Argumentum ad hominem - Вероника Евгеньевна Иванова

не могут унять свой голод. Хватаются за песню и держат. Энергия копится. У тела есть лимиты. Если не следить за давлением, разнесет в клочья.

Он стоял рядом со мной, иногда поднимая взгляд к безупречно чистому небу, и запросто, даже с какой-то скукой, рассуждал о вещах, которым явно не мог научиться заранее. О которых вообще ничего не знал, пока они не случились. А вот тот, кто жег его песней, прекрасно понимал, что делает. Но победителем все равно вышел…

– Значит, ты… Взял и стравил?

– Ну да.

– Но…

– Это было несложно. Вы показали мне мои пределы ещё тогда. Помните?

В самолетном ангаре-то? Если вдуматься… Господи. Я ведь была близка к тому, чтобы самой сотворить гончего. С тем энтузиазмом и яростью даже не задумывалась, насколько сильно давлю. И мне безумно повезло, что белобрысая голова думала в те минуты за нас обоих.

Одна только неувязочка. Махонькая такая. Пределы, он говорит? Ха. Три раза.

Хотя, с его места, наверное, не заметно. Как из любого центра. Что Вселенная расширяется.

– И кто же это сделал… Попробовал сделать с тобой?

– Нехорошие люди.

Конечно. Лучше и сказать нельзя. Тем более, благодаря одному недавно усопшему старику, я примерно понимаю, о ком идет речь. О таких же рыцарях, как и Петер. То есть, о его сородичах, может, прямых, может, косвенных. И все же, невозможно понять, почему они так поступили. Это же все равно, что песенницы начали бы истреблять друг друга в борьбе за… Ладно. Допустим. Нам-то есть, что делить. Человеческие ресурсы. А рыцари? Чем им мог помешать ещё один? Его же можно было просто привлечь на свою сторону. Или… Нельзя?

Зачем я снова вру сама себе? Для белобрысого нет никаких сторон. Потому что нет личных привязанностей. Нет даже желаний.

Наверное, нехорошие люди об этом знали. Или догадывались. Иначе не стали бы творить свои чудовищные дела. Похоже, Петер их просто не устраивает самим своим существованием. Может быть, именно потому, что показывает, каким можно быть?

– Зачем им это понадобилось? Они тебе говорили?

Промолчал, почесывая щеку.

– Зайчик?

– Если захотите, спросите, когда встретитесь.

Да в гробу я видала такие встречи!

Белобрысый тем временем задумчиво пересчитал пальцы, бормоча:

– Девять дней. Красивое число. Ему должно понравиться.

Ему? Тому злодею?

– Я не рассчитывал, что вы придете так скоро.

– Я и не собира…

Стойте-ка. Он устроил все это представление, только чтобы заманить меня? И с чего бы я должна была клюнуть? Я и к Сусанне не планировала заглядывать. Могла ходить мимо службы занятости ещё неделю, две, а может, и месяц. Неужели он готов был столько ждать?

– Что ты задумал?

– Есть одно дело, в котором вы можете мне помочь.

– Именно я?

Вздохнул. Как-то чуть виновато.

– И что от меня потребуется?

– То, что вы умеете.

А умею я только…

– Петь?

– Да.

– Для кого? О чем?

– Вы поймете. Когда придет время.

– Знаешь ли, конечно, это звучит здорово, даже лестно, но гораздо лучше, когда…

– Я в вас верю.

Вот так. Точка. И больше ничего не переспросишь, потому что все сказано предельно ясно.

– Ну… Ладно. Концерт намечен прямо здесь?

Качнул головой:

– В более подходящем месте. Нужно будет немного проехаться.

При упоминании о поездке само собой вырвалось:

– У тебя есть проездной?

Но подколки не получилось. А если кто кого и подколол, то уж точно не я.

Рыцарь поднял бровь. Опустил. Подумал. Улыбнулся. Кивнул:

– Сейчас будет.

И неторопливо направился в сторону стоянки такси, охотящихся на туристов. Подошел к одной из машин, перекинулся парой слов с водителем, похлопал того по плечу и помахал мне рукой, подзывая.

Машина, кстати говоря, была шикарная. В смысле, не обычный тесный эконом, а что-то куда более комфортное. И представить, что в кофейно-бежевый салон на идеально чистые кресла пустят бродягу… Но когда я заняла свое место, с помощью водителя, услужливо предложившего свою руку и помощь, Петер уже вольготно расположился на заднем сиденье, отстукивая сообщение по комму. Когда закончил, протянул гаджет вперед с равнодушным:

– Спасибо.

А водитель даже не моргнул, получая свое имущество назад. И ничего не сказал.

Глава 18. Знакомства: старые, новые… другие…

Собственно, так мы и ехали полчаса или больше. В гробовом молчании. Только когда шины зашуршали по брусчатке, Петер велел остановиться, а мне сообщил:

– Приехали.

Вот уж, действительно. Иначе не скажешь.

Я прожила в этом городе всю свою жизнь, но и представить не могла, что рядом с центром могут существовать такие места. Заповедные. С невысокими уютными домами, причудливо рассыпанными посреди зелени. Буквально в нескольких сотнях футов за ними вставал привычно-каменный городской пейзаж, но он словно служил защитой этому странному оазису, укрывая его от праздных наблюдателей. И даже река, несущая свои воды по другую сторону мощеной дороги, почему-то совсем не шумела.

Мы прошли мимо десятка разноцветных домиков, прежде чем добрались до нужного. И финал нашего путешествия выглядел ровно так же, как и его соседи. Мило. Почти трогательно. Вот только та, что открыла нам на стук дверного молотка, в общую идиллию не вписывалась никак.

Совсем девчонка. По моим меркам уж точно. Тощая, угловатая, растрепанная. В необъятной, явно мужской футболке на босо тело. Мрачная, как демон Преисподней. Если только демоны бывают окутаны ажуром песенных кружев.

На Петера она зыркнула так, что любому стало бы страшно, а белобрысый только картинно приподнял бровь. Девчонка нахмурилась ещё больше, словно собиралась, как минимум, броситься в бой. Я уже начала прикидывать, как их разнимать, если придется это делать, потому что понимала: рыцарь не двинет и пальцем в свою защиту, но ничего делать не пришлось.

Растрепа беззвучно ругнулась и вдруг исполнила весьма своеобразное упражнение, в книгах по этикету упоминаемое, как реверанс. Щепотями пальцев разводя в стороны полы футболки, как бальное платье.

– Ваша светлость.

Выглядело диковато, но Петер почему-то принял происходящее, как должное. Небрежно кивнул и прошел мимо. В дом. По начищенному до блеска паркету.

Девчонка, все это время глядящая именно, что в пол, проследила его шаги, выпрямилась и скривилась так, что я сама задумалась о том, чтобы разуться. Но вместо упреков прозвучало по-прежнему мрачное, и все же с ноткой чего-то, похожего на надежду:

– Откушать изволите?

– Не-а, - ответил белобрысый, углубляясь дальше в коридор.

Растрепа сделала вдох. Очень-очень глубокий. Но прежде, чем успела выдохнуть, из-за поворота раздалось:

– Я знаю, что вы очень хорошо готовите, леди. Вчерашние завитушки были очень вкусные.

Невинная с виду фраза стала спусковым