Подчиняйся, будешь моей! - Айрин Лакс

что мои, и смугленькая, как я. Но в остальном – твоя копия. Мордашка – твоя. Твои черты, скулы, подбородок, носик, губки бантиком, на которые залипаешь. Вся в мамочку. Вся в тебя. Конфетка натуральная. Я бы ее с рук не отпускал. Сладость, которой всегда будет мало. Одной улыбкой на колени поставила. Я знаю, что это она, шалунья. Она от меня убегала, смеялась заливисто. Я никак не мог ее поймать. Она хихикала и постоянно ускальзывала от меня. Говорила: «Нет-нет, па-па… Нет-нет… Потом!» Потом я проснулся, а она… сложно сказать, она внутри меня. В сердце. Понимаешь? Не знаю, понимаешь ли ты это. Но я очень хочу, чтобы ты это услышала. Услышь меня! Я хочу от тебя детей… Это не ерунда. Я готов. Я хочу быть с тобой и смотреть, как растут наши дети!

Я поставила на паузу, отложила телефон. Поняла, что реву без остановки. Адам не пытался меня остановить, только стянул с себя футболку и протянул, чтобы я вытерла слезы. Но снял не до конца, ткань на одной руке так и осталась, ведь мы были прикованы. Это было и смешно, и нелепо, и трогательно до дрожи. Адам немного смутился, сам искренне забыл, что приковал меня к себе.

– Я не могу слушать дальше. Мне нужно отдохнуть.

– Да, конечно.

Голос Адама звучал хрипло.

– Тебе принести воды? – предложил он.

– Хочешь сказать, давай принесем воды?

Я приподняла наши скованные руки.

– Черт. Я снова забыл.

– Спасибо, пока не хочу пить. Мне нужно время, чтобы слушать дальше. Пока не могу.

– Сколько угодно, Эва. Сколько угодно…

Прошло минут пять, я немного успокоилась, снова взяла телефон Адама в руки, зашла в чат. Взгляд зацепился за дату голосового сообщения, когда Адам рассказывал мне о своем сне.

Тело заколотило как в сильной лихорадке.

– Не может быть… – пробормотала я. – Не может быть!

– В чем дело?

– Дата. Когда ты записывал это сообщение?

– Наутро после того, проснулся.

– А я… Я в тот день потеряла ребенка. Внематочная беременность, у меня пошло кровотечение. Я так хотела его оставить, так хотела, но меня не спросили…

Я снова заревела, Адам обнял меня.

– Ты не потеряла, ну же… Не потеряла ничего. Она нашлась. Подала сигнал мне. Она здесь, с нами, просто ждет подходящего момента, – бормотал Адам, целуя меня – волосы, глаза, щеки, гладил по волосам.

Я думала, что его губы такие соленые, потому что это я реву без остановки, но когда я посмотрела на него через пелену слез, поняла, что он тоже плакал. Мой большой, сильный, жесткий мужчина, непоколебимый, как скала, тот, которому было все по плечу, тоже плакал, целуя меня. Плакали наши сердца, истосковавшиеся в разлуке, и тянулись друг к другу с непреодолимой силой.

Меня тянуло к нему сильно-сильно, он тянулся ко мне в ответ, сжимая до хруста.

– У тебя все будет, Эвочка. Все-все, обещаю. Ты самая сильная и самая лучшая, которую только я мог повстречать. Я в тебя верю. Истинно. Ты даже не представляешь, как сильно…

Адам осторожно поцеловал меня в губы и обнял свободной рукой. Я прижалась к нему в ответ, замерла, всхлипывая. Тело еще трясло от бурных слез. Грудь Адама была совсем мокрой от моих слез.

– Напустили целое море, – выдохнул Адам. – Даже протирочная футболка не спасает!

Он протер ею свое лицо.

– Я могу попросить тебя кое о чем? – спросил он.

– Да, конечно. Но я не обещаю, что выполню просьбу, потому что не знаю, о чем ты хочешь меня попросить.

– Всего лишь о молчании.

– То есть?

– Никому не говори, что я ревел, как девчонка, – попросил Адам.

Его бородатое лицо приняло такое искренне смущенное и просящее выражение, что я не выдержала и начала смеяться сквозь слезы.

– Я подумаю. Обязательно подумаю! Наконец-то у меня появился козырь! Впервые…

– Нет, Эва. У тебя они постоянно. Все тузы на руках, а я блефую с самым паршивым набором… На твоей стороне всегда была искренность, а я обманывал себя и вводил тебя в заблуждение. Прости меня за это. Я и не думал, что однажды смогу полюбить кого-то так, как тебя. Когда весь мир – это ты, и когда всего мира мало, если ты не рядом.

– Хватит. Я столько не выдержу, – попросила я, улегшись поудобнее. – Ты просто помолчи, а я подумаю. У меня внутри все в ошметки.

– У меня тоже, Эва. У меня тоже.

* * *

Потом я снова слушала его сообщения. Всю ночь напролет! Телефон пришлось присоединить к зарядному устройству, чтобы дослушать последние сообщения.

Адам пытался меня найти, даже сунулся через частное охранное агентство друга, но мужчинам жестко указали на место, пригрозив разорением и большими проблемами.

Последнее отправленное Адамом сообщение я слушала, когда уже начало светать. Адам спал, похрапывал даже.

– До тебя не добраться. Достучаться тоже не получается. Я в растерянности. Всегда знал, что мне делать, редко руки опускал. Я опустил руки лишь однажды, несколько лет назад, когда у меня обнаружили опухоль, и после этого я решил, все, хватит. Тогда брат меня вытащил упорством своим. Сейчас же это только наша с тобой битва за чувства, за сердце, за будущее… Вернее, я смотрю вперед с надеждой. И у моей надежды твое лицо, знаешь же, я говорил об этом. Но оно тает, как дымка. Ты меня слышать не хочешь. Может быть, я тебе уже нахрен не сдался, и я впервые не знаю, как мне быть дальше, как жить, зная, что счастье было у меня в руках, а я его так феерически проебал. Я не знаю, правда. Тебя в моей жизни нет и, если никогда не будет, мне просто жить не хочется. Вкуса нет, интереса тоже. Если бы не брат, то даже не знаю… – вздыхает Адам на записи. – Болтаюсь как-то на поверхности, создаю вид бурной жизнедеятельности. Просто не хочу делать ему больно, я и так достаточно дров наломал. Пока, Эва. Прощаться не хочу. Вдруг еще когда-нибудь к этому диалогу вернусь, а там от тебя: «Адам, привет!» И ты даже не представляешь, как я буду этому рад.

Телефон перегрелся. Кусок пластмассы стал горячим, как кипяток. Я опустила его под подушку и сама легла рядом с Адамом, поудобнее, насколько