Навстречу звездам - Игорь Алмазов

В 1996 году более пятидесяти процентов избирателей России, несмотря на оголтелую антикоммунистическую пропаганду, отдали во втором туре свои голоса кандидату от коммунистических сил ‑ Геннадию Андреевичу Зюганову. Однако в результате массовых фальсификаций победа была присуждена узурпатору Ельцину. В 2000 году большинство народа отказалось голосовать за молодого преемника фашистского диктатора ‑ Владимира Путина. На выборы тогда пришло менее пятидесяти процентов избирателей, а из пришедших за Путина проголосовало также менее половины. Каждой из этих причин было бы достаточно для отказа в признании Путина победителем. Он, возможно, и победил бы в том году честно, но ему нужно было для получения обоснования ужесточения антинародного законодательства посеять в народе иллюзию по поводу своего "неоспоримого авторитета" ‑ поэтому он и не пошел на второй тур. По этой причине и Ельцин, и Путин совершенно справедливо считались нелегитимными президентами ‑ узурпаторами. В правовом отношении их власть была основана лишь на "праве силы". На них работали все законы и государственный аппарат. И всем стало ясно, что верховную власть оккупанты коммунистам никогда на выборах не отдадут.

Тогда в обществе значительная часть людей находилась под влиянием пропаганды оккупационного режима и всегда голосовала за его представителей. Помимо просто глупых людей, кто‑то уже был богатым, кто‑то надеялся разбогатеть, а кто‑то не хотел, чтобы его оторвали от бутылки и "погнали к станку". И власть всегда сохраняла численность этой прослойки на постоянном уровне. Кто‑то из них голосовал за оккупантов, а кто‑то просто не ходил на выборы. В конце концов самым трезвомыслящим коммунистам стало ясно, что нужно искать другие средства для привлечения обездоленных на свою сторону.

Государственная Дума была фактически "канцелярией Его Величества" так же, как и в начале двадцатого века при Николае Кровавом. Она абсолютно ничего не решала самостоятельно, не имела никакой власти. Несмотря на свои успехи на парламентских выборах, самое большее, что могли сделать коммунисты, ‑ это всего лишь затормозить принятие антинародных рабовладельческих законов. Но когда принятие таких законов стало действительно необходимым для фашистской власти, то она исключительно эффективно провела в Думу своих проституток из искусственного движения "Единство". Всем коммунистам, кроме тех, кто не хотел "напрягаться", стало ясно, что один лишь парламентский путь является тупиковым.

Не было надежды и на всенародные референдумы ‑ оккупанты в 2002 году провели закон о запрете не угодных высшей власти референдумов. Они демонстративно расписались в том, что отныне демократами не являются даже формально. Еще ранее они заявили о своем полном подчинении Западу, и таким образом они окончательно провозгласили себя прозападными диктаторами. Вновь стали необычайно актуальными сказанные еще в середине прошлого века слова Сталина о том, что знамя демократических свобод выброшено за борт, и его предстоит поднять коммунистам. И, действительно, к концу 2002 года лишь коммунисты остались настоящими демократами без кавычек и патриотами. Только коммунисты из всех реальных политических сил выступали тогда за великую и независимую державу.

Что касается губернаторов‑коммунистов, то у них были крайне ограниченные возможности влиять на социально‑экономическую ситуацию в регионах ‑ в лучшем случае они могли добиться более высоких темпов роста и более мягкой социальной политики. А в наиболее богатых и влиятельных регионах губернаторами вообще были только агенты режима и даже сырьевые капиталисты‑компрадоры ‑ как Хлопонин в Красноярском крае и Абрамович в Чукотском автономном округе. Принципы федерализма были узурпатором Путиным нагло отброшены. Губернаторы были лишены прежних политических прав и полномочий, у них была отобрана значительная часть регионального бюджета, они должны были подчиняться оккупационным федеральным законам. Да и вообще ‑ большинство тех, кто пришел к власти при поддержке коммунистов, потом изменили "быдлу" и поклонились "сильным", продались им, стали проститутками. Наиболее известные из тех, кто стал служить "сильным", ‑ это Тулеев в Кемеровской области и Ходырев в Горьковской. А многих из принципиальных губернаторов‑патриотов Путин свергнул силовым террористическим путем ‑ как в Воронеже и Смоленске... "Ссученные" губернаторы никак не могли быть опорой коммунистов. А те немногие, кто остался верен своим принципам, располагали в рамках оккупационного права крайне ограниченными возможностями.

Не могло быть и речи о допуске коммунистов на Центральное телевидение. Когда враги в период Советской власти визжали о "свободе слова", они хотели свободы слова только для себя и лишения этой свободы слова коммунистов. В открытом двустороннем диалоге они всегда терпели поражение ‑ надо было только, выявив несоответствие между их аргументами и заявленными целями, публично вскрыть их истинные цели ‑ стремление к собственному эгоистическому дегенеративному наслаждению за счет других. Поэтому коммунистов в свободный эфир не допускали. Более того ‑ несмотря на то, что у партии было достаточно средств на покупку общероссийского телеканала, они не могли его приобрести. Преступная власть понимала, что если такой канал возникнет, то народ будет игнорировать все остальные. И поэтому режим откровенно наплевал на принципы "рынка" и "свободы слова". На средства массовой информации, таким образом, также никакой надежды не было.

Не было надежды и на директорский корпус промышленных предприятий и коммерческих фирм ‑ самое большее, что могли и хотели сделать немногие из них, ‑ это профинансировать избирательную кампанию коммунистов.

Митинги оппозиции проходили строго в праздничные дни, все было по шаблону, все было предсказуемо и контролируемо со стороны властей. А акции протеста на предприятиях и по поводу антинародных действий местных властей, как правило, организовывались не коммунистами.

И хотя Ленин в начале двадцатого века настаивал на недопустимости увлекаться только одной из сторон борьбы и утверждал, что большевики не победят, если не втянут в борьбу многомиллионные массы трудящихся, но взаимного дополнения парламентских и внепарламентских методов в начале двадцать первого века не было ‑ господствовало ошибочное представление о том, что раз компартия не запрещена, то и внепарламентской борьбой заниматься не следует. В компартии господствовал гипертрофированный парламентаризм, она фактически жила от выборов к выборам, а вся пропаганда была подчинена интересам предвыборных кампаний. Не было средств эффективного управления социальными процессами в гуще народа. Но все же у нее был достаточный потенциал ‑ после очищения 1991 года в партии в большинстве своем были достойные люди, хотя порой и немощные по причине старости, и не оправившиеся от страшного предательского удара в спину, и просто уставшие от напряженной борьбы...