Подчиняйся, будешь моей! - Айрин Лакс

потрогать меня, он опустился на колени и прижался носом к низу живота. Адам лизнул меня, раздвинув пальцами губки.

Его язык надавил на клитор, покружил, скользнул ниже. Я застонала, прикусив губы, пальцами в плечи Адама впилась, сходя с ума.

– Охуеть, десертик, – облизнулся он и поднялся с колен, быстро поправив на мне одежду. – Пошли! Разберемся со всеми… Не терпится распробовать тебя по-настоящему.

Я выходила из спальни на трясущихся ногах, в коленях они были, как желе, тряслись.

* * *

Мы пошли на прогулку. Слоно испытывая терпение Адама, малыш-корги долго-долго искал кустики, который следовало пометить. Отец прогуливался рядом, мы неспешно обсуждали текущие дела, проекты. Было так хорошо. Я и не думала, что однажды я буду вот так гулять: под руку с любимым мужчиной, в компании отца.

Утро было раннее, но город уже проснулся. Люди активно спешили на работу, а во мне горело нетерпение поскорее остаться с Адамом наедине. Мы сделали несколько кругов по жилому кварталу и вернулись к дому.

Отец остановился возле машины, неподалеку стояла его охрана.

– Еще увидимся, – кивнул он Адаму и обратился ко мне: – Позвони мне, как освободишься, обсудим время совместного ужина.

– Да, конечно.

Я обняла папу, поцеловала в щеку.

– Спасибо тебе за все.

Адам пожал руку отцу на прощание. Отец задержал его ладонь со словами.

– Не обижай ее, парень.

– И в мыслях не было. В планах только любить, делать счастливой. Я вновь попытаюсь сделать предложение руки и сердца. Надеюсь, в этот раз Эва меня не прокатит безжалостно…

– Зависит только от тебя самого. Я в любом случае, на стороне дочери.

– Зависит только от меня, – подтвердил Адам и посмотрел на меня пылко. – Я не подведу!

* * *

Простившись с отцом, мы словно бежали до квартиры. Адам еще поторапливал меня, когда я мыла лапки корги, накладывала ему поесть и сменила воду в миске.

– Эва… Я взорвусь! Я тебя изнасиловать готов… – пригрозил Адам.

Ох… Какие мы грозные! Я сама тебя изнасилую, подумала я.

Одежду друг с друга срывали так, что ткань трещала по швам. Адам подхватил меня на руки, вихрем пронесся до спальни и рухнул вместе со мной, но потом резко сменил позу и приподнял меня, улегшись снизу.

Его лицо оказалось прямиком между моих ног.

О боже…

– Дай кисуню будущему папочке, – попросил Адам и коснулся меня губами.

Всего одно касание, а мое тело будто пронзило огненным снарядом, попавшем в эпицентр. Я не сдержала громкий стон, Адам одобрительно рыкнул и крепче впился в мои бедра, удерживая на месте.

– Что, Эвочка, отвыкла? – уточнил он.

– Я и не успела с тобой привыкнуть к подобному! – возразила я.

– Не уела, а ушатала, – выдохнул Адам и причмокнул губами, сомкнул их на клиторе, начав посасывать его мягко. – Обещаю любить тебя ежедневно. Ты устанешь от моих ласк…

В голове вспыхнули лампочки, мысли стали легкими и сияющими, порхающими, словно беззаботные мотыльки. С каждым прикосновением губ и языка Адама мое дыхание становилось все чаще и чаще, стоны – громче. Он начал ласкать меня неспешно, смакуя каждый сантиметр возбужденной плоти, прикасаясь губами и языком по очереди.

Не успевала я насладиться поцелуями и осторожными прикосновениями языка, который прокладывал огненные, влажные дорожки, как он уже стремительным буром обрабатывал дырочку, сочащуюся влагой и усиленно толкался туда.

Меня подбрасывало вверх.

От каждого движения буквально!

Тело пронизывает током, сердце с трудом выдерживает столько ласки и стремительного напора. Адам словно поедает меня по кусочку, по лакому кусочку, испытывает границы моей выдержки, а ее нет совсем. Мне хочется больше, но я боюсь, что сердце не выдержит такого ритма. Оно словно граната без чеки, может рвануть в любой момент.

– Адам…

– Еще, еще, моя сладкая!

Он то замедляется, то ускоряется, не останавливается ни на секунду, но превращает ласку в тягучую мармеладную конфету.

– Остановись, я сейчас умру! – прошу его.

– Брось, ты даже не кончила, чтобы умирать, – возражает со смехом и снова облизывает меня всюду.

Я с трудом сдерживаюсь! Бедра скользят, колени трясутся от напряжения. Пальцы хотят зарыться в волосы Адама, но они слишком короткие. мне приходится схватиться за изголовье кровати, чтобы хоть как-то контролировать приход. Одна вспышка за другой, разрывающие тела. Бедра начинают двигаться без остановки. Я откровенно и пошло двигаю ими, не в силах остановиться. Буквально впитываю каждым сантиметром плоти еще больше ласки, еще больше удовольствия, которое длится и длится. Я выкрикиваю его имя, кончая…

Мне даже немного стыдно от своей бурной и чрезмерно влажной реакции.

Обессиленная, просто перекатываюсь и падаю на кровать, плача и смеясь от удовольствия. Адам не спешит забираться сверху, он укладывается на бок и смотрит на меня, подложив руку под голову. Его большой, толстый член с набухшей багровой головкой как бы намекает, что это только начало.

Только начало, а я и мое сердце уже истерзаны любовью в хлам. Разве я выдержу столько?! После затяжного периода тоски и одиночества.

– Ты моя девочка… – смакует Адам. – Моя… Эвочка!

Он прикасается к моим губам мягко, я чувствую свой вкус и смущенно дрожу, краснею. Боже… У нас было много всего в сексе, а я словно впервые с ним.

– Люблю тебя, – признается он. – Охереть, как люблю. Мне без тебя ничего не надо. Весь мир не мил. Ты и есть моя жизнь…

– Адам.

– Скажи… Хотя бы пообещай, что однажды у меня появится шанс услышать что-то подобное в ответ.

– Я люблю тебя, – выдаю сразу же.

– Ооооо, – стонет изумленно, присасывается к моему рту алчно и разлепляет наши рты с громким звуком. – Вот так сразу? Индульгенция грешнику?

– Я не переставала тебя любить. Поняла это давно-давно. Еще когда ты игрался и говорил, что секс между нами по дружбе.

– Поэтому ты постоянно пыталась меня оттолкнуть. Ох, Эвочка… Ты меня столько терпела. Остолопа… Но теперь я готов тебя любовью окружить, окутать. С головы до ног и обратно. Моя Эвочка… – снова повторяет он, смакуя.

Он меня целует, гладит руками, разносит предвкушение последующих ласк. Умело и опытно поглаживает грудь, касаясь острых вершин.

– Ты у меня всюду. В крови. Ох, как я чувствую тебя… Ты пульсируешь всюду! – накрывает мой рот своим. – Вот здесь, здесь