Миг бесконечности 2. Бесконечность любви, бесконечность печали... Книга 2 - Батракова Наталья Николаевна

— Почему? — Ладышев поставил перед ним чашку с кофе.

— Думал, сегодня полетишь.

Вадим с недоумением посмотрел на собеседника. Он вроде не говорил Андрею, что собрался куда-то лететь.

— Отдохнул бы недельку, — добавил тот, заметив растерянность шефа.

Ладышев вернулся к столу со второй чашкой кофе.

— Смеешься, что ли? Какой отдых? А уж тем более сейчас. Лучше расскажи, как там следствие.

— Чем занимается Интерпол — никто не знает. Всех, кроме Обухова, выпустили под подписку. Он всё еще в больнице. Навещать никому не разрешают, но… Словом, удалось договориться для одного человека.

— Для кого? Для брата?

— Нет. Для любимой женщины по имени Валентина, — Поляченко пригубил кофе и пояснил: — Екатерина Александровна за нее просила перед отъездом.

Ладышев свел брови. Точно. Катя ему рассказывала о Замятиной. Быстро же она догадалась, кому можно доверить заботу о подруге.

— А делу это не помешает?

— Напротив. Быстрее выздоровеет, быстрее осудят, быстрее выйдет. Понимаю, что рано и не к месту, но в будущем я хотел бы взять его к нам. Староват я. А у него мозги покруче моих шарят в новых технологиях, ребят с физподготовкой опять же подтянет. Учитывая еще один корпус, мне помощник понадобится, а таких специалистов, как он, по пальцам…

— Нет! — жестко отреагировал Ладышев. Он даже в лице изменился. — То, что обещал, я для него сделаю. Но не более того… Что с участком?

— С пятницы ничего не изменилось. Заседание исполкома только на следующей неделе. — Успев пожалеть, что раньше времени раскрыл свой план в отношении Обухова, Андрей Леонидович снова дал понять, что особой необходимости находиться на месте у шефа в ближайшее время нет. — На производстве порядок. Процесс запущен, исполнителей достаточно.

Утром он и в самом деле надеялся, что Ладышев улетит, и даже ждал от него звонка. Натолкнувшись на категорическое нежелание Вадима говорить о Екатерине Александровне по приезде из Японии, Поляченко решил повременить и дождаться более подходящего момента. Но за неделю такого момента так и не нашлось, разговаривали только о делах. Андрею Леонидовичу даже с женой некогда было пообщаться: приезжал домой не раньше десяти, наскоро ужинал и тут же падал в кровать, чтобы проснуться в шесть и уже в семь быть на рабочем месте.

Зина тоже терпела и лишних вопросов не задавала. Но по глазам было понятно, что каждый день она ждет ответа на главный вопрос: поговорил он с Ладышевым о Кате? Потому Поляченко не сильно и домой торопился: ну нечего ему сказать Зине! Но накануне утром нервы у супруги сдали, и, едва проснувшись, она спросила в лоб, собирается он говорить с Ладышевым или нет. И добавила, что его молчание считает трусостью. Как и поведение самого Вадима Сергеевича. По ее разумению, оба они совершают ошибку: один — из-за пресловутого упрямства и обиженного самолюбия, второй — из ложного чувства мужской солидарности.

На этом многословная обычно Зина демонстративно отправилась на кухню и до конца дня разговоров на данную тему не заводила. Одному богу известно, чего ей это стоило! Но такое ее поведение подействовало на супруга еще сильнее, чем бесконечные увещевания и советы: в нем росло чувство вины, мучила совесть. Ну зачем он донес свои сомнения в честности и порядочности Екатерины Александровны до шефа, зачем так спешно отправил ее с дочерью за границу? С одной стороны, издержки профессии, перестраховался. С другой… Интуитивно хотел оградить Ладышева от новых личных переживаний, что ли? Слишком памятен был тяжелый период, когда тот едва не помер после расставания с любимой женщиной.

Но вчерашний звонок Вадима вроде как дал шанс реабилитироваться. Конечно же, у Андрея Леонидовича был и номер телефона Екатерины Александровны, и домашний адрес, и даже два электронных! Иметь под рукой контакты на все случаи жизни входило в его профессиональные обязанности. Потому и записал, когда прощались на вокзале в Варшаве. Как же он порадовался вчера собственной предусмотрительности! Даже не сдержался, намекнул Зине, что Ладышев очень скоро куда-то полетит!

Вот только слишком часто его аналитический ум оказывался бессилен в отношении шефа. Рано было даже мысленно говорить «гоп!». Кто сейчас сидит перед ним? Всё тот же, как неделю, как год назад, непробиваемый и хладнокровный Вадим Сергеевич! Все мысли только о работе, ничего лишнего! Шаг влево, шаг вправо — расстрел самого себя!

Ну как его подтолкнуть к другому шагу, о котором, а Поляченко был в этот уверен, Ладышев думает? Как это сделать, чтобы не вызвать присущего ему сопротивления любому давлению извне?

— Я хотел бы наконец поговорить с тобой о Екатерине Александровне… — Поляченко сделал глоток кофе.

Ладышев молча поднес ко рту чашку, коснулся ее губами, но… То ли кофе оказался горячим, то ли вдох-выдох сделал не вовремя. Поперхнувшись, он поставил чашку на стол, прикрыл рот ладонью и убежал в санузел.

Поляченко успел допить кофе, когда тот снова появился в кабинете.

— Встретиться тебе с ней надо. Девочка у нее замечательная, — продолжил Андрей Леонидович.

— У тебя все? — хмуро перебил Ладышев.

— Нет.

— Зато у меня все.

— Спасибо за кофе! Если что, я у себя.

Поляченко покинул кабинет. Проводив его взглядом, Вадим отнес обе чашки к умывальнику, рухнул в кресло, повернулся к окну.

«Если уж ей удалось склонить на свою сторону Андрея, то куда мне деваться?»

Никогда прежде Поляченко не разговаривал с ним в таком тоне, никогда не затрагивал личных тем. Зазвонил телефон: Клюев.

— Да, Саня. Привет! На месте, еще неделю назад вернулся… Уже знаю… При чем здесь ты? Всё правильно. Давно надо было рассказать… Нет. Когда я прилетел, она уже уехала… Нет, не видел… Да какая разница, чья дочь? Сань, всё! Давай прекратим этот разговор! Я занят. Перезвоню!

Ладышев нажал красный кружок на дисплее, бросил телефон на стол.

«Сговорились они все, что ли? — раздражение едкой волной растекалось по телу. — Сам знаю, что мне делать!..»

Он действительно уже знал, чего хочет и что надо для этого сделать. В советах со стороны не нуждался. Даже подготовился, чемодан в машине. Но от утренней решимости к обеду не осталось и следа. Как он может оставить работу по личной причине? Поэтому и выпроводил из кабинета осмелевшего Поляченко, отфутболил Клюева с его намеками… Но что будет вечером? Снова «кручина»? Ждать, пока она заполнит пустоту в душе, станет лучшим другом и собеседником, как уже когда-то было? И что потом? Рано или поздно потянет за собой в бездну… Только вряд ли на этот раз его спасет работа.

Ему жизненно необходимо поговорить с Катей! Слишком многое в истории четырехлетней давности стало понятным для него только сейчас. Балай, Лежнивец… Почему интриги этих женщин оказались сильнее его? Неужели он позволит им себя победить? Придумал какую-то капсулу, вместо того чтобы подойти и спросить прямо. Не чувства он в ней запрятал, а самого себя заточил.

Тогда чего он ждет? Чего боится? Того, что у Кати, в отличие от него, не осталось к нему никаких чувств? Так ведь он даже не попытался это выяснить! И совершенно не обязательно, что им придется говорить: достаточно посидеть рядом, посмотреть друг другу в глаза… Он сразу всё поймет. И примет. Как бы ни было горько. Тогда уж ладно — пусть работа, «кручина»…

Но не сейчас!

Резко повернувшись к столу, Ладышев решительно удалил из телефона «Кручину», включил ноутбук и начал поиск авиабилетов на завтрашнее утро…

Около двенадцати Симон сделал остановку в зоне отдыха рядом с автотрассой. До Бад-Эйнхаузена оставалось минут сорок езды, директор клиники назначил встречу на два часа дня, так что можно было не торопиться: перекусить, передохнуть, подумать. За время пути Каролине удалось раздобыть еще одно подтверждение того, что сосед Евсеевых действительно сын Вадима. Дата выписки акта о рождении Зигфрида Алерта на несколько месяцев отличалась от времени приблизительного усыновления Сережи Говорова. Но год и день рождения совпадали.