Coda in crescendo - Евгений Лотош

Народный Председатель Народной Республики Ставрия господин Пташек Михаил Викторович чувствовал, что голова напрочь отказывается работать. Хотя по календарю уже наступала осень, солнце светило в окна обширного кабинета загородной резиденции совершенно по-летнему. В пыльном воздухе кабинета отчетливо светились солнечные лучи, мерцающие, когда кроны желтеющих деревьев за окном качались под легкими порывами ветра. Солнце отражалось от стеклянных дверец многочисленных шкафов с папками, поблескивало на их золоченых ручках, преломлялось в граненом графине с водой, и даже древний эбонитовый телефонный аппарат с государственным гербом вместо наборного диска выглядел почти празднично. Развесистый сноп пшеницы вверху геральдического щита казался свежесвязанным, весы в левой части почти колебались под весом нарисованных гирек, а всадник в правой части вздымал свое копье как-то особенно торжественно. Пташек с тоской посмотрел на копейщика, явно не обуреваемого никакими государственными заботами, и перевел взгляд обратно на толстую папку с кипой докладов с эмблемой Минспецстроя и грифом "Совершенно секретно" на каждой странице.

Народный Председатель уже не менее двадцати минут пытался сконцентрироваться на чтении последнего доклада о продвижении строительства атомного реактора, а также о результатах экспериментов с активным ураном. Он уже прочитал десять страниц, но в голове осталась лишь одна фраза из преамбулы: "…можно уверенно утверждать, что при массе уранового концентрата, не превосходящей семнадцати процентов критической массы, спонтанного развития неконтролируемой цепной реакции не опасаться не следует". Тьфу. Как можно описывать простые, в общем-то, вещи настолько суконным и невнятным языком? Бросить бы все, выйти в сад, растянуться в шезлонге с бокалом… ну хорошо, с порцией сливочного мороженого…

Антикварные ходики в углу кабинета мелодично пробили один раз. Пташек бросил на них взгляд. Двадцать минут одиннадцатого. Всего шестьдесят минут до назначенного на полдень совещания по поводу клятого реактора, а он еще даже толком не понимает, что там происходит и куда делись огромные материальные фонды, выделенные на строительство. Вот что он должен делать? Снять и посадить министра за разбазаривание народных средств? Или, наоборот, похвалить за экономное использование? Отдать бы все дело в секретариат, пусть там разберутся и составят конспект на полстранички… Но нет, нельзя. Возрождение атомной энергетики — слишком важное дело, чтобы выпускать его из виду. Особенно — с учетом, что у Кайтара уже есть атомный авианосец и, следовательно, почти наверняка имеются и другие реакторы, стационарные и пригодные для производства оружейного плутония. Что бы там ни происходило с Красной Звездой и паладарами, упускать инициативу в области атомного оружия нельзя никак. Пусть даже до воссоздания стабильно работающего и не взрывающегося от нечего делать ракетного двигателя еще далеко, даже тактические боеголовки в виде пушечных снарядов могут стать гигантским психологическим преимуществом в локальных конфликтах. Нет, обязательно нужно вчитаться хотя бы в резюмирующую часть доклада, и хватит отлынивать…

Звонок телефона — не того, что с гербом, а здорового ящика внутренней связи с кучей кнопок и двумя наборными дисками — в солнечной тишине кабинета резанул по ушам. Пташек быстро ухватил трубку со странной смесью раздражения и облегчения. По крайней мере на минуту у него появился законный повод отвлечься от проклятого доклада.

— Что? — резко спросил он.

— Михаил Викторович, — безмятежно, как всегда, проговорил в динамике голос Вербина, — прошу прощения, что отрываю, но с вами хочет срочно поговорить некто капитан Эйшич из Департамента охраны. Он занимает должность…

— Я знаю, кто такой Эйшич!

При звуке имени доверенного… бывшего доверенного цепного пса бесценной Самиры Павловны Нихокары, ныне официально пропавшей без вести, Народный Председатель почувствовал, что волоски на загривке становятся дыбом от внезапного азарта. Формально человек из ведомства Дропанова, фактически капитан много лет возглавлял личную гвардию Нихокары и пользовался странным закулисным влиянием в самых неожиданных вопросах. Насколько Пташек знал, даже сейчас, когда Самиру неформально признали мертвой, Эйшича все еще опасался трогать даже начальник Департамента охраны, где тот числился на какой-то мелкой должности. Да что там начальник — даже сам Дропанов, всемогущий директор СБС, не рискнул отправить его на профилактическое выбивание сведений о возможном местонахождении тайных досье Нихокары. Возможно, в руки капитана попала часть нехороших документов из тех досье, возможно, он знал что-то сам по себе, неважно. Главное, что он не шел на контакт ни с Дропановым, ни с самим Пташеком, вообще ни с кем. Неужто он решил выбрать свою сторону и начать играть в чьей-то команде? Как интересно…

— Соедини, — наконец сказал Народный Председатель. — Кстати, откуда он звонит?

— Он не звонит. Он находится в резиденции, ожидает в приемной. С ним какая-то насмерть перепуганная и странно одетая девушка…

— Что?! Стоп, погоди. Как зовут девчонку? Вадзима… Вадзима… лет двадцать на вид, этакая смазливая шатенка, так?

— Секунду… — начальник секретариата замолк, но почти тут же прорезался снова. — Да, в журнале посещений она записана как Вадзима Наталья Константиновна…

— Обоих ко мне в кабинет, живо.

— Понял.

Пташек грохнул трубку на аппарат и уронил внезапно вспотевшие ладони на страницы доклада. Сердце бешено колотилось. Если малахольная бывшая секретарша Самиры здесь, да еще и в сопровождении Эйшича… Пять декад девчонку держали в спецпсихушке, но никакие усилия психиатров не могли вывести ее из невменяемого состояния. Пробуждение в веселой компании волют, только что сожравших половину дома вместе с хозяйкой, оказалось для нее слишком тяжелым потрясением. Однако если она здесь, то, скорее всего, очухалась и хочет что-то рассказать. Вряд ли о местонахождении досье — не могла недоверчивая старая сука вот так запросто выложить самую важную тайну всей Ставрии соплячке, не проработавшей у ней и полугода. Но какие-то ниточки она дать сможет, особенно если искренне захочет сотрудничать. А она захочет, если не совсем дура. Кстати, люди Дропанова наверняка пасли ее не менее плотно, чем Эйшич, и сам факт их присутствия здесь, в загородной резиденции, означает, что ушлый капитан каким-то образом сумел выдернуть девчонку из больницы и добраться сюда раньше, чем их успели перехватить. Ну, силен парень!

Так, тихо. Не нервничать. Самира всегда окружала себя преданными людьми — кто-то следовал за ней из-за дурацких идеалов и демагогии, навыками которой она владела в совершенстве, кто-то оказался ей лично обязан. Людей ее ближнего круга было бессмысленно перекупать, и Эйшича — в первую очередь. Но ее группа уже должна осознать, что властной и изворотливой хозяйки больше нет, так что подошла пора искать новых покровителей и новые должности. Ну что же, если Эйшич настроен на сотрудничество, чем купить его преданность, у Народного Председателя Ставрии наверняка найдется. Разбрасываться такими кадрами нельзя, хотя бы ради того, чтобы на них не наложил лапу Дропанов.

В дверь деликатно постучали, и она тут же отворилась. Вербин вошел в кабинет первым и встал сбоку от дверного проема, пропуская капитана, на сей раз носящего вполне штатские брюки, сандалии и легкомысленную рубашку в цветочек и с короткими рукавами. Капитан одной рукой приобнимал невысокую девицу в больничном халате и тапочках, дрожащую и испуганно оглядывающуюся по сторонам. При ходьбе из-под халата выглядывали очень даже симпатичные ножки. Руки с обгрызенными ногтями девица стиснула перед собой. Позади мелькнули и пропали серые костюмы внутренней охраны. Повинуясь взгляду Пташека, Вербин едва заметно кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.

— Добрый день, Дмитрий Денисович. Присаживайтесь, — как можно более нейтральным тоном сказал Народный Председатель, жестом указывая на гостевые стулья. — С вашей спутницей все в порядке?

— Здравствуйте, Михаил Викторович, — Эйшич слегка поклонился. — Спасибо за предложение, но я здесь лишь как сопровождающий. Госпожа Вадзима хочет поговорить с вами о вещах государственной важности, которые мне не по чину. Я подожду в приемной, если не возражаете.

— Вот как? — Пташек поднял бровь. — Ну что же, как хотите. Вы уверены, что… э-э, госпожа Вадзима в порядке? Она довольно скверно выглядит. Может, вызвать врача?

— Думаю, нет нужды, — капитан снял руку с плеча девицы и, почти печатая шаг, отошел обратно к двери. Уже толкая тяжелую створку, он бросил через плечо взгляд — и Народный Председатель вздрогнул, уловив в нем бурлящее издевательское злорадство. Пташек открыл рот, но дверь за капитаном уже захлопнулась. Пташек перевел взгляд на девицу.