Ад и Рай Евы (СИ) - "Госпожа Энн"

Это всё было ложью, от первого до последнего слова. Я сама прекрасно помнила, как тянулась к нему, как ему пришлось усыпить меня с помощью магии, чтобы только погасить мою страсть. Но из его уст всё это звучало так убедительно, что я и сама засомневалась в тот момент. А действительно ли мне было с ним хорошо? Или я только лишь… должна была. Должна. Это слово меня уничтожило, разорвало изнутри и, видимо, отразилось на лице, потому что Ян криво усмехнулся. И эта его усмешка вспорола мне сердце.

— Что ж, девушка Яна Вронича, за всё приходится платить, не так ли?

Ян резким движением, почти что толчком, отстранил меня и поспешил к двери.

— Зачем вы так?.. — проскулила я. Все слова разбежались, да и не нужны уже были — Ян ушёл, и у меня не было сил за ним бежать.

Что я сделала не так? Что вообще произошло, что он так перекрутил ситуацию? Ещё эта «девушка Яна Вронича» — это же явно из магазина той Ланы. Значит, он прекрасно знает о каждом моём шаге, так где же я оступилась? В чём провинилась?

Странная мысль о том, что кто-то специально его накрутил, вспыхнула было, но я её отогнала. На Яна не так легко повлиять.

Хлопнула входная дверь, и только тогда я позволила себе разрыдаться. Давно я так не плакала! Наверное, с тех пор, как меня бросил Андрей. Больше никто и никогда не причинял мне такой боли. Мне стоило бы пойти к себе в комнату, но я была обессилена, просто упала в кресло и скулила, свернувшись в жалкий комочек. Слёзы и истерики — ещё не самая боль. Когда тебе действительно больно, ты буквально умираешь внутри, у тебя нет сил на всё это. Я закричала один раз, но крик быстро перешёл в вой, а потом и вовсе в скулёж.

Чего от меня ожидал Ян, и почему он так рассердился, почему сорвался — это я поняла чуть позже, когда волна шока и боли сошла, оставив после себя хаос в душе. Он несколько раз признавался мне в любви, я же не ответила ему ни разу. И вот появилась Настасья, которая пробудила во мне такие светлые, яркие чувства, что их можно было спутать с любовью. Я говорила о ней с восторгом, и Ян почувствовал угрозу, ревность. Он просто сравнил то, как я говорила о ней, и то, как реагировала на него. Своим детским восторгом я разрушила всё то, что он так терпеливо создавал этот месяц. И своей гордыней. В последние дни я позволяла себе слишком многое. И теперь должна была за это заплатить. Должна была. Должна…

Это слово сводило меня с ума. Да, я чувствовала, что многое должна была Яну, и мне нечем было заплатить, но это уж никак не касалось секса. Или всё же… Может, я врала сама себе и, что называется, совместила приятное с полезным? Ведь были моменты, когда я действительно хотела, чтобы он скорее насытился мной, и это всё наконец-то закончилось.

И в то же время я хотела его. В этом я не лгала. Я хотела обладать ним, полностью, безраздельно. Я хотела бы похитить его, запереть в этой квартире, чтобы мы были только вдвоём, чтобы никто больше нам не мешал. Только мы одни, вдвоём, навечно.

Но как это ему объяснить? Как достучаться, если я и сама закрыта? Как доказать ему свою любовь и преданность?

========== Глава 47. 10.08.18 Покаяние ==========

Она пришла рано, не тогда, когда я просила, а когда почувствовала сама. Я уже не плакала, даже глаза больше не были красными — в конце концов, слёз-то особо и не было, только разрывающая душу боль. А ещё усталость. Я и сама не поняла, как сильно устала бегать по магазинам, для меня это было новым. Да к тому же я почти ничего не ела с самого утра, но не чувствовала голода. Только пустоту. С потухшими глазами, механическими движениями я разбирала свои покупки, рассматривала вещи, срезала с них бирочки. В гардеробной я как-то случайно натолкнулась взглядом на короткое красное платье — именно в нём я была тогда в парке с Яном, в ту ночь, когда умерла Кристина, в ту ночь, когда я почти отдалась Яну, почти позволила себе быть такой, какой он хочет меня видеть, какой я могла бы быть. Могу быть. Даже упакованное в чехол, это платье ослепляло. И вызвало воспоминания, такие странные, одновременно горькие и сладкие. Как хорошо мне было в ту ночь! И я готова была её повторить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она вошла в комнату, не стучась и никак не давая о себе знать. Я только почувствовала её энергетику — будто тёплый летний ветерок пробежал по ногам. Я повернулась к ней, но платье так и осталось в руках — я будто держалась за него.

— Вам стоит что-то поесть, ведь целый день на ногах, — тоном медсестры сказала Настасья. В её голосе не было ни приказа, ни просьбы, просто рекомендация. — Я позвоню, и вам принесут обед. Уточнить, что есть из готового, или вы хотите, чтобы приготовили что-то конкретное?

— У кого уточнить? — я ничего не понимала. Настасья провела в Киеве всего несколько часов, но вела себя так, будто уже давно тут всем заправляла.

— У ваших домработниц, они живут здесь, этажом ниже. Так что вам заказать?

У меня есть домработницы? Что-то такое говорил Макс и даже что-то о домашней еде, но я пропустила это мимо ушей. И теперь вот Настасья ошарашила меня таким предложением.

— Возьми что-то на своё усмотрение и себе тоже. Пообедаем и заодно познакомимся.

Она кивнула и так же легко и бесшумно вышла. Удивительное создание! Светлое и воздушное, но в то же время твёрдо стоящее на земле. Вот такой должна быть ведьма-стихийница, повелительница духов природы!

Я опять восторгалась. Как же легко было меня увлечь и отвлечь. Но платье всё ещё было в руках, и у меня уже созрел план. Этой ночью я буду снова покорять великолепного Яна Вронича. Снова? Или всё же впервые?

Настасья оказалась очень полезной: когда я вошла в столовую, там уже стояли тарелки с едой, будто по волшебству скатерти-самобранки. Рядом же оказалась большая кухня, в которой одновременно было бы удобно готовить нескольким поварам. Да уж, это была совсем не та крошечная кухонька, в которой я так любила пить кофе. Но, если честно, в это крыло квартиры я заходила нечасто, так что и удивляться особо было нечему. Мой мирок был ограничен спальней, ну и теперь ещё и кабинетом. Моими или Яна — это уже как получится.

— Вот, всё свежее, готовилось сутра. Валентина Петровна просила вас писать пожелания на следующий день, чтобы вы всегда могли поесть домашней, качественной еды.

— Можно, мы перейдём на «ты»? Мы будет проводить вместе слишком много времени, чтобы «выкать».

Я не особо вслушивалась в её разговоры о еде — для меня было странным находиться в таком мягком и пушистом облаке заботы, которым она меня окружила. Будто мать или старшая сестра. Да, у неё ведь есть ещё две сестры, так что ей не привыкать. Возможно, она как-то так меня и восприняла.

Настасья заулыбалась.

— Конечно, можно.

В её тоне мне послышалось какое-то облегчение.

— Мне кажется, или тебе уже успели что-то такое обо мне наговорить, что ты даже испугалась работать со мной?

— Если честно, то да. Я ожидала, почему-то, увидеть высокомерную стерву.

— Почему? Да и кто мог такое обо мне сказать? Я ведь ещё ни с кем не знакома, даже не знала, что здесь, оказывается, живут домработницы.

Я недоумевала искренне, и это ещё больше подкупало Настасью. Она засмеялась лёгким смехом, похожим на перезвон колокольчиков, и ответила:

— Нет, напрямую никто ничего не говорит, да и не скажут. Но я ведь уже успела познакомиться с Яном Дмитриевичем и, когда поняла, с кем буду работать, то немного напряглась. Слухи о девушке Яна Вронича ходят всякие.

— И все они — всего лишь слухи.

— И всё равно, рядом с таким мужчиной ожидаешь увидеть настоящую стерву.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Или капризную сучку, — подсказала я. — Я примерно представляю, что обо мне говорят. Но это всё ерунда. Расскажи лучше, как прошла встреча с Яном?

Настасья вдруг стала загадочной, и я поняла, что она умеет хранить тайны — то, что нужно для моей помощницы.

— Я понимаю, что подробностей ты мне не расскажешь, но так, в общих чертах?