Река надежды - Соня Мармен

– С Александером? Да, – тихо ответила Изабель, переводя взгляд на завещание. – Мы совершенно случайно встретились здесь, в этом вот кабинете, в тот день, когда он пришел подписывать контракт с ван дер Меером.

– Так он отправился в экспедицию с ван дер Меером?

– Да.

– Значит, он был вместе с Голландцем, когда его…

Внезапно Жак Гийо вспомнил, как восприняла Изабель известие о насильственной смерти старого «буржуа» и его людей. Тогда он подумал, что она оплакивает гибель самого ван дер Меера. На самом же деле ее интересовала участь другого – Александера Макдональда! Но ведь никого из спутников Голландца не осталось в живых! Он посмотрел на молодую женщину. Неужели у него все-таки есть надежда?

В шкатулке остался еще один непрочитанный документ. Изабель вынула его, сломала печать и разгладила листок веленевой бумаги[123]. Однако это письмо было не от Александера, что огорчило ее. Впрочем, вид документа быстро пробудил у Изабель любопытство. Она узнала почерк Пьера, наклонный и четкий, и почерк своего брата Этьена – мелкий и не столь аккуратный. Каким образом Этьен оказался замешанным в эту историю?

Снова пошел дождь, и струи воды с силой хлестали по оконным стеклам. В комнате было темно, и Изабель пришлось приблизить листок пергамента к свече.

– Это контракт, – проговорил нотариус, заглянув ей через плечо.

Пропустив вводную часть документа, она стала читать пункт за пунктом.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Жак Гийо. – Две тысячи фунтов! Я не слышал, чтобы ваш брат инвестировал такую значительную сумму в экспедицию в Верхние земли… И ваш супруг никогда не упоминал, что вложил деньги в дело своего зятя! Смотрите, здесь говорится, что Пьер получит десять процентов от выручки. И нигде не указано, каким путем будет получена эта «выручка». Вероятно, речь идет о выручке от продажи мехов… Постойте-ка… Десять процентов причитается каждому из пайщиков! Странно… И при этом – ни одного имени, только инициалы! И подписали документ лишь двое – Пьер и мсье Лакруа. Очень странный документ! Но, может, экспедиция не состоялась и поэтому контракт не имеет силы? Давайте посмотрим на даты… Экспедиция должна была покинуть Монреаль в июне 1764 года, и ваш брат действительно уезжал на север тем летом! Я это прекрасно помню, поскольку как раз начал работать с Пьером. И правда странно… И почему этот контракт хранится вместе с вещами мсье Макдональда? Какая связь между этими двумя экспедициями?

Изабель пробежала глазами еще несколько строчек. Слово «Бомон» привлекло ее внимание. Она даже вскрикнула от изумления. В документе черным по белому значилось, что концессия в Бомоне, приобретенная в июне 1764 года, переходит в собственность Этьена «в качестве оплаты за оказанные услуги». За оказанные услуги?

– Смотрите, здесь речь идет о концессии в Бомоне, – сказала она Жаку, указывая на соответствующий пункт. – И я спрашиваю себя, по какому случаю Пьер мог сделать Этьену столь щедрый подарок.

– Он отдал вашему брату усадьбу в Бомоне? Но на каких основаниях?

– «В качестве оплаты за оказанные услуги». Больше здесь ничего не сказано.

Изабель передала контракт Жаку, который стал быстро его читать, а сама села в кресло, которое еще хранило тепло его тела. В самом деле, почему этот документ хранится с вещами Александера в потайном ящике стола? Пьер никогда не упоминал о том, что вложил деньги в их совместное с Этьеном Лакруа предприятие. К тому же теперь она вспомнила, что из своего последнего путешествия брат привез несколько тюков меха. Но эти несколько тюков – жалкая «добыча» для экспедиции, в которую было вложено две тысячи фунтов! И что это за «оказанные услуги»? Загадка за загадкой! Поговорить об этом с Этьеном? Он должен знать, о чем идет речь, ведь он поставил на документе свою подпись!

– Мадам, вы полагаете, что ваш брат потребует отдать ему концессию в Бомоне? – спросил молодой нотариус, складывая документ и возвращая его в шкатулку.

– В настоящее время концессия принадлежит мне, и ничего не изменится, пока не будет доказано иное. Контракт подписан три года назад, и если бы Этьен намеревался получить эту собственность, он давно заявил бы на нее свои права, как это предусмотрено в этом странном документе! И потом, откуда мы знаем, были оказаны услуги или нет. В данном случае вообще непонятно, о чем идет речь. Прежде чем принять какое бы то ни было решение, мне нужно во всем разобраться.

Нотариус не смог сдержать улыбку.

– Это позволяет мне предположить, мадам, что вы повремените с отъездом в Бомон?

Изабель с удивлением воззрилась на него. Пока она обдумывала ответ, Жак опустился перед ней на колени и взял ее руки в свои. Вид у него был торжественный.

– Я никогда не скрывал своих чувств к вам…

– Мсье Гийо, не думаю, что сейчас время для…

– Мадам, позвольте мне договорить! Я люблю вас. Я не могу проникнуть в тайники вашей души, но все же тешу себя надеждой, что сумел заслужить ваше… особое расположение. Мадам, я буду ждать сколько потребуется! Но я должен знать, могу ли я надеяться…

Озадаченная такой смелостью, Изабель не сразу нашлась с ответом. Жак открыто заявил ей о своем намерении – как только окончится период траура, он попросит ее руки. Но любит ли она его? Достаточно ли хорошо она его знает? Вспомнилось ей и другое признание, столь же пылкое, но намного менее изысканное. Это было некстати, ведь она решила навсегда забыть Александера, потому что ее место – здесь, рядом с сыном. Теперь, когда она смотрела на блестящий клинок кинжала, слова, которые он произнес в ту ночь, пронзили ее сердце: «Ты ненавидишь меня, потому что у тебя не получается меня забыть, a ghràidh mo chridhe… Я тоже не могу тебя забыть»! Она закрыла глаза.

– Мне нужно подумать, мсье Гийо. События развиваются слишком быстро, вы не находите? Я еще не свыклась с мыслью о смерти супруга, чтобы представить свое будущее рядом с другим мужчиной.

– Я понимаю. Мадам, я буду ждать! – тихим голосом ответил он.

Она ощутила его теплое дыхание на своей щеке, к которой он прильнул губами, потом он прошептал ей на ухо:

– Я люблю вас, мой золотой лучик!

Он отвел золотистую прядку волос, упавшую ей на лоб, и поцеловал Изабель в губы. Поцелуй его был нежным, в какой-то мере успокаивающим. Изабель одолевали противоречивые мысли, однако она не стала его отталкивать. Наконец мужчина отстранился сам и, оставив ее, совершенно обессиленную, в кресле, выпрямился в полный рост. Изабель не открывала глаз, пока он не вышел из комнаты и не закрыл за собой дверь. Только тогда она позволила себе посмотреть по сторонам.

– «Золотой лучик»…