Осенний Лис - Дмитрий Скирюк

— Меч мне принес его отец.

— О…

Колдун сделал паузу, ожидая вопроса, но Жуга лишь молча кивнул, и Золтан Хагг продолжил:

— Кинкаш — четвертый сын боярина Деже. Я думаю, не нужно говорить, какова участь младших сыновей — ни титула, ни денег, зачастую и вовсе никакого наследства. Одно лишь имя, да надежда на удачную женитьбу. Парнишка развлекался, как мог. Возился с девками, играл, гулял по кабакам… Взрослел, короче.

Но к делу.

С полмесяца тому назад Кинкаш и три еще таких же остолопа отправились куда-то в горы, по слухам — к перевалу Дибиу. По крайней мере, так мне рассказал его отец. Зачем они туда пошли, где их носило — я не знаю. Знаю только, что вернулся он обратно с этим вот мечом.

Первого из них убили через три дня. Подкоп, подземный ход и вслед за тем — ножом по горлу. Буквально через ночь погиб второй. Третий смекнул, что дело пахнет жареным, и быстренько смотался прочь из города. То, как погиб Кинкаш, ты знаешь сам.

Вчера ко мне зашел его отец.

«Мой сын погиб, — сказал он. — Я знаю, что ты советовал ему отнести клинок обратно. Я тоже чувствовал, что эта история добром не кончится, хотя, господь свидетель, я не знаю, где и как он раздобыл этот меч, но… Последыши всегда упрямы. Возьми его, колдун. Так будет лучше. Я не хочу проклятья на свой род».

В дверях Милош Деже обернулся.

«У меня было четверо сыновей и две дочери, — задумчиво проговорил он, — и я не возлагал на младшего больших надежд. И все равно мне жалко парня. Одно лишь утешает меня — что умер он с оружием в руках. Прощай, колдун».

И он ушел.

— Все это, конечно, интересно, — сказал Жуга, как только маг закончил свой рассказ. — Но чего ты хочешь от меня?

Золтан Хагг долил себе в бокал вина. Выпил. Жуга к своему кубку так и не притронулся.

— Идем. — Маг встал, зажег свечу и двинулся к дальней стене комнаты. Бертольд и Влана тоже было поднялись, но Золтан нахмурился и покачал головой:

— Девчонка пусть останется.

Та послушалась и села. Монах поколебался и двинулся за ними.

В стене, за темной и тяжелой драпировкой обнаружилась дверь. Жуга вслед за волшебником пригнулся и шагнул вперед. Крутая каменная лестница вела в подвал. Жуга насчитал девятнадцать ступеней, остановился и огляделся.

Здесь было холодно. Три свечи, зажженные магом, неясным светом осветили белую холстину, скрывающую что-то большое и неровное, лежащее на столе.

— Взгляни, — маг взялся за края, рывком отбросил покрывало.

Бертольд попятился.

— С нами крестная сила! — хрипло выдохнул он.

Травник молча окинул взглядом лежащую на столе кряжистую коротконогую фигуру и отвернулся, закусив губу.

— Вот значит, как… — сказал он, глядя в пол. Прошелся пятерней по волосам. Подвески на его браслете тихо звякнули. — Двараг… — Он поднял взгляд. — Я должен был сразу догадаться.

После выпитого вина в голове слегка шумело. Шварц разохотился на дармовщинку взять с собою весь бочонок, да поздновато спохватился, и путники, наполнив фляги остатками вина, двинулись дальше на восток. Однако путь до привала оказался недолог. Едва телега двинулась вперед, Милан мгновенно задремал, едва не подпалив упавшей трубкой собранное сено. Доверившись волам, они проехали вдоль по дороге еще пару-тройку верст, но вскоре стало ясно, что пора искать местечко для ночлега. Монах с крестьянином, опустошив на сон грядущий фляжечку-другую, теперь вкушали, развалясь под деревом, этот самый сон.

Жуге, наоборот, уснуть не удавалось. Лежа в телеге на сене, он долго ворочался с боку на бок, затем протянул руку в изголовье, нащупал в сене свой мешок и потянул его к себе.

Меч распирал котомку наискось, поблескивал в завязках черным шаром рукояти. Жуга помедлил, развязал мешок и вытащил клинок из ножен.

«Умеешь драться посохом, сумеешь и мечом,» — говаривал когда-то Дьердь-наемник. У Жуги не было оснований ему не доверять, но меч лежал в руке неловкой, непослушной железякой. В нем не было привычной массивности посоха; к тому же рукоять была короткой, рассчитанной на хват одной рукой. Жуга в который раз подивился легкости клинка. Металл был странный, сероватый — слегка светился в темноте, а вот на солнце — вспомнилось — наоборот, блестеть упорно не желал. Лис на гравировке щерил зубы, улыбаясь, скакал в нелепом танце; в сиянии луны была заметна каждая шерстинка.

Рука зудела под браслетом.

Травник встал, взмахнул мечом для пробы, рубя крест-накрест воздух, раз, другой, ударил и замешкался, потеряв клинок из виду: в движеньи меч как будто растворялся в сумерках. Остановив удар, Жуга повел клинок дугой, бросил его на предплечье и выругался, порезавшись — привычка драться посохом заставила забыть о лезвии. Он поплевал в ладонь, вытер кровь с руки и усмехнулся про себя.

Герой…

Он спрятал меч обратно в ножны и крепче завязал мешок.

Снова вспомнился подвал и странный разговор.

И маг.

И тело на столе.

Они тогда долго стояли молча. Чадили свечи.

— Ты знаешь горы, ты там вырос, — сказал негромко маг. — Останови весы. Иначе смерти будут продолжаться.

Жуга вглянул на мага исподлобья. Отвел глаза.

— Чего ты хочешь от меня?

— Отнеси им меч обратно.

— И только? — криво усмехнулся травник. — Чего ж ты сам-то? Дождись, пока они придут, да и отдай им. Вот, мол, ножичек случайно завалялся, не ваш ли, дескать…

Золтан Хагг молчал.

— Ну? Что ж ты, а?

— Не получается, — сказал он наконец. — Они не просят и не требуют. Просто убивают. И я не знаю, почему.

Они стояли так довольно долго, глядя на мертвое тело, и Жуга первым нарушил молчание.

— Не так-то просто убить дварага, — глухо сказал он.

Колдун кивнул:

— Кинкашу это удалось. Труп обнаружили в подземном ходе. Похоже, там обвалилась кровля, его присыпало. А парень ранил его, видишь? Вот… Скорее всего, он задохнулся. Распоряжением градоправителя тело доставили ко мне. Никто об этом не знает.

— Не понимаю, — Жуга нахмурился. — Двараги уже века три безвылазно сидят в своих горах. О них уж все забыли… И потом, почему он был один?

Монах не выдержал.

— Да нет же, двое их было, подкопщиков тех. Помнишь, Жуга, я говорил?! — воскликнул он и шмыгнул носом. — Да и вообще, скажите наконец, что здесь творится? Имею же я право знать! Кто это — двараги?

Жуга помрачнел.

— Двараги? Маленький народ… — проговорил он неохотно. — На западе их называют дварфами. На севере — гномами. Сами они зовут себя тонгорами или хаздами. Больше я ничего о них не знаю.

— Я тоже, — поддакнул волшебник. — Я провел вскрытие, но все без толку. У них огромная печенка и желудок, два сердца и просто железные мускулы. В носу полно волос, наверное, чтоб пыль рудничная не попадала. А уж связки… Бьюсь об заклад, что голоса у них — как у простуженных собак. В остальном они похожи на людей, вот только ростом не вышли.