Нас немного - Дэвид Вебер

этого не знал. Роджер снова зарычал, отшвырнул его в сторону и захромал дальше по коридору так быстро, как только мог.

- Разделитесь! - сказал он. - Найдите мою мать.

- Ваше высочество! - запротестовала Пеналоса. - Мы не можем оставить вас без защиты...

- Найдите ее!

- Жаль терять вас, - сказал Халид, поигрывая ножом в руке, когда приблизился к полуобнаженной императрице на огромной кровати. - С другой стороны, среди путан Империал-Сити у вас не так много шансов, - добавил он, расстегивая брюки. - Полагаю, я мог бы также взять еще один раз. Не волнуйтесь - я быстро.

- Покончи с этим, - сердито сказала Александра, дергая за наручник на своем левом запястье. - Но если ты убьешь меня, тебя будут преследовать по всей галактике!

- Не с защищающим меня принцем Джексоном, - рассмеялся Халид.

Он шагнул вперед, но прежде чем он добрался до кровати, дверь внезапно распахнулась, и фигура в доспехах, у которой отсутствовала часть одной ноги, просунулась через разбитую панель.

- Мама?! - крикнул он, и каким-то образом шариковый пистолет, висевший в кобуре у него на боку, телепортировался в его правую руку. Это был самый быстрый выпад, который Халид когда-либо видел, и мышцы живота наемника напряглись, когда дуло пистолета оказалось нацелено прямо на его переносицу. Он начал открывать рот, и...

Шариковый пистолет издал сигнал "магазин пуст".

- Сукин сын! - крикнул Роджер и бросил пустой пистолет в мужчину, стоявшего с ножом над его матерью в нижнем белье. Другой мужчина увернулся, и пистолет пролетел мимо его головы и врезался в стену, в то время как Роджер топал вперед так быстро, как только мог, опираясь на свой импровизированный костыль.

Халид мгновенно оценил относительную ценность повиновения Эйдуле или спасения собственной жизни. Оценка завершилась, он бросил нож и вытащил одноразовый пистолет.

Бронебойное устройство контактного действия было размером с большой докосмический фонарик и работало по принципу древнего противотанкового "кумулятивного" снаряда. Оно не могло пробить хромстен боевой брони, поэтому атаковало менее прочный пласталевый вкладыш внутри матрицы хромстена, передавая ударную волну от контактно детонирующего стограммового заряда пластифицированного катаклизмита через хромстен, чтобы вбить "коросту" вкладыша прямо в тело того, на ком была броня. Его пользователь должен был находиться буквально на расстоянии вытянутой руки от своей цели, но если он мог выжить, чтобы подобраться так близко, устройство было вполне способно убить кого-то в любой когда-либо изготовленной боевой броне.

Роджер уже дважды сталкивался с ударами одноразовых пистолетов. Один из них, попавший в руку рейдера кратов, тяжело ранил - фактически, почти убил - его, несмотря на броню, почти идентичную той, что была на нем в данный момент. Второй, в гораздо более умелых руках коммандос святош, убил его наставника, почти его отца, Армана Панера. И с одной ногой, и без патронов, ему ничего не оставалось, кроме как ждать выстрела и чертовски надеяться, что ему снова удастся выжить.

Догзард все еще была сильно подавлена, но она начинала чувствовать себя более жизнерадостной. Ее Бог пропал, его заменил незнакомец, но теперь в окружающих ее комнатах было что-то такое - запах, почти экстрасенсорное ощущение, - говорившее ей, что ее Бог может вернуться. Эти комнаты пахли не так, как ее Бог, но ароматы, наполнявшие их, были неуловимо похожи. Повсюду в ней были намеки, которые шептали о ее Боге, и она шмыгала носом при виде деревянных панелей и мебели, когда они проходили мимо. Она никогда раньше не была в этом месте, но каким-то образом, каким бы невероятным это ни казалось, она действительно могла вернуться домой.

Тем временем она продолжала следовать за незнакомцем, который сказал, что он Бог. До недавнего времени он не казался очень похожим на Бога. Однако совсем недавно он начал действовать гораздо больше так, как Бог всегда действовал раньше. Запахи готовящейся плоти и горящих зданий ассоциировались у нее с приходом ее Бога, и по пути она остановилась и понюхала пару трупов. На нее, как обычно, накричали, и она подчинилась голосу, возможно, Бога, хотя и неохотно. Казалось неправильным позволить всему этому великолепному мясу и сладкой-пречистой крови пропасть даром, но, без сомнения, это была жизнь собаки-ящерицы.

Теперь она была взволнована. На нее пахнуло, не ее Богом, но кем-то, кто пах почти так же. Кто-то, кто мог бы знать ее Бога, и если бы она была хорошей собакой-ящерицей, мог бы вернуть ее к ее Богу.

Она встала рядом с одноногим незнакомцем в дверном проеме. Запах исходил от кровати в соседней комнате. Это был не ее Бог, но это было близко, и от женщины на кровати пахло гневом, точно так же, как часто пахло от ее Бога. И все же там был еще и страх, и Догзард знала, что этот страх был направлен на мужчину рядом с кроватью. Человека, держащего в руках Плохую вещь.

Внезапно у Догзард появились более важные причины для беспокойства, чем самозванцы, утверждавшие, что они - Бог.

* * *

Роджер отскочил от стены, когда стошестидесятикилограммовая разъяренная Догзард с леденящим кровь рычанием оттолкнула его в сторону и ворвалась в комнату. Ему удалось удержаться, не упав совсем, и его голова повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть результаты.

- Святой Аллах! - ахнул Халид, когда красно-черная тварь отбросила человека в броне со своего пути и бросилась в атаку. Он попытался поразить ее одноразовым выстрелом, но она была слишком близко и двигалась слишком быстро. Его рука взмахнула, вонзая оружие в бок существа, но атакующее плечо ударило его по предплечью, выбив оружие из его рук. А потом не было времени, совсем не было.

Роджер оттолкнулся от стены, когда Догзард подняла свою испачканную морду. Ее мощные челюсти буквально обезглавили другого мужчину, и собака-ящерица бросила на Роджера наполовину пристыженный взгляд, затем схватила тело и оттащила его за диван. Раздался хруст и раздирающий звук.

Роджер, прихрамывая, направился к кровати, ковыляя на своей шариковой пушке и стаскивая шлем.

- Мама, - сказал он, глаза затуманились от слез. - Мама?

Александра уставилась на него снизу вверх, и его сердце сжалось, когда боевая фуга отпустила его, и состояние императрицы действительно стало очевидным.

Его воспоминания о матери включали слишком мало личных, неформальных моментов. Для него она всегда была далекой, почти богоподобной фигурой. Авторитарное божество, одобрения которого он жаждал превыше всего... и знал, что он никогда не добьется