На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров

существовала. Ситуация фактической несвободы длилась несколько лет. Только после смерти Сталина Альваро и Лидия смогли покинуть Советский Союз.

Дальнейший путь Лидии Лесиной не был усыпан розами. После приезда в Чили в августе 1953 года у Альваро была выявлена неизлечимая психическая болезнь, из-за которой он подолгу находился в специальной клинике. Когда со здоровьем немного налаживалось, работал на малозаметной должности в Национальной библиотеке. У Лидии не было детей, и это тоже последствие пережитого в годы «добровольного заключения» в номере 442 гостиницы «Националь»: ребёнок мог стать заложником, помешать отъезду из СССР…

Несколько лет назад Альваро умер. Лидия Лесина живёт замкнуто, почти не покидая небольшой квартиры в небогатом районе Сантьяго. Она ничего не знает о судьбе своих родных в Калужской области, с которыми порвала отношения в далёком 1947-м («ведь они помогали МГБ»). Её всё ещё преследуют тени прошлого, она всё ещё полна страхов, для неё холодная война не закончилась…

Задержка с выездом продемонстрировала сотрудникам посольства СССР, какие зловещие теллурические силы скрываются в земной толще этой страны. Это случилось 11 декабря. Землетрясение магнитудой 6 по шкале Рихтера в течение двадцати секунд ощутили все: мужчины словно окаменели, прислушиваясь к разъярённому рокоту земных глубин, женщины испуганно кричали, глядя на сотрясавшиеся стены.

После нескольких месяцев «сидения» выехала из Чили последняя группа сотрудников советского посольства. Чилийский автор Эрнан Сото написал: «Около десяти месяцев они находились в Сантьяго как бы в положении заложников. Только 27 августа 1948 года они смогли покинуть Чили и прибыть в Буэнос-Айрес в сопровождении сотрудника чилийского МИД и представителей аргентинского посольства, которое взяло на себя ведение советских дел»[119].

Здание под номером 1970 на улице Биарриц, в котором располагалось советское посольство, не сохранилось. Память о нём мало-помалу стиралась. Погребённые в хранилищах, пылились старые дипломатические справочники, подшивки газет и журналов, из которых можно было узнать о посольстве и его сотрудниках. Были написаны мемуары, но в них о тех драматических событиях упоминалось вскользь, без особого желания и подробностей. Даже чилийские краеведы и историки путались, называя иные адреса, вспоминая не те улицы.

В наше время улица Биарриц остаётся такой же тихой и зелёной, как полвека с лишним назад, она словно замерла во времени. Лишь иногда, когда по улице проносится мотоциклист, будоража привычную тишину выхлопами, похожими на выстрелы, иллюзия возвращения в прошлое на мгновение, только на мгновение, становится почти реальностью.

Краткий курс ВКП(б) для Бразилии

В какую страну прибыли в 1946 году сотрудники первого советского посольства в Бразилии? Можно без преувеличения сказать: чрезвычайно американизированную. Бразильский историк и публицист Мониз Бандейра так обрисовал обстановку в стране:

«Экономическое и военное проникновение США затронуло всю надстройку бразильского общества, изменило обычаи и нравы, эталоны поведения, сознание и язык. Кино насаждало военную тематику, идею героя-одиночки, воплощением которого неизменно выступал американец – солдат, детектив или ковбой. Появились комиксы – рассказы в картинках, – супермены, олицетворявшие американский образ жизни и освящавшие своей показной безупречностью и героизмом идеологию насилия и жестокости, мифологию империализма. Пластмассовые солдатики, так же как индейцы и ковбои, заменили оловянных солдатиков в детских играх. Подростки в конце войны жили по примеру героев кинофильмов и комиксов, жевали резинку и пили кока-колу. Девушки из буржуазных и мелкобуржуазных семей отличались свободою нравов, курили и заменили юбки на шорты и брюки. Мужчины и женщины слушали джаз, танцевали свинг и блюз. Радио насаждало американскую музыку. Голливуд – идеалы красоты… Многие кинозвёзды работали в военной тематике, прославляя Соединённые Штаты. Американские товары пользовались большим спросом. Влияние европейской культуры практически уже не ощущалось. Французский язык, бывший до этого языком бразильской элиты, уступил свои позиции английскому, распространению которого способствовало присутствие американских войск. «Гудбай», «найт-клаб», «мани» и другие слова и выражения вошли в речь бразильцев»[120].

Посол Яков Захарович Суриц впервые увидел Бразилию в мае 1946 года. По кинофильмам и фотографиям он имел представление о неповторимой красоте Рио-де-Жанейро и всё равно не удержался от восторженных слов, обозревая с палубы парохода развёртывающуюся перед ним панораму. У трапа Сурица приветствовал Карлос Престес, лидер бразильских коммунистов, постоянный возмутитель политического и социального спокойствия в стране. Посол понимал, что тёплый приём со стороны коммунистов не понравится властям. Так оно и было. Министр иностранных дел Бразилии Фонтура вспоминал об этой встрече: «Там было всё: выкрики vivas, фейерверк, сектантские речи, то есть вещи, которые вызвали огромное неудовольствие во всех слоях общества, особенно в военной среде».

Президент Эурику Гаспар Дутра разделял оценку Фонтуры. Не исключал, что Суриц с первых минут пребывания в стране начал использовать эти «коммунистические демонстрации под руководством Престеса» для демонстрации «своих возможностей».

Политическое и военное руководство Бразилии было осведомлено об активной деятельности Коминтерна на территории страны в 1934–1935 годах. В то время левые партии Бразилии, включая компартию, входили в Национально-освободительный альянс (НОА). Коммунисты были заметной силой в НОА, но не более того. Однако генеральный секретарь КПБ Антонио Бомфим и Престес сумели убедить Москву, что в Бразилии сложилась революционная ситуация, которой Коминтерну следовало бы воспользоваться, чтобы не упустить подходящего момента. Игнорировать этот призыв в Коминтерне не могли, и направили в Бразилию эмиссаров: А. Эверта и П. Стучевского, кадрового сотрудника ГРУ в недалёком прошлом.

Стучевскому поручили создание «аппарата», который должен был координировать вооружённое выступление НОА. Бразильские власти пытались задушить заговор в самом начале и запретили НОА, воспользовавшись, как предлогом, призывом Престеса к свержению диктатуры Варгаса. «Левые» партии, недавние союзники компартии, поспешили выйти из Альянса. Однако компартия продолжила подготовку к «восстанию», которое началось 27 ноября 1935 года. Оно было подавлено в считаные часы, основные руководители арестованы: Бомфим, Престес, Эверт и Стучевский. В ходе допросов была вскрыта вся организационно-оперативная структура провалившейся «революции» во главе с Коминтерном.

Ко времени приезда Сурица в Бразилию о «советском следе» не забыли. Более того, президент Дутра решился на установление отношений после долгих консультаций с Соединёнными Штатами. Американцы не возражали, мотивируя свою позицию тем, что СССР являлся союзником в борьбе против стран оси…

Суриц вручил верительные грамоты президенту Дутре и, конечно, заметил, что бразилец не слишком улыбчив. Соответственно, сдержанно вёл себя и советский посол. Этот эпизод запечатлел официальный фотограф президента. Крупноголовый Дутра во фраке и брюках в полосочку всматривается в лицо Сурица, а тот внимательно изучает президента. Седые усы и борода скрывают губы, и трудно понять, то ли посол улыбается, то ли умело сдерживает эмоции, ведь процедура с вручением грамот ему хорошо знакома.

Прохладные отношения между бразильским правительством и советским посольством можно было предвидеть. Суриц ещё толком не приступил к работе, а частота негативных выпадов со стороны прессы и радио возросла, причём без каких-либо поводов со стороны посольства. «Отношение президента ко мне холодное, – сетовал