Последнее испытание - Скотт Туроу

вот что. Если Кирил Пафко знал, что он ввел в заблуждение УКПМ и за счет этого добился одобрения «Джи-Ливиа», и если он понимал, что на втором году применения препарата у пациентов могли возникать серьезные проблемы, то почему, ради всего святого, он не планировал продать максимальное количество ценных бумаг компании как можно быстрее – хотя и в рамках того периода, который был обозначен в согласованном плане? Ведь если вы находитесь на борту «Титаника», вы понимаете, что вам нужно найти спасательный жилет. Однако он продаж акций не предусматривал.

А кто предусматривал? Только один человек. Один из членов руководства компании. Иннис Макви. В отличие от Кирила, Иннис преисполнилась решимости продать все акции «ПТ», которые находились в ее владении, как можно скорее. Даже при том, что, как написала в «Уолл-стрит Джорнэл» Джила Хартунг, «ПТ» вот-вот должны были стать самыми привлекательными акциями фармацевтического сектора, котировки которых будут лететь вверх, словно ракета. Но Иннис собиралась продать все свои акции, не дожидаясь предложений по покупке бумаг «Пафко Терапьютикс», которые должны появиться на рынке в перспективе. Почему? Находясь на свидетельской кафедре, она заявила, что ей просто хотелось как можно скорее оборвать все связи с компанией. Было ли это истинной причиной ее намерений? Или все дело в том, что Иннис Макви знала, что с «Джи-Ливиа» не все в порядке, и это могло выясниться в любой момент, и тогда цены на акции компании упали бы почти до нуля? Иннис сбыла с рук все, что у нее имелось. А затем слила информацию Неукриссам – ведь она уже получила свои деньги, и терять ей было больше нечего. Так что это Иннис Макви должна сидеть на этом месте. – Медленно передвигающийся во время своего выступления Стерн подгадал все так, чтобы как раз в этом момент оказаться за спиной Кирила. Адвокат кладет руку на плечо подсудимого. – И именно ее следует обвинить в мошенничестве – ну и, конечно, в лжесвидетельстве под присягой. Вот вам и многочисленные пункты обвинения в мошенничестве, предъявленные моему клиенту.

Стерн обводит пристальным взглядом присяжных, пытаясь понять их реакцию на свое выступление. Двое из них, оба мужчины, едва заметно ерзают на стульях. Адвокат расценивает это как признак того, что они испытывают дискомфорт, так как не вполне согласны с его аргументами. Возможно, они пытаются понять что-то, что остается для них неясным. Во-первых, каким все же образом Иннис могла узнать о проблемах с «Джи-Ливиа»? Кто ей рассказал о них, если не Кирил? Стерн тоже не может ответить на этот вопрос – ни присяжным, ни даже себе. Однако ни он, ни они не обязаны разгадывать все головоломки – и адвокат надеется, что, если ему повезет, присяжные это поймут. Он решает продолжать.

– Вы скажете: «Ладно, мистер Стерн, мы согласны. Мы не можем знать наверняка, что произошло в ходе того телефонного разговора с Венди Хох. Мы не можем понять, как так получилось, что УКПМ оказалось обманутым фактически без нарушения закона. И, конечно же, мы не можем полагаться на любые заявления, сделанные лжесвидетельницей Иннис Макви. Да, вы правы, Сэнди. Но как быть с обвинением в инсайдерской торговле? Тут-то, похоже, все гораздо яснее». «Нет, – скажу я вам, – это не так». Какие привел вам мистер Фелд доказательства того, что Кирил Пафко отдал распоряжение о продаже акций? «Обстоятельства, – сказал он. – Сама цепь событий об этом говорит». Звонок Джилы Хартунг Кирилу. Последующий разговор с Иннис Макви, в ходе которого она советует ему продать свой пакет. Звонок и десятисекундный разговор с брокером доктора Пафко, женщиной с необычным именем – Анаит Турчинова. И ее ответный звонок несколькими минутами позже. Вот доказательства, предъявленные обвинением: биллинг двух или трех телефонных разговоров плюс документы, показывающие, что акции, принадлежащие внукам Кирила, были проданы в тот же день примерно через час или чуть больше. Это начало и конец всей доказательной базы по обвинению в инсайдерской торговле. Как вы уже знаете, говорить о том, что сделку совершили в результате распоряжения, поступившего из неизвестного источника, бессмысленно – это не дает возможности понять, кто инициировал продажу бумаг. Нам также известно, что в тот же день на персональный счет Пафко поступили деньги от продажи акций некоего анонимного индексного фонда – и эта сделка также вполне могла быть темой телефонных разговоров между Анаит и офисом Кирила.

Больше вы ничего не знаете. Да, вы больше ничего не знаете из-за того, как именно прокурор и его команда взялись доказывать обвинение в инсайдерской торговле. Мисс Турчинова, биржевой брокер, не была приглашена в суд. И защиту нельзя за это винить. Судья Клонски объяснит вам, что защита не обязана представлять никаких доказательств – не считая показаний свидетелей.

И что же гособвинение? Из того, что вы здесь видели, вы уже понимаете, что гособвинение, обладая полномочиями для предоставления иммунитета от судебного преследования, может кого угодно заставить выйти на свидетельскую кафедру и отвечать на вопросы. Кого угодно. Они могут даже заставить сына свидетельствовать против отца. Но они решили, что не станут использовать эти громадные полномочия для того, чтобы заслушать показания Анаит Турчиновой. Почему? Ну, откровенно говоря, это проблема мистера Эпплтона. Этот вопрос не имеет отношения к тем доказательствам, которые вы слышали. Но, сделав такой выбор, гособвинение должно принимать и его последствия. А в деле, которое здесь рассматривается, эти последствия состоят в том, что вы не можете сказать точно, как все было на самом деле.

Вещественные доказательства, в частности бланки распоряжений о сделках, представленные гособвинением (Пинки уже вывела документы на монитор), свидетельствуют, что Анаит Турчинова продавала акции «ПТ», как свои, так и своих клиентов, до того как оформила распоряжения Кирила Пафко. Посмотрите на эти штампики, где отмечено время. – Стерн снова направляет на монитор лазерную указку. – Если Анаит получила сведения о том, что с акциями «ПТ» есть некая проблема, от Кирила, то почему она не продала первыми именно его бумаги? Может быть, у нее имелся какой-то другой источник информации и она получила сигнал оттуда? Вспомните, что Джила Хартунг, репортер, по каким-то причинам не могла точно сказать, говорила ли она с Анаит, когда занималась расследованием истории с «Джи-Ливиа». В этом деле, помимо Анаит Турчиновой, есть и другие таинственные люди. И мне снова приходится упомянуть о юристах по фамилии Неукрисс. Вы уже слышали эту фамилию в ходе процесса. Это те самые юристы, которые ведут дела о гражданских исках от имени родственников умерших пациентов. Те самые Неукриссы, которые за несколько месяцев до августа 2018 года получили