Лекарь (СИ) - Смитт Таня

«Что происходит, Фил, — сумел пробормотать я до того, как новый виток боли выгнул меня дугой, — почему мне так больно?»

Фил только медленно покачал головой и знакомо произнес:

«Я знал, что рано или поздно так и случиться, прости меня, Тихон, я больше ничего не смогу сделать для тебя.»

Глава 57.

Соня торопливо перебегала мало оживленные перекрестки, то и дело оглядываясь на редких прохожих, в каждом из которых видела потенциальную угрозу. С момента гибели ее равнодушного отца прошло уже достаточно времени, чтобы детская память навсегда вычеркнула из головы неясный образ вечно занятого невзрачного человека. Соня никогда ни к кому не привязывалась надолго, вероятно, позаимствовав эту весьма полезную черту у своего неэмоционального родителя. Единственным исключением из общего Сониного правила можно было считать грустного невысокого человека, в компании которого девочка оказывалась время от времени. Это не было зарождением симпатии, или любой другой похожей эмоции, Соне были чужды эти понятия. Непонятной девчонке было не так страшно рядом с всегда молчаливым Женей, и ради этого мутного обстоятельства Соня была готова признать тихого человека своим другом. Когда он ушел, не попрощавшись, Соня не стала обижаться. Она прекрасно понимала причину, по которой ее единственный друг оставил уютную квартиру, предпочитая снова скитаться по оврагам. Соня преодолела большую часть пути, совершенно не чувствуя усталости. Ее она никогда не чувствовала, но хорошо знала, что для того, чтобы поддержать свой организм в рабочем состоянии, человеку требуется отдых. Миновав самую последнюю, окраинную часть города, Соня свернула к оврагам, однако, останавливаться не стала. «Ничего со мной не случиться, — мелькнула в голове полезная мысль, — нельзя тянуть, я могу не успеть.»

Поддерживая себя этой идеей, девочка смело перелезла через огромную яму, разделяющую овраг на две неровные части, и все же притормозила возле густых посадок. Глубоко вздохнув, как перед прыжком в ледяную воду, Соня решительно вошла под густые своды разросшихся деревьев и остановилась, прислушиваясь.

«Ты сама пришла ко мне, Соня, — прозвучал старческий скрипучий голос, и Соня облегченно выдохнула. — не могу сказать, что я ждал этой встречи, но я очень рад видеть тебя»

Девочка сделала еще пару шагов и уткнулась в широкие одежды высокого худого старца, появившегося ниоткуда.

«Можешь не рассказывать мне ничего, — улыбнулся старик, расслышав горестный Сонин всхлип, — я и сам знаю причину твоего появления здесь. Пойдем, Соня, с дороги нужно хорошенько отдохнуть. И не спорь!»

Старик ухватил тоненькую Сонину ручку и медленно повел свою гостью мимо высокого забора, выложенного из природного камня. Соня послушно двигалась следом, с испугом рассматривая густые сросшиеся кронами огромные деревья, заслоняющие солнце. Наконец перед путниками показались распахнутые настежь ворота, за которыми отчетливо просматривалась маленькая избушка, являющаяся конечной точкой их маршрута.

«Проходи, Соня, — распахнул крепкую дверь старик, пропуская вперед растерянную девочку, — будь как дома. Ко мне нечасто заходят гости, но я рад любому посещению. Смотри, что я приготовил к твоему визиту.»

Дед протянул Соне маленькую глиняную кружку, наполненную ароматной жидкостью.

«Пей, Соня и отдыхай. Твой путь был слишком долгим, чтобы проигнорировать очевидные вещи. Набирайся сил, девочка, они тебе еще пригодятся»

Слова деда обволакивали сознание, мешая донести до гостеприимного хозяина основную мысль, что не ради глупого отдыха Соня проделала такой долгий путь. Сон окутывал девочку с головы до ног, и когда дед обернулся на пороге, Соня уже крепко спала на широкой лавке, свернувшись в уютный комок.

Дед кивнул своим мыслям, тихонько приоткрывая дверь и неслышно покидая свою обитель.

«Бедная девочка, — вздохнул он, направляясь вглубь своих владений, — сколько всего…»

Странная неоконченная мысль тут же сменилась другой, воскресив в памяти совсем другие образы. «Вообще-то я не вправе вмешиваться, — закряхтел дед, неловко опускаясь возле серого камня, поросшего густым мхом, — совсем не вправе, но ох уж эти эмоции. Нет ничего хуже привязанности и симпатии, но и от них никуда не денешься»

С этими непонятными мыслями дед поднялся и торопливо подошел к еще одному камню, выглядевшему совсем новым, ровным и целым. Опустив на его неожиданно теплую поверхность скрюченные ладони, старик что-то несвязно забормотал, то и дело поднимая вверх седую голову. По мере его бормотания, его голос креп, наливался силой, уверенностью, становился звучным и молодым. Если бы кто-нибудь услышал его последнюю произнесенную фразу, то с легкостью бы решил, что она произнесена совсем молодым человеком. Но дед не имел слушателей, и некому было оценить чудеса риторики. Завершив пассаж, дед решительно развернулся и не оглядываясь, зашагал к домику. Соня продолжала спать, крепко сжимая в руках глиняную кружку. Дед осторожно присел на край скамейки и едва слышно прошептал:

«Я сделал так, как ты просила, Соня. Я рад, что не ошибся, очень рад. Впрочем, я редко ошибаюсь, таков уж я.»

Когда в маленькие окошки протиснулись первые солнечные лучи, Соня завозилась и приподнявшись с жесткого ложа, невнятно произнесла:

«Я видела странный сон, я видела, что он вернулся. Скажи мне, мой сон сбудется?»

Ее голос звучал чисто и звонко, а глаза удивленно распахивались, по мере произнесения слов.

«Я научилась говорить? — прошептала она, зажимая ладошками рот, — но я не для этого…»

«Твой сон сбудется, девочка, — прервал ее старческий голос, — он уже сбылся.»

Соня вскочила на ноги, и тут же села обратно, поскольку за дверью послышались чьи-то неуверенные шаги. Соня боялась шагов, любых, а этих особенно. Дед покачал головой, предлагая Соне оставаться на месте, а сам распахнул дверь перед нежданным гостем.

«Сегодня у меня день посещений, — проскрипел дед, добавляя в интонацию немного довольства, — проходи и ты, Заяц, не заставляй барышню ждать и боятся незнакомых визитеров. Не забудь сказать ей спасибо, она ради тебя преодолела собственный страх, ты должен гордиться собой, мой мальчик!»

«Я сделала это не для него! — тут же звонко отозвалась Соня, а ранний гость в изумлении попятился, — я сделала это для другого человека. Уж так утомительно было наблюдать его страдания! Ты должен сказать ему спасибо, Тихон. Ведь теперь ты здесь только благодаря ему!»

«И где же сейчас этот человек? — с усмешкой проговорил Тихон, косясь на деда, — и где я сам? И почему ты молчала все это время?»

«Слишком много вопросов, Тихон Филиппович, — с апломбом произнесла Соня, — а Женя сейчас скорей всего пытается пересечь экватор. Он сбежал из этого города, внушив себе мысль о непоправимости ситуации. Я не смогла убедить его, просто размахивая головой и корча рожи. Согласись, Тихон, это утомительно, не иметь возможности сказать, насколько ты переживаешь за ближнего.»

Вернувшиеся Сонины способности прорвали словесную плотину, и теперь барышня тараторила без умолку, стремясь наверстать упущенное. Когда весь ее словарный запас зазвучал по третьему кругу, Тихон неловко попятился, опасливо поглядывая на кладбищенского деда. Тот заметил смятение своего гостя и добродушно усмехнулся:

«Не бойся, Тихон, никто не узнает твою тайну. Но впредь, будь осторожен в выборе, Филипп тысячу раз прав, называя тебя…»

«Больше не называя, — невежливо вклинился Тихон в педагогические дедовы лекции, — он пересмотрел свои взгляды и теперь считает, что я слишком хорош для его потустороннего общества.»

Дед неожиданно молодо расхохотался и распахнул дверь перед своими гостями.

«Вам пора, Соня и Тихон. Надеюсь, Женя все еще плетется вдоль пригородной трассы, доползая до страшного указателя № 5463. У вас есть немного времени помешать ему погрузиться в тяжкие воспоминания. Ну в случае, если вы немного поторопитесь.»