Ричард Длинные Руки – паладин Господа - Гай Орловский

– Отец… святой Августин, этот человек привез вам талисман, который усилит защиту Кернеля. Он сделал все, чтобы доставить его сюда… Так неужели вы не спасете ему жизнь?

Мой голос задрожал, а в глазах защипало. Старший паладин пошевелился, глаза его не отрывались от моего лица. Рыцари молчали. Священник попытался разжать пальцы Гендельсона, но тот держал свое сокровище крепко. Я похолодел, это могло быть трупное окоченение, сказал отчаянным голосом:

– Сэр Гендельсон!.. Мы в Кернеле!.. Вы можете отдать…

Пальцы дрогнули и начали разжиматься. Августин торопливо выхватил драгоценность, ахнул и в благоговении опустился на колени. Его священники опустились тоже. Паладин взглянул на них, на Гендельсона, медленно опустился на одно колено. Его рыцари тоже опустились так же по-рыцарски, не по-христиански. Потом пришла в движение вся площадь, уже запруженная народом: все опускались кто на колени, кто на одно колено, в зависимости от ранга.

Со стороны ворот было тихо, после гибели гиганта уцелевшие зарги отступили в беспорядке. Я сказал с мукой:

– Люди!.. Этот человек умирает!.. Помогите же…

Паладин сказал негромко:

– Уже послали.

Через толпу протолкался человек, который показался мне сделанным из сахарной пудры. Снежно-белая роскошная чалма, надвинутая на такие же снежно-белые кустистые брови, седые волосы опускаются из-под чалмы по бокам и переходят в неимоверно длинную белую бороду. Одет в белые одеяния такой снежной хрустящей белизны, что борода сразу потерялась на их фоне. Белые пышные усы огибали верхнюю губу, совершенно накрыв ее, и сливались с бородой, полностью растворяясь с ней, так что и усы могли быть какой угодно длины.

И только лицо, обожженное солнцем, живое, яростное, выделялось броско, как крик в спящем городе. Он весь казался вылепленным из хрустящего морозного снега.

Бегло осмотрев распростертого Гендельсона, он сказал с удивлением:

– Любой другой на его месте уже бы давно умер… Что поддерживает в нем жизнь, не знаю, но и этого мало… Перенесите его в мои покои. Я сделаю все, что смогу.

– Сделайте, – сказал я умоляюще. – Он… он хороший человек! Очень хороший… несмотря ни на что!

Снова паладин взглянул на меня остро и прицельно. Рыцари подхватили Гендельсона и понесли вслед за лекарем. Лекарь торопливо семенил, оглядывался, без нужды показывал ручками, куда идти и как нести.

Пожилой паладин сказал чуть мягче:

– Я герцог Веллингберг. Отца Антония, которого вы льстиво назвали святым, уже знаете… У меня к вам есть вопросы, сэр…

– Сэр Ричард, – ответил я с поклоном. – Ричард Длинные Руки к вашим услугам, сэр. Кстати, в моей земле знают, что святой Августин стал святым. Но в моей земле есть такая странность, мы иногда знаем, что случается в будущем. Жаль, что это бывает так редко… и не по нашему выбору.

Святой Августин смотрел на меня строго. Неземной свет его глаз пронизывал меня насквозь, лицо окаменело, он весь напрягся, даже отступил на шаг. Герцог Веллингберг непонимающе посмотрел на него, на меня, сказал:

– Вы доставили нам церковную реликвию, что, безусловно, укрепит Кернель. Возможно, даже сделает его несокрушимым. Значит, вы на стороне христианского воинства, хотя вид ваш и странен…

Я сказал поспешно:

– Рассматривайте это как… боевую маскировку. В таких доспехах, как у вас, да еще с красным крестом во всю спину и во всю грудь, мы недалеко бы ушли от Зорра.

Герцог кивнул, в глазах все еще оставалось сомнение, но он сказал ровным голосом:

– Вам покажут комнату, где можете отдохнуть. Обедаем мы все вместе в большой трапезной, вас позовут. К сожалению, время обеда уже миновало…

– Это ничего, – ответил я. – У меня осталось немного мяса в мешке.

– Сдайте на кухню, – велел он мягко. – У нас не принято… есть в уединении.

– Как скажете, – пробормотал я. – Но моему другу окажут всю помощь?

– Самую лучшую, – заверил герцог. – Ведь это он привез талисман, не так ли?

– Так, – ответил я и твердо посмотрел на него.

Он не отвел взгляда, всматривался, я чувствовал, как его пронизывающий взор в самом деле видит меня целиком со всеми грешками, мелочностью, страстишками и подловатостью, потом суровая улыбка тронула его губы.

– До свидания, сэр Ричард. Я удовлетворен. Если у отца Августина есть вопросы…

Священник с пылающими глазами отшатнулся.

– Нет, – сказал он. – Дорогой герцог, вы не понимаете… Даже я не понимаю, многое не понимаю!.. Но я не хочу об этом говорить и даже думать, дабы не впасть в грех ереси. У меня…

Со стен раздался долгий протяжный крик:

– Зарги!.. Зарги идут на приступ!.. С юга – драконы!

Герцог встрепенулся, словно стал выше ростом, вскрикнул громким голосом:

– На стены!.. К катапультам!.. Не дадим прорваться через врата!.. С нами теперь полная защита Кернеля. Мы, с Божьей помощью, выстоим!.. Отец Августин, поскорее отнесите Сердце Крепости на алтарь.

Сам он ринулся по лесенке на стену, прыгая через две ступеньки. Я оставил Черного Вихря посреди двора, побежал следом, на стене одетые в железо поверх кожаных доспехов воины разворачивали небольшую, но добротно сколоченную катапульту. Один коренастый воин с натугой принес, откинувшись назад всем корпусом и держа обеими руками, огромный круглый булыжник.

Герцог вскинул голову, крикнул:

– Быстрее! Уже идет прямо на нас!

Воин бухнул булыжник в широкую ложку. Второй выждал пару секунд, резко взмахнул рукой. Герцог ударил по колышку. Освобожденная балка с огромной скоростью распрямилась. Я услышал треск, катапульта подпрыгнула, заходила ходуном, еще пяток таких выстрелов – и развалится, хотя и бьет балкой не в дерево, там широкими ремнями привязана толстая подушка.

Дракон несся, растопырив крылья, чуть-чуть подрагивал ими, корректируя полет. Горящие дикой злобой глаза смотрели прямо в меня. Я содрогнулся, нащупал молот.

Внезапно дракон дернулся, изогнулся, крылья захлопали беспорядочно, судорожно. Я успел увидеть, как тонкое горло раздулось, словно он заглотнул исполинское яйцо, но проглотить не сумел. Крылья колотили вразнобой, дракона занесло, он резко пошел вниз.

Я не видел, где он упал под стеной, но земля вздрогнула, донесся глухой удар. Сразу трое подростков притащили огромные валуны, еще двое принесли гранитную глыбу вдвоем. Коренастый воин суетился, покрикивал.

Герцог сразу как будто помолодел, сказал в мою сторону со сдержанным ликованием:

– Ну как? Молодцы, ну, орлы!..

– Стрелки, – сказал я с огромным уважением. – Прямо в глотку! Это же надо так точно!.. Или просто повезло?

Но коренастый воин, слыша наши речи, отмахнулся с непосредственностью простолюдина, что не догадывается выжать из похвал материальную пользу. Глаза не отрывались от неба, где реяли драконы.