Маленький Большой человек - Томас Бергер

Так что первые часа два я играл честно, и уже к двум ночи у меня осталось только последние пять долларов. И тут-то я, поразмыслив, взял себя в руки и подумал, что кроме малышки Амелии нет у меня ни одной живой души на свете. И либо я добуду денег, чтобы превратить её в добродетельную женщину, либо мы опять окажемся у разбитого корыта, и тогда не все ли равно — укокошит меня Билл или нет. И убедился я, что выбора у меня нету…

Так вот, Фрэнк Затейник, который без памяти втрескался в Кэролайн, был большим докой по части азартных игр и показал мне пару-другую хитрых трюков, с помощью которых можно было добиться перевеса. Но, честно говоря, я не настолько хорошо набил руку, чтобы достать из рукава туза — а вот настоящему виртуозу такое раз плюнуть: извлечет в мгновение ока — никто и не заметит; да и на раздаче карты подтасовать я тоже оказался неспособный. Вот и остановил свой выбор на кольце-«зеркальце». Это обычный перстень с достаточно гладкой поверхностью, начищенной до блеска в каком-нибудь месте, чтобы там отражалась нижняя сторона сдаваемой карты. Таким образом, вы были в курсе того, что у соперников на руках и, значит могли играть соответственно.

Перед этим я купил латунное кольцо, спилил плоскость в четверть дюйма на наружной поверхности довольно-таки широкой его полосы и отполировал этот участок бархаткой, участок не настолько большой, чтобы заметить невооружённым взглядом, но вполне достаточный, чтоб мне было видно. До сих пор к его помощи прибегнуть я не решался, но сейчас, когда пришла моя очередь сдавать, я потер руками о сюртук, словно вытирал пот, а на самом деле доводил до блеска своё крошечное зеркальце на внутренней стороне руки, и — пошло-поехало…

Уже очень скоро выигрыш Бешеного Быка стал таять и, кажется, часам к пяти-шести он отодвинул от себя горку последних монет и, странно улыбаясь, сказал:

— Ну, дружище, если тебе так же везет в любви, как в карты…

Слова замерли у него на губах. Он поднялся и быстро вышел из салуна на улицу, подставляя при этом все время спину, до того, видать, огорчился.

Про тех двух недотеп, с которыми мы играли — а они были из тех холуев, что считают за честь проиграть Бешеному Биллу — до сих пор я и упоминать не считал нужным. Этих жополизов, что по очереди позволяли ему каждую ночь вздувать себя, ошивалось там навалом. Теперь же, когда я сгреб свой выигрыш — а там оказалось немногим больше сотни долларов — эти типы, самодовольно усмехаясь, внимательно посмотрели на меня, потом переглянулись и один из них как бы вскользь заметил:

— Припоминаю покойного француза Хэнка, так он тоже как-то Бешеного Билла обставил в покер.

В ответ я только им усмехнулся и пошел к выходу. Все, прочь из затхлого салуна, донельзя прокуренного и провонявшегося перегаром, на свежий утренний воздух! В те времена, надо сказать, приходилось заботиться о своей репутации, а они не спускали с меня глаз, и тут я вижу, что на улице меня поджидает Хикок: цилиндр сдвинут на затылок, золотистые волосы спадают на плечи, большие пальцы красивых белых рук засунуты в нижние карманчики жилета, и по бокам торчат эти две перламутровые рукоятки. Тем временем по улице спускается какой-то человек и катит перед собой тележку; через площадь наискосок кто-то седлает мула, — мул надул бока, как они это обычно делают, чтобы расслабить ремешок подпруги, а хозяин его при помощи пинков и тычков старается затянуть этот ремешок потуже.

Так, сэр, подумал я, вот и вся недолга, сколько раз бывал за эти годы на волосок от смерти — и нате! Потому как Хикок, как пить дать, собирался продырявить меня за то, что я его облапошил, и, значит, Амелии опять придется податься в шлюхи, а мне опять повезло как утопленнику. Но отступать перед Бешеным Биллом нельзя, пусть он даже сейчас и прав. И сам не знаю почему, но хоть бояться я его и боялся, в то же время само его присутствие было для меня что красная тряпка для быка.

Вот я и шагнул через раскачивающиеся двери на крыльцо, сплюнул и говорю:

— Ты ждешь меня?

Он какую-то долгую напряжённую минуту сверлил меня этим своим хладнокровным взглядом, но потом внезапно сменяет гнев на милость и говорит:

— Идем, дружище, позавтракаем вместе.

Уже за бифштексом, яйцами и жареной картошкой Бешеный Билл сказал:

— Всякий, кто хорошо играет в покер, навроде тебя, непременно должен научиться быть с оружием на ты.

Не знаю, говорил он это с насмешкой, или серьёзно: я даже и не сообразил сразу, с какой это стати он предложил давать мне уроки за так. Но как бы там ни было, я согласился. И этим мы стали заниматься каждое утро после игры. Обычно сначала мы с ним завтракали, а потом ехали за город и упражнялись. И я понял, что несмотря на то, что столько лет ношу револьвер, а было при случае и пускал его в ход, но рядом с Хикоком я обращаюсь с оружием как самый зеленый салага.

Он мне много чего рассказывал о технических особенностях разных револьверов и прочих пушек, кобур, патронов и так далее и о тому подобном, но больше всего мы практиковались, упражняясь в прицельной стрельбе, с одной стороны, а с другой — шлифуя навыки мгновенно выхватывать оружие. Я догадался, что прежде, чем он стал брать меня с собой, он всё равно ездил сюда сам, потому что ганфайтеру, как и хорошему пианисту, требуется постоянно упражняться, чтобы не потерять беглость пальцев. А вот какие упражнения с этой целью он обычно делал: через горлышко бутылки загонял внутрь пробку, это — раз, и раскалывал ребром монеты пулю на две части — два; причём в обоих случаях с расстояния двадцать-тридцать шагов и из исходного положения — револьверы в кальсонах. Вот как это происходило: я на уровне груди держал серебряный доллар, потом ронял его, и прежде чем монета падала на землю, Билл успевал выхватить свой револьвер, выстрелить и попасть в монету, да так, что мягкий кусок свинца диаметром 0,45 дюйма, как масло ножом, разрезался на две равные половины.

Наверно, в первые свои тридцать попыток, я даже не попал в доску, на которую падала монета, а что до бутылки, то тут у меня чередовались то перелеты, то недолеты. Ну, а потом я добился того, что все время мазал на какие-то шесть дюймов, и вечно вправо от цели. Вот я и внес коррективы в свою технику ведения огня — взял левее, и в одно прекрасное утро, уже в конце первой недели, таки открыл счёт попаданиям. Было это в упражнении с долларом, а несколько попозже удалось мне и загнать пробку в бутылку — это оказалось ещё легче. Но я никак не мог уразуметь, что за прок в том, что ты лучше всех стреляешь или быстрее чем другие успеваешь обнажить оружие, если потом на деле это не применять. Вот взять, например, Бешеного Билла: единственное на что он мог сгодиться с этим своим умением, так это стать блюстителем порядка и патрулировать на улицах какого-то коровьего городка в надежде, что какой-нибудь буян окажет ему — властям — сопротивление, так что он против этого нарушителя спокойствия спокойно сможет применить оружие. Такой как он, даже не сможет стать бандитом, потому как для бандита главное разбой и грабежи, а не забавы с оружием или как в случае с Джонни Психом и его бандой, для которых все удовольствие — убить или поизмываться над беззащитным человеком. То есть, они хотят чего-то конкретного. Но быть ганфайтером, только если, конечно, серьёзно быть, — это значит быть поглощённым одной идеей. По сути это не что иное, как бесконечная проверка утверждения: Я ЗАТКНУ ТЕБЯ ЗА ПОЯС.