Петр 2 альтернативный - Илья Канаев

  Чернышёв и Рыкунов принялись разбираться в документе и задавать вопросы. Сейчас, на аудиенции, на них могу ответить я, а позже они наверное будут удивлены невнятностью ответов от тех же Кириллова, Макарова или Левенвольде. Первоисточник проекта мои ближайшие соратники не раскроют и в итоге полицейские будут вынуждены домысливать что-то сами. Я, конечно, аккуратно их буду направлять, но в итоге через какое-то время инициаторами реформы полиции все начнут считать Чернышёва и его помощников.

  При канцелярии генерал-полицмейстера запланировано организовать также лабораторию медицинской экспертизы. Чернышёв предложил назначить в неё лекаря батальона городовых дел Ягана Штарина. Я одобрил. Этот датчанин уже имел со мной разговор. И даже получил задание собирать отпечатки преступников и разработать их классификацию. Думаю, через несколько лет можно ожидать успешного использования дактилоскопии в раскрытии какого-нибудь громкого преступления. А сегодня лекарь, похоже, весьма озадачился, зачем царю понадобилось ставить ему такую хлопотную задачу.

  Кроме разработки дактилоскопического метода Штарину, как официальному медицинскому эксперту придётся участвовать в расследовании всех убийств и преступлений с увечьями, оформлять протоколы и формировать свою долю полицейского архива. Вообще я больше надеялся на формализацию методов и тактики ведения следствия. Надеюсь, Рыкунов, Чернышёв, Штарин или кто-нибудь ещё из толковых сыщиков сможет подготовить грамотные и подробные инструкции и шаблоны опросов и протоколов. Для этого научная кафедра у них и создаётся.

  После ухода полицмейстеров я устало откинулся на спинку стула и взглянул на часы у стены. Пора сворачивать на сегодня дела.

  - Кто там ещё в приёмной, Рейнгольд?

  - Придворный оптик Беляев, коего ты вызвал. Остальные встречи я имел смелость перенести на завтра, чтобы ты смог отдохнуть.

  - Надеюсь, у них ничего срочного не было. Зови Беляева в токарню.

  Дело в том, что вчера в Тайной канцелярии я понаблюдал за работой своего гравёра, Степана Коровина. В своё время он душу вытряс из крестьян, видевших Лунина под Кексгольмом перед ликвидацией банды Рябова, чтобы получить детали его внешности и нарисовать портрет. Как поведал мне потом иеромонах Арсений, сходства с оригиналом получилось мало и только намёки местного священника в Сойкином погосте позволили инквизитору заподозрить в группе солдат особо опасных преступников. Но Коровин не унывал и теперь вдохновенно рисовал новые портреты Лунина и его подельников, опять же со слов свидетелей. У меня появилась идея внедрить в криминалистику технику фоторобота. Немного подумав, понял, что для нормального результата понадобится хотя бы примитивный проектор. Затем набросал записку, что мне понадобится и вызвал к себе придворного мастера.

  Беляев как обычно пришёл с сыном, тоже Иваном. Я встретился с ними в токарной мастерской. Снял с выставки последнюю модель его фонаря-прожектора с большой линзой, фокусирующей свет керосиновой лампы внутри пучка света. На принесённых оптиками прямоугольных кусочках стекла нарисовал по отдельности волосы, глаза, нос, рот и очертания лица. Получилось грубовато, но когда я спроецировал общее изображение на белую стену, молодой Беляев даже восторженно ухнул. Правда, мощности керосинки было маловато для яркого изображения. Да и стопка стекол не идеальной прозрачности ослабляла свет. Но я задул свечи в канделябре и в круге света все смогли разглядеть корявую рожу немного дьявольского вида.

  - Вот смотри, Иван, если поменять это стекло на другое - получим иное лицо с другим носом. А если заменить это стекло - изменится борода.

  - Для чего сия забава, Государь?

  Я объяснил мучения Коровина с составлением портрета преступников со слов очевидцев.

  - Когда он много раз переделывал один и тот же портрет и спрашивал, который похож больше, бедные крестьяне уже начинали путаться и готовы были согласиться на любой вариант, лишь бы Коровин от них отвязался. В итоге, сходство с оригиналом оказалось очень отдалённое. С этим же твоим фонарём, да с набором стёкол с разными формами носа, бороды, глаз и прочего любой человек, даже не художник простым подбором может получить портрет преступника. Достаточно спросить видевшего негодяя человека: 'нос такой или может быть вот такой?', 'глаза эти или вот эти?'.На лицах зрителей первого в мире показа работы прототипа диапроектора появилось понимание, и я обратился к мастеру.

  - Тебе нужно будет переделать фонарь так, чтобы перед линзой появились узкие секции для вставки стёкол. Вставлять наверное лучше сбоку чтобы не бились.

  - Сделаю, Государь.

  - Думаю, десятка секций будет достаточно. И посоветуйся с Коровиным. Он нарисует варианты носа и прочих частей лица нормальной стойкой краской по стеклу.

  Надеюсь, гравёр найдёт подходящий рецепт краски, а то мои каракули уже поплыли и размазались.

  Осень - время ассамблей и балов. Русские за последние годы вошли во вкус развлечений по-европейски, хотя по мнению французского поверенного в делах Ле Маньяна развлекались с присущим этому народу безудержностью и куражом. Тем не менее, на вечерах при посольстве Франции хозяева старались приучить гостей к стилю и изяществу, принятых в лучших салонах Парижа. Сегодня в особняке собрались в основном 'свои', то есть французы, нашедшие своё место при петербургском дворе или русские - друзья Франции. Маньян переходил из комнаты для танцев в курительную, а оттуда в обеденную залу или шахматную комнату. Перекидывался короткими диалогами с гостями и шёл дальше, приглядывая чтобы всем пришедшим в его дом в этот ненастный осенний вечер было уютно и комфортно.

  Настроение у него было грустное, хотя он и не подал виду. Сегодня утром с почтой из Франции пришло печальное известие о внезапной кончине очаровательной маркизы де При. Фаворитка герцога де Бурбон, ещё год назад бывшего первым министром юного короля Людовика XV, пользовалась безмерной любовью своего покровителя и оказывала огромное влияние на политику королевства. И вот её не стало по неясной причине. Ходят слухи о скоропостижной болезни и самоубийстве, но нельзя исключать происки врагов.

   'Ах, Жанна, никогда больше ты не порадуешь гостей шато Белесба своей непревзойдённой игрой на клавесине!' - сокрушался дипломат. - 'Мир жесток! Ещё недавно ты выбирала невесту королю, а теперь таинственно погибаешь в нормандской глуши'.

  Хотя Маньян и принадлежал к враждебной герцогу Бурбону партии, но в тайне восхищался красотой и умом блистательной Жанны де Пленёр, маркизы де При.

  - Вы чем-то озабочены, дорогой друг?

  Жан Арман де Лесток, лейб-медик цесаревны Анны Петровны, герцогини голштинской, сумел застать французского посланника врасплох.

  - Нет-нет, Жан, всё хорошо. Лучше подскажите, как продвигаются ваши дела на медицинском поприще? Я слышал, что вы и Дювернуа готовите переворот в анатомической науке?

  - Ну что вы, сударь, ничего особенного. Дювернуа действительно добился определённых успехов в препарировании трупов, но я специализируюсь на жизни только зарождающейся. Его величество запретил мне увеселения и поставил задачу набраться опыта на приёме родов у столичных горожанок. Ничего сногсшибательного, обычная рутинная работа в клинике.

  - Я не узнаю вас, Жан. Скромность вам к лицу, но ходят слухи об уникальной операции которую вы провели недавно.

  - Это операция называется кесарево сечение. Её практиковал ещё наш с вами соотечественник Амбруаз Паре больше ста лет назад. Но я научился делать операцию так чтобы не только у новорожденного, но и у женщины оставался шанс выжить. Всего лишь несколько правильно сделанных швов и последняя пациентка сумела выжить и уже поправляется. Однако всё это чрезвычайно рискованно. Только отсутствие других вариантов для выживания моей подопечной дало мне смелость на этот рискованный шаг. Молю Бога, чтобы мне не пришлось делать того же для Анны Петровны.

  Лесток умолчал, что три другие женщины, которым он делал подобную операцию за последние недели, так и не оправились после родов.

  - Как здоровье её высочества? Вы, наверное, скоро отправитесь в Киль, вслед за своей госпожой?

  - Спасибо, она чувствует себя хорошо, и я отправлюсь в Голштинию в ближайшие дни, пока осенние шторма не перекроют мне путь.

  Собеседники подошли к группе придворных художников во главе с живописцем Караваком и скульптором Растрелли. Завязался разговор об императорском конкурсе на жанровую картину, в котором первый придворный художник также принял участие.

  - Вы уже выбрали сюжет для своего полотна, Луи? - поинтересовался у Каравака, улыбаясь, Лесток и, не дожидаясь ответа, предложил тему из скабрезного анекдота.