Эротические рассказы - Подростки - Stulchik

— Ну конечно! — ответил я. — Ты очень хорошая девушка, с тобой так интересно…

— А еще?

— Еще ты добрая. И вообще, у тебя очень хороший характер. Кроме шуток.

— Нет! — топнула босой ножкой Оля. — Не в том смысле, Я тебе нравлюсь — как женщина? Внешне.

— Как женщина? — переспросил я. — Конечно, нравишься! Такую красивую я первый раз встречаю. Знаешь, кто ты?

— Ну и кто же?

— Ты — Мисс Вселенная. Не веришь?.. Спокойно могла бы стать, если бы захотела. Я же видел: там такие страшные, хуже некуда, даже с кривыми ногами бывают.

Серьезно!

— Почему же они считаешься красивыми? — удивилась Оля.

— Откуда я знаю? Других, наверное, нету. Слушай, сколько времени?

На мгновение Олины глаза сделались задумчивыми. Затем она повернулась и сердито спросила:

— Лапшу вешаешь, да? Скажи честно, а то обижусь.

Делать было нечего, и я как можно искренне постарался объяснить девушке, что она и в самом деле может претендовать на высокий титул. Вдохновляемый ее мягкими округлостями, я говорил с такой убедительностью, что вскоре от Олиного сомнения почти ничего не осталось, и она с заинтересованным видом только переспрашивала совсем рыжие? или сколько-сколько долларов?. Я и сам не ожидал такого эффекта, но было поздно: к моим неосторожным словам Оля отнеслась совершенно серьезно.

— Ой, я, кажется, придумала! — воскликнула она. — Сначала нужно послать фотку!

И потянулась за моей старенькой Сменой, с незапамятных времен лежавшей на серванте. Мне же ничего другого не оставалось, как согласиться, хотя и без особого желания — за всю свою жизнь фотоаппаратом я пользовался раза три или четыре, не больше. Вскоре выяснился существенный момент: девушка собиралась позировать в обнаженном виде. Я быстренько оделся, и мы приступили к делу.

Самым сложным оказалось найти для Оли правильное положение. Ей непременно хотелось, чтобы на фото присутствовали только те ее достоинства, которые ей казались наиболее важными, тогда как остальные она считала необязательными. Я же считал, что, допустим, маникюр выставлять было бы ни к чему, никто ее накрашенными ногтями любоваться не станет Нужно что-нибудь более серьезное. Но в этом отношении Оля на проявляла большого энтузиазма, так что я даже растерялся: какой смысл фотографироваться раздетой, если ничего нельзя увидеть?

— Вот поэтому, — объяснил я, — и попадаются потом с кривыми ногами. Может, и у тебя такие?

— У меня?! — рассердилась Оля, — Лучше на себя посмотри, тоже — Ален Делон!

У меня аж перехватило дыхание. Уставившись на Ольку изумленными глазами, я не мог произнести ни звука. Что она хотела этим сказать? Как же тогда следовало понимать ее недавние слова, еще не остывшие в моих ушах, о том, что я ей, кажется, нравлюсь? Потом еще спрашивала, не устал ли я, по спине гладила. Говорила, что я совсем не тяжелый, а сама теперь намекает. Чтоб развеять свою горечь, я обулся и отправился в магазин за сигаретами. Когда я вернулся, то нашел в комнате неожиданный порядок. Блестел вытертый стол, рядом аккуратно поставлены стулья, расправлен половичек, убрана постель — приятно зайти. Сквозь открытое окно доносились запахи какой-то зелени. За диваном, сияя в ярких солнечных лучах, виднелась знакомая мне попка. Что она там делала, было непонятно.

Впрочем, тотчас показалась и сама Оля.

— Где мои колготки, не видел? — хмуро спросила она.

Я ответил, что без понятия, после чего мы сели пить кефир с булочками.

— Вкусно, правда? — поинтересовался я, чтобы не так скучно было кушать. Оля утвердительно улыбнулась. Тогда я, коснувшись ее плеча, сказал, что в кефире, между прочим, тоже есть градусы, и если его напиться, как следует, можно запросто опьянеть. Со мной так уже было, соврал я. На это Оля улыбнулась еще ярче.

Я подхватил ее на руки и легко, как балерину, отнес на диван.

Все произошло так быстро — почти нечаянно, — что я даже не успел опомниться. И долго потом не мог отдышаться, откинувшись на подушку. Сердце так и колотилось в груди, я достал из кармана изрядно потрепанную сигарету и закурил. Оля задумчивым пальчиком гладила стену, не обращала на меня никакого внимания, словно ничего и не было. Просто лежала и молча смотрела в потолок. Какая-то мелкая мошка, влетевшая в окно, беспокойно кружила над ее животом, опустилась на грудь. Олин пальчик застыл, и было забавно наблюдать, как девушка вздернула плечом, и ее полные груди также плавно качнулись, будто два спелых яблока. Мошка тут же исчезла. Также быстро растаяла и мимолетная тень раздражения на Олином лице, оно вновь засветилось тихим, безмятежным спокойствием.

Оля не отличалась яркой красотой. У нее было простое и хорошее лицо; округлые карие глаза, полные губы, слегка вздернутый кверху нос с несколькими случайными веснушками, плавный овал подбородка. Обыкновенная девушка, но было в ней нечто такое, едва уловимое, чего не возможно было найти ни у кого другого. Я не знал, что это такое, но чувствовал это всякий раз, когда ее видел. И даже когда просто слышал ее дыхание у себя на плече. И тогда, сидя на диване, я готов был поверить, что она лучшая в мире. По крайней мере, лично для меня.

— Малышка, — сказав я, — так как насчет фотки? Передумала?

— Угу, — ответила Оля. — Передумала.

— Из-за меня?

— Не-а. Просто так…

Вот, собственно, и все. А что касается колготок, то они благополучно нашлись под подушкой. Я их туда сунул, а потом забыл.

Я не поверил своим глазам.

— Олька, ты?! Откуда?

— Привет! — услышал я знакомый до боли голос. — Делать нечего, взяла и приехала. Сейчас уеду, хочешь?

Словно явившаяся из моих смутных воспоминаний, Оля почти не изменилась. Все тот же сумасшедший ребенок, как и прежде, те же блестящие, по-детски округлые глаза, словно расстались мы только вчера, и наш маленький роман все течет своим будничным, беспокойным порядком. Только покрасилась — стала совсем темной, как цыганка.

Пока Оля смешливо оглядывалась по сторонам, я поинтересовался насчет Ленинграда. Оказалось, что там такой же бардак, как и везде, но жить можно. Одно время торговала цветами в кооперативе, но потом ушла — надоел председатель. С учебой дела так себе, перевелась на заочное отделение, придется, наверное, бросать совсем. В общем, все нормально.

Оля заметила в моих руках шарф и спросила:

— Ты куда?

— А, халтура, — объяснил я. — Устроился тут в одной конторе дежурить на ночь.

— На ночь? Я так не играю.

Действительно, как-то нехорошо получалось: приехали такие гости, а я из дома. Может, срочно заболеть? Хотя нет, Андрей Степанович — человек опытный, расколет в два счета, будут крупные неприятности. И так уже за руку не здоровается. Заметив мои колебания, Оля ни с того, ни с сего вдруг сказала: