Это я тебя убила - Екатерина Звонцова

понимаю, что она все детство имела в виду под моими «медленными» глазами. – Почему вы все так орете? Тише…

Скорфус, облегченно урча, снова забирается ей на грудь. Тянется с высунутым языком к окровавленному лицу, а она не сопротивляется, наоборот, приобнимает его одной рукой. О боги… он правда собрался ее вылизывать. Уже начал. А она умиротворенно зажмурилась, дыша все ровнее.

– Принцесса, – робко зовет один из часовых, но Орфо вяло отмахивается другой рукой.

– Я в порядке. Правда. Лучше туда… – Снова открыв глаза, она указывает на Ардона и Рикуса, что-то объясняющих другим солдатам. Клио тоже прибежала, упала рядом со своими целерами на колени, всхлипывает и обнимает обоих за шеи, грозя придушить еще разок. – Нужно разобраться… я не понимаю… не…

У нее заплетается язык, она так и лежит навзничь, поглаживая гладкую шерсть Скорфуса окровавленными пальцами. Взгляд почти не движется, кажется расфокусированным, но, найдя меня, немного проясняется. Светлеет. Вдруг загорается чем-то, что я не могу описать.

– А ты почему такой помятый, Эвер? Рот в крови…

Она почти незаметно тянет ладонь навстречу. Я колеблюсь всего несколько секунд, прежде чем сжать ее сразу обеими руками. Может, это и что-то из наших детских привычек, может, нет. Так или иначе, после того что она сейчас сделала, я не смог бы притвориться, будто не заметил этого робкого движения, тем более демонстративно отвернуться и отвергнуть его.

– Это неважно. – А вот голос звучит так, будто душили и кидали с башни еще и меня. – Что с тобой? – Я склоняюсь ближе, и она наконец реагирует почти живо: морщится.

– Магический коллапс. – Рука у нее подостыла, но все еще очень твердая. Осторожно пробую помассировать ее. – Да, спасибо, так хорошо… – Она снова прикрывает глаза. Грудь вздымается слабо, не без усилий, и вряд ли оттого, что на ней сидит Скорфус. – Устала… Вот и все, не переживайте. Главное, ребята целы.

Оборачиваюсь. Физальцы продолжают что-то говорить столпившейся вокруг них мрачной страже; кто-то уже дал Ардону платок и гематитовый оберег с шеи – остановить кровь. Хорошо, что пока не явился Илфокион – он наверняка поволочет нас выяснять обстоятельства. Все равно узнает… но пусть хотя бы не сейчас: Клио от облегчения плачет в голос, Орфо так и лежит; парни потирают то ребра, то шеи. Да и в целом лучше сначала что-то от них услышать – самим. А уже потом решать, насколько широко услышанное можно распространять по замку, тем более за его пределы. Город и так в последние дни держится на честном слове, точнее, на нескольких честных словах патрициев. О том, что у короля лишь небольшая травма, о том, что принцесса просто столкнулась с Кошмарной неделей, о том, что ничего необычного вообще не происходит. Ни с кем. Судя по всему, скоро улицы и так залихорадит, ведь коронация вне срока – это…

– Вообще, странно, – задумчиво бросает Скорфус, отрывая от невеселых мыслей меня. Он перестал лизать Орфо скулу, обернулся, смотрит туда же, куда и я: на Рикуса и Ардона. – Они не так чтоб увесистые парни.

– Зато какая высота, – мрачно напоминаю я. – Можешь себе представить, насколько тяжело удерживать двух человек на…

Как сухо в горле, как сложно продолжать. Как легко оживают в памяти дождь и холод скалы под моим позвоночником. Страх. Боль. Что-то отдает на кончике языка горечью и солью. Ах да. Кровь. Вместо того чтобы сплюнуть ее, с усилием сглатываю, но избавиться от предательского, злобного шепотка на краю рассудка сложнее.

Тогда ты расправилась со мной играючи, Орфо. Никаких кровотечений, никаких обмороков. Интересно, тебе придала сил ненависть?

– Правда. – Голос Орфо снова вырывает меня в реальность. – Скорфус прав.

Я сам не заметил, как стиснул ее пальцы до хруста, но она, похоже, не чувствует. Спешно расслабляю хватку, с облегчением подмечаю, что рука стала чуть больше похожа на человеческую. Орфо двигает ладонью, но не пытается ее высвободить. Облизывает губы.

– Их словно… что-то отнимало у меня. Не знаю.

– А ты вообще раньше управлялась с таким весом, высотой? Ты настолько развила силу?

Настолько перестала бояться, что твоя метка тебя убьет?

Впрочем, ответ очевиден: вряд ли. Орфо качает головой.

– Может, дело в этом, да. Ладно, хватит… – Она цепляется за меня крепче и садится, снова привлекает внимание пары солдат и громко просит: – Если никому не нужна помощь медиков, – она встречается взглядом с Рикусом, с Ардоном, и те мотают головами, – оставьте нас. Если, конечно, вы не услышали от моих гостей о каких-то вопиющих инцидентах…

– Инцидент заключается в том, что кто-то слишком много ест! – шипит Рикус и получает тычок в бок. – ЭЙ!

Стража с сомнением переглядывается. Орфо это замечает и, как может, повышает голос:

– Можете уведомить кира Илфокиона! Кира патриция границ! Советников, если они готовы вернуться к своим обязанностям! Кого угодно. Но дайте нам, ради богов, поговорить наедине!

Она все больше нервничает – наверное, боится, что за пределами замка все же поймут, насколько трещит по швам жизнь внутри него. Она права: меньше людей, посвященных в детали, – меньше сторонних разговоров, особенно когда кто-то… кого-то…

– И пусть кто-нибудь уже накрывает стол в саду, пора обедать! – вдруг добавляет Рикус, на что Ардон тут же фыркает, брызнув кровью из носа.

– И после этого ты меня… – Он осекается, шумно вздыхает и пожимает плечами, отмахнувшись от самого себя. Снова прислоняет к переносице чужой оберег – маленького гематитового бычка. – А впрочем, ты прав. Поесть не помешает.

– Приятель, ты только что выпал из окна, – вяло напоминает Скорфус, махнув хвостом. Даже он явно впечатлился услышанным. – Вы оба. Как же экзистенциальный ужас?

– Но мы ведь живы, – резонно напоминает Ардон, но осекается, услышав очередной всхлип Клио. Именно он наконец оказывает нужный эффект: замковые целеры начинают потихоньку от нас пятиться, шепчась и озираясь. Эти увальни не любят слезы, особенно слезы принцесс.

– Я так испуга-алась, – шепчет Клио, поднимая глаза. Осталась красивой даже с распухшим носом и потным от бега лицом. – Я… я чуть не прыгнула за…

– Ну что ты, эфенди, старушка?.. – Рикус уже тянет ее к себе и начинает наглаживать по волосам, приклонив голову к своему плечу. Заикаясь, она лепечет что-то еще. – Пыш-пыш-пыш, не плачь, не плачь, крокодилам не останется слез!

– А впрочем, чего я, я тоже проголодался… – бормочет Скорфус и скорее отворачивается к Орфо, трущей исцарапанное лицо. – Эй. Тоже ревешь? Не трогай щеки, заразу занесешь и будешь страшная.

Снова сглатываю кровь, но мысль, что и Орфо прекрасна даже в таком убитом виде, не изглаживается. Может, такой ее делают