Дочь Волдеморта - Ночная Всадница

— Джинни, — тихо прошептал Рон, — Джинни, отойди от нее. Она — дочь Того–Кого–Нельзя–Называть. Она стала Пожирательницей Смерти!

Джинни молчала и, чуть прищурив глаза, смотрела на Гарри. Молча выпростала она руку из‑под черного плаща, медленно потянула тесемки; с меланхоличной задумчивостью инквизитора девушка перекинула левую руку через голову и неторопливо стянула с себя ткань. Она не отрывала взгляда от глаз своего экс–возлюбленного, завороженно следящего за Черной Меткой на ее предплечье.

Джинни опустила руку. Она молчала.

— Не может быть.

Рон застонал и подался назад. Он осел на пол у стены и схватился за голову руками.

— Прости меня, Рон, — подала голос Джинни. Ее звонкая речь эхом отдавалась от каменных стен кабинета. — Прости меня за то, что я сделала. Видит небо, я просто хотела быть с Гарри. — Она опустила руку и перевела взгляд на брата. — Я любила его. Я действительно любила его, Ронни. Я была готова ради него бороться, встать с ним плечом к плечу и сразить всех его врагов или погибнуть. Я была ему верной возлюбленной, братец, я отдала ему душу — а он попрал ее ногами. Он отвернулся от меня тогда, когда был для меня всем и когда всё, что я имела — принадлежало ему. Я страдала. Я ужасно страдала. Я сгорала от боли и бессилия. Но что бы я ни делала — он не замечал этого. Он думал только о Снейпе, только о Темном Лорде, только о своих Хоркруксах — о чем угодно, но не обо мне.

Я могла расшибиться в лепешку. Он не ревновал меня, когда я надеялась вызвать его ревность, он сказал: «Что ж, так даже лучше» и забыл. Тогда я попыталась вызвать его жалость. Но он не мог разглядеть моих страданий на фоне судеб мира, который почему‑то вознамерился спасти от того, кто на него не претендует. Я могла бы умереть — и он бы не слишком опечалился. Просто еще один досадный факт. Я могла бы выйти замуж, уехать или изуродовать себя — он и не заметил бы этого. Я просто для него ничто. Он украл мою душу, мое сердце — и забыл вернуть перед тем, как ушел волонтером на войну, которую никто не собирается вести, которая была заранее проиграна, в которой не соотносятся силы, не осознаются цели. Но он не думал о целях, как не думал обо мне, как не думал и не думает ни о чем, что его окружает. Он воин своих иллюзий. И в его мире нет места простым смертным вроде меня, — она сглотнула и заговорила громче. — Но было то одно, одно единственное, что могло напомнить ему о моем существовании. Привлечь его внимание. Я могла сделать только один шаг, чтобы меня опять заметили. И как бы ни был ужасен этот шаг, как бы он не пугал меня до того, как я осмелилась совершить его — я понимала, что я только так могу привлечь его внимание. И только так могу ему отомстить. Это была единственная боль, которую я имела власть причинить Гарри Поттеру, — голос Джинни сорвался на хриплый шепот. — А я теперь хочу причинять ему боль, братец. Любой ценой. Хочу отомстить.

Я хочу, чтобы меня простили ты, мама и папа, Фред и Джордж, Билл, Чарли и Перси. Все, кого я знаю и люблю, — теперь Джинни говорила глухо. — Все, с кем мне уже не по пути. Мне очень жаль, у меня болит душа — но Гарри Поттер вынудил меня стать Пожирательницей Смерти. И теперь моя душа и мое тело принадлежат милорду. Я больше ими не распоряжаюсь. Но я могу умереть за него с легким сердцем потому, что я воплотила единственное, что у меня осталось — свою мечту. Я отомстила Гарри Поттеру. За то, что он сломал мою жизнь. Мою молодую, прекрасную жизнь, растоптал мою душу и лишил меня будущего. Я буду преданно служить милорду, отдам остатки себя во имя его и во славу его. Потому что, в сравнении с Гарри Поттером, в Темном Лорде нет ни капли жестокости, — ее голос опять опустился до вдохновленного шепота. — Милорд понимает, знает, он верит в людей. Он знает людей. Знает меня. Я буду служить ему без отвращения, я буду служить ему преданно. Я благодарна ему за то, что он мне дал. А он дал мне шанс прожить мою жизнь, а не положить ее на алтарь Гарри Поттера и его иллюзий. — Джинни выпрямилась. — Темный Лорд спас мою жизнь, излечил меня от проказы, пожиравшей меня жгучим пламенем изнутри. Никто не видел, никто не замечал. А я готова была зачахнуть и рассыпаться прахом среди безликой толпы окружающих эгоистов. Я не могла спать, я не могла есть, я едва ли могла жить. Темный Лорд освободил меня. И он не только снял с меня цепи, он дал мне крылья, — она улыбнулась леденящей, зловещей усмешкой, и в карих глазах полыхнуло что‑то фанатичное и страстное. Вдруг, всего на один миг, всем выражением своего лица Джинни стала похожа на Беллатрису Лестрейндж. Гермиону дрожь пробрала от этого странного сходства. — И я за это прощаю ему всё, — продолжала девушка, не отводя глаз от Рона, который сидел на полу, обхватив голову руками и смотрел на нее сквозь сведенные судорогой пальцы, — всё, что он совершил и совершит, и преклоняю колено в почтении и преданности. И если ты, Гарри, — она впервые перевела свой холодный, немигающий взгляд с ошеломленного брата на Гарри, который смотрел на нее широкими от ужаса глазами, — если ты когда‑нибудь осмелишься поднять палочку на Моего Лорда, я убью тебя. Медленно. Изощренно. Мучительно. Я уничтожу тебя, если ты осмелишься бороться против Темного Лорда. И до последней капли крови буду защищать его. Потому что у милорда есть душа — на сколько бы частей она ни была разбита, даже та малая толика, которая хранится в самом надежном тайнике — в нем самом — выше и достойнее тебя во сто крат. Потому что милорд не причиняет зла тем, кого ценит или тем, кто ему не мешает. Чем я помешала тебе, Гарри. За что ты такое со мной сотворил?

Повисла пауза. Долгая, тяжелая пауза. Рон молчал и смотрел в пол. Гермиона тоже ошеломленно притихла. Она знала, что чувствует Джинни; знала, ради чего та перешла на темную сторону; знала — но вместе с тем ее слова поразили наследницу Темного Лорда до глубины души. Сердце сжалась от боли за эту девушку, ни в чем не повинную, молодую, прекрасную и так безжалостно распятую на мученическом кресте за чужие грехи, грехи, которые она была готова и хотела разделить и облегчить для их законного обладателя.

Генри тоже молчал и смотрел в пол. Гермионе казалось, что лучше бы им всем сейчас уйти и оставить Гарри с Джинни наедине. Парень не сводил с девушки полных слез и боли глаз.

— Джинни… Джинни… Я никогда не думал… О небо, Джинни…

— И это всё, что ты хочешь сказать мне? — ожесточенно сощурилась рыжая ведьма. — Значит, я не причинила тебе зла? Ты не ненавидел меня всем сердцем за неведомые грехи, ты не презирал меня, ты не старался уничтожить меня всеми самыми жестокими способами, какие только подарило человеку общество? Ты просто никогда не думал?..

— Джинни… Прости меня…