Петр 2 альтернативный - Илья Канаев

  Интересно, мог ли будущий святой великомученик написать поклеп? Что-то сомневаюсь.

  - Не думаю, что Феофан замыслил измену. Поговорю с ним лично, и после этого начнём действовать.

  - Хорошо, Государь, но я пока усилю вашу охрану и пошлю людей в крепость и на заставы, чтобы в случае чего мышь не проскочила.

  Вечерней начинается суточный круг богослужений. Сегодня обычный день, никакого праздника и только моё со свитой появление в Троицком соборе придаёт особую значимость церемонии. Митрополит Феофан, узнав заранее о моём визите, лично возглавил богослужение.

  Мне нравятся церковные службы. Не всегда есть время отстоять несколько часов, но когда получается, я с удовольствием слушаю замечательное пение своего придворного хора и наблюдаю за сложным церемониалом церковного ритуала. Заметнее всего под сводом собора слышится мощный бас-профундо протодиакона. Солирует также высокий голос чтеца. Когда же в дело в ступает хор, то у меня по спине мурашки бегают. Феофан в основном творит про себя тайные молитвы и время от времени произносит возгласы, оканчивая одну часть вечерни или начиная другую. Самый важный возглас у него в начале 'Благословен Бог наш' и в конце 'Премудрость', когда вместе с хором поют отпуст, после которого вечерняя служба заканчивается.

  Очень сложно понять, что происходит, когда не улавливаешь слова и суть молитв. Но я с младенческих лет регулярно посещаю церковные службы и давно уже мысленно или вслух подпеваю всем постоянным молитвословиям. Во время вечерни это 103 псалом, Великая ектения, Малая ектения, 'Свете тихий...', 'Сподоби Господи...', Просительная ектения, 'Ныне отпущаеши...', 'Трисвятое по Отче наш...', Сугубая ектения. В XXI веке песенки какого-нибудь поп-певца многие знают наизусть, но забыты эти древние, намоленные десятками поколений верующих слова.

  Есть и изменяемые части: возвахи, стиховне, прокимены, тропари. Только кафизма по осеннему времени уже несколько недель одна и та же - восемнадцатая. Так что иногда и я беззвучно вторю речитативу чтеца, читающего сегодня псалмы. Чувствую ли я какое-то благоговение? Всего понемножку. Иногда мысли возвышенные, чаще суетные, иногда каюсь про себя, время от времени просто слушаю пение и для души, наверное, это лучше всего.

  Разговор с митрополитом Феофаном произошёл после службы.

  - Скажи владыко, была ли у тебя какая тайная причина посылать иеромонаха Арсения под Ямбург?

  Прокопович зыркнул глазами на стоящих рядом Матюшкина и Левенвольде. Лифляндец о письме не знал, но имел хорошую привычку всегда сохранять невозмутимый вид. Генерал, как и я, цепко следил за выражением лица священнослужителя.

  - О том меня попросили.

  - Кто попросил?

  - Ушаков, Ваше императорское величество.

  - А причину он сказывал?

  - Нет. Сказал только 'пошли, пожалуйста, Ваше преосвященство по какой-либо надобности в Ямбургский уезд иеромонаха Арсения. Взгляд у него острый, вдруг чего незаконного увидит'.

  Митрополит глядел на меня спокойно, явно не чувствуя за собой никакой вины. А я пытался понять, по какой причине глава третьего отделения ничего не рассказал мне о том, что специально направил к логову разбойников случайного инквизитора, а не воинскую команду. Оставив митрополита и отойдя в сторону, спросил Матюшкина:

  - Что скажешь, Михаил Афанасьевич?

  - Нечистое дело сие. Надо бы допросить Андрея Ивановича.

  - А ну как хитрить или запираться станет?

  - Он может. Только дыба язык многим развязала.

  - Возможно, до пытки не дойдёт дело. Вот что сделаем. Сейчас пойдём в крепость. Я поговорю с генералом, а ты расспроси Арсения да этого священника местного, коего иеромонах подозревает в тайном знании.

Глава 14

  В крепость мы заходили серьёзным отрядом. Кроме меня и Матюшкина с нами выдвинулись Левенвольде, Яковлев, десяток человек конвоя и пара дознавателей Службы Охраны. Мы как-то уже говорили с Матюшкиным, что одна из функций его ведомства - приглядывать за самыми влиятельными людьми в моём окружении, особенно за главами спецслужб и силовых структур. Делать это нужно не столько слежкой, сколько хорошей аналитической работой и кропотливым сбором компромата. Этим и занимаются следователи четвертого отделения моей канцелярии капитаны Шушарин и Языков. На мой взгляд, ребята не глупые и амбициозные.

  Не успели мы далеко отойти от ворот, как заиграла сигнальная труба, из разных щелей повалил народ строиться на плацу. Пришлось потратить некоторое время на приём рапорта Дмитриева-Мамонова. Несмотря на повышение в должности до столичного генерал-губернатора, большую часть времени он по-прежнему проводил в крепости, подменяя также её коменданта. Выслушав доклад, я похвалил военных и направился к помещениям Тайной канцелярии в Трубецком бастионе. Здесь же находилась тюрьма и монетный двор. Ушаков трудоголик. Несмотря на позднее время он всё ещё на работе. Моё неожиданное появление его, возможно, насторожило, но виду он не подал, только поклонился.

  - Добрый вечер, Ваше императорское величество.

  - Здравствуй ещё раз, Андрей Иванович. Нам нужно поговорить. Возникли некоторые вопросы.

  Мы прошли в его кабинет. Матюшкин, убедившись, что от возможных эксцессов со стороны генерала меня защитят пара охранников за дверью, а также Левенвольде, Яковлев и Языков в помещении, удалился искать арестованных священнослужителей. Я же, пройдя через кабинет, сел за рабочий стол его хозяина. Никому другому присесть не предложил, обозначая серьёзность своего настроения. Молча разглядывал генерала. Хоть я и ребёнок и сидел на стуле, но внутри ироничен и зол. Постарался не уступить в 'гляделках' опытному в допросах человеку. Слава Богу, Ушаков не дурак и через секунду отказался от предложенной 'игры', отведя взор и слегка поклонившись.

  - Итак, Андрей Иванович, зачем ты послал иеромонаха Арсения в ямбургский уезд?

  Ушаков практически без запинки, не теряя самообладания, ответил:

  - У меня появились подозрения, что разбойники, коих мы все разыскиваем, прячутся там.

  - И что дало повод к этим подозрениям?

  - Письмо от местного священника, отца Афанасия из Сойкиного Погоста.

  - Где это письмо?

  - Позвольте?

  Ушаков чуть подвинул Левенвольде и подошёл к стоящему у стены бюро. Этот вид мебели изобрели лет восемьдесят назад во времена Мазарини во Франции. В последние годы в Европе в моду вошёл термин 'бюрократ', объединяющий простых писарей и канцеляристов с их начальниками. Наверное, только королей и императоров вроде меня никто не решается отнести к этому сословию чинуш. Генерал откинул наклонную крышку бюро и выдвинул один из ящичков. Поворошив лежащие в нём бумаги, он подал мне распечатанное письмо с доношением из под Ямбурга. Я перечитал текст. Иерей Никольской церкви Сойкиного Погоста докладывал в Тайную канцелярию, что в лесу около села два месяца назад появилась подозрительная группа солдат. По словам местного старосты, они прибыли из Санкт-Петербурга для заготовки леса, но ничем подобным всё это время не занимались.

  Я хмыкнул и снова взглянул на руководителя Тайной канцелярии.

  - У меня ещё вопрос. Почему, имея прямое указание на местоположение опасных преступников, ты вместо плутонга солдат отправил туда какого-то инквизитора, который даже не знал истинной причины и цели своей поездки?Впервые вижу неуверенность на лице здоровяка Ушакова. Он начал что-то объяснять о нехватке людей в его конторе, о недостаточности улик. Я некоторое время послушал оправдания, потом добавил ещё одну претензию.

  - Почему сегодня утром, когда приходил ко мне на доклад, ты не рассказал мне эти подробности?Снова пошло сетование на незаконченность расследования, а также на неподтверждённость сведений из надёжных источников.

  - Хватит, Андрей. У меня возникло подозрение, что ты либо специально подстроил бегство разбойников на корабле, либо не хотел их найти самолично, подстроив поездку преподобного Арсения. В первом случае ты изменник и заговорщик. Во втором случае, ты затеял какую-то опасную для меня интригу.

  Я в первый раз опустил отчество. Дело в том, что обращение по имени и отчеству с окончанием на -ич полагается для лиц первых пяти ступеней по Табели о рангах. Я, правда, не стесняюсь оказывать уважение всем подряд, но мне как царю это позволено. Для лиц от 6го о 8го ранга отчество положено произносить в форме 'Иванов сын'. Для остальных классов отчество вообще теоретически не предусмотрено. Поэтому, зная мои привычки, обращение просто по имени - символ высокой степени царского неудовольствия. При слове 'изменник' генерал вскинулся и протестующее замычал. Также ощутимо напряглись и мои спутники, а из коридора по знаку Языкова скользнули в комнату два дюжих солдата. Ушакова окружили со всех сторон и преградили пусть ко мне, если он внезапно решиться напасть на моё бренное детское тельце.