О чем молчат боги - Юлия Цыпленкова

он заснул, а я вдруг поняла, что заснуть уже не смогу. Осторожно откинув покрывало, я спустила ноги с кровати и встала.

– Ашити.

Обернувшись, я увидела, что супруг смотрит на меня. Он приподнялся на локте, и я улыбнулась:

– Спи, милый, мне надо.

– Хорошо, – ответил Танияр и, повернувшись на живот, обнял подушку.

Взяв стул, я осторожно поставила его к окну, села и устремила в темноту невидящий взгляд. Перед внутренним взором вновь встал черноволосый мужчина. Стало быть, король, и я его хорошо знала… Впрочем, если я была фрейлиной королевы, то, конечно же, хорошо. Уж если мне знакомы гвардейцы по именам, то государь должен быть знаком еще лучше. Но…

Но почему он оказался причастен к тому, что я попала в Белый мир? И этот злой взгляд, явно предназначенный мне. Неужто предала свое королевство или участвовала в каком-нибудь заговоре? А может, я была наперсницей королевы, а она оказалась ветреной особой и король узнал о ее шалостях и моем потворстве?

Но уже в следующую минуту я мотнула головой и перенеслась мыслями к самому первому воспоминанию о нем. Даже не к нему самому, а к тому внутреннему убеждению, которое у меня тогда возникло. Тогда мне подумалось, что он может быть резок и даже жесток, но только не со мной, так как я его не опасалась. Выходит, зря, потому что потом было то злое лицо, и я оказалась в Белом мире. Так что же случилось?..

– Стоп, – мотнула я головой.

Зачем бегать по кругу, снова строя предположения? Сон был об ином. Но о чем? К чему мне приснилась эта тронная зала и что за событие там происходило? А это было событие, тут нет сомнений. Торжественность происходящего витала в воздухе… И я вновь мотнула головой, заставив себя перестать гадать, потому что ответ лежал на поверхности – младенец. Там был младенец. А я думала перед сном о ребенке, уж не потому ли мне приснился этот сон? Что было значимого в том, кого поднесли к королю? А может… может, что-то произошло позже?

Закрыв глаза, я откинулась на спинку стула. Однако перед внутренним взором встал вовсе не ребенок и даже не король, а мужчина с седеющими волосами. Он был мне знаком…

– Он тоже там был, – прошептала я и вновь устремила взгляд на улицу.

В той гостиной, из которой я отправилась в Белый мир. Да, там точно был этот мужчина. Но кто он?

– Маг… – неуверенно произнесла я и вдруг со всей отчетливостью поняла, что права. – Да, это был маг.

Выходит, портал открыл он? Раз маг, то, наверное, он. И сделал это по приказу короля, который был зол на меня. Только… только при чем тут ребенок? Это не его сын, потому что был красивый мужчина, тогда… Женщина имела черные волосы, как и государь. Племянник? Наверное, так. Новорожденного принесли познакомить с венценосным дядюшкой.

– Зачем? Слишком велика была торжественность, – возразила я сама себе и поморщилась.

К чему я мучаю себя? Раз пришло это воспоминание, значит, будут и другие. Они заполнят дыры, которых еще слишком много. Пока же стоит просто основываться на том, что всплыло в памяти, и сделать выводы. И какие же выводы я могу сделать из этого сна? Ну, во-первых, я…

– Не фрейлина, – прошептала, вдруг ощутив потрясение. – Нет, вовсе не фрейлина.

На том приеме я не была в свите королевы, я была среди приближенных королях! Но как такое возможно? В королевской свите я могла оказаться только в одном случае, если рядом был супруг… Боги. Я тяжело сглотнула, а после медленно выдохнула. Рядом со мной стояли седой маг и нескладный молодой мужчина. Разница в возрасте браку не помеха, но маги не женятся на тех, в ком нет дара. Это я знаю точно. Тогда нескладный? И отрицательно покачала головой. Точно нет. Уверена. Там не было моего мужа, у меня его вообще не было!

– О, Хэлл, – прошептала я, мученически кривясь.

Мне до крика не хотелось думать, что я все-таки была замужем. И расслабилась. Внутренняя уверенность окрепла. Нет, не была я замужем до встречи с Танияром. Улыбнувшись, я ощутила себя лучше, впрочем, быстро вновь нахмурилась. Тогда как я могла оказаться среди приближенных? А потом мне подумалось о тех знаниях, которыми обладаю, и следующей мыслью оказалось подозрение, что я заблуждаюсь, говоря об устоях родного мира.

Я была уверена, что женщине иметь подобные знания не положено, но у меня они есть. А еще я была среди приближенных государя. Так, может, я занимала какой-то пост?

– Бред какой-то, – проворчала я и потерла виски.

Голова начала побаливать, и я рассердилась на себя. Намеревалась быть свежей и отдохнувшей, а вместо отдыха сижу у окна и терзаю себя домыслами до ломоты в висках. Нет, надо с этим заканчивать и ложиться в постель. Да, так и стоит поступить. Рядом с Танияром мне будет спокойно…

– Ашити, – словно услышав, что я думаю о нем, дайн сел на кровати. – Почему ты там? Тебя что-то тревожит?

– Нет, милый, – я подошла к нему. – Просто проснулась, и показалось, что выспалась. Но я ошиблась и вновь хочу спать.

– Иди ко мне, – Танияр протянул мне руку, и я, вложив в его ладонь свою, забралась в постель.

Супруг поцеловал меня, после уютно обнял, и вскоре дремота снова смежила мне веки…

Солнце уже склонилось к верхушкам деревьев, вечер вступал в свои права. Вдали были приметны крыши дворца, но вернуться под их сень никто не спешил: ни я, ни мужчина солидного возраста, шедший рядом. Я вела в поводу гнедого коня, носившего помимо официальной клички Аметист еще одно прозвище, и его он в очередной раз подтвердил недавним актом издыхания посреди лесной дороги. Впрочем, сейчас Аметист – Аферист не каверзничал и не требовал к себе особого внимания. Он послушно шагал следом, а рядом с ним шел статный жеребец моего спутника. Мы возвращались с конной прогулки.

Разговор, такой же неспешный, как и наши шаги, велся уже какое-то время, и был он важным. Впрочем, несмотря на неоспоримую важность, отвечать на заданные вопросы мне не хотелось, и потому я отмалчивалась уже некоторое время.

– Ну же, дитя мое, – напомнил о себе мужчина. – Вы достаточно отважны, чтобы указывать королям, тогда незачем играть трепетную девицу перед графом, пусть это и глава вашего рода.

– Меня не интересует роль любовницы, – наконец решившись, ответила я.

На лице моего спутника отразилась крайняя степень изумления. Он глубоко вздохнул, а затем