о чем не могла думать. Все свои силы я использовала на то, чтобы оставаться здесь, и на мысли сил уже не осталось.

Я бы и не подумала, что это сработает. Но никаких других идей все равно не было.

Кон повернулся ко мне. Он чуть не забыл о необходимости выглядеть, как человек. Когда я бросила нож, его рука дернулась к тому месту, где он будет через мгновение… я почувствовала, что он проверяет себя. Он поймал нож очень ловко, но в пределах разумного. В пределах возможностей человека. Поймал – и сжал в пальцах, опуская руку на колено. Нож исчез. Если и можно было увидеть, как нож обжег его, если нож его вообще обжег, если он все еще был наполнен солнечным светом – моим светом, – то никто из присутствующих этого не заметил. Кон отставил чашку, освобождая вторую руку.

– Спасибо, – сказал он и повернулся к Богине, словно ожидая очередного вопроса.