Ричард Длинные Руки – паладин Господа - Гай Орловский

– Ну как? – сказал я свирепо. – Теперь видишь, что я и есть Карающий Ангел, сволочь?.. Поживи таким, что ты задумал для другого!.. А потом я придумаю, чем тебя, гада…

С едкой горечью в сердце подошел к столу. Изуродованное тело Гендельсона, как распластанная рыба, заняло все столешницу. Пустая глазница зияет, подобно входу в глубокую темную пещеру. В надбровной дуге обнажилась кость, а остатки красного мяса свисают красными сосульками. Другой глаз закрыт, культяпка правой руки лежит на груди.

– Прости, – проговорил я со стеснением в сердце. – Я не мог даже представить, что в тебе силы и твердости больше, чем в тысяче рыцарей Зорра… И уж больше, чем во мне…

Я положил руку ему на лоб, надо уходить, а как прощаться, не знаю… под пальцами ощутилось тепло. То ли он только что умер и еще не успел застыть… Я поспешно приложил ухо к груди. Едва слышно и с большими перерывами что-то робко тукает, словно слабенький цыпленок пытается склевывать непосильно огромные для него зерна.

– Господи, – взмолился я, – только не дай ему умереть!.. Вот сейчас это совсем уже дурь…

Я схватил его на руки, не очень-то и похудел, страшно представить, сколько же весил вначале, вынес в коридор и примостил на седле. Черный Вихрь следил за моими руками внимательно, а потом посмотрел на меня с немым вопросом в глазах.

– Надо, – ответил я. – Теперь как ветер… в Кернель!

Он несся даже быстрее вихря, никто не успевал ухватиться за оружие. Мы пронеслись напрямик через весь второй лагерь, что перед руинами восточного города, сшибали с ног, опрокидывали, разбивали копытами черепа и грудные клетки. Я боялся метнуть молот, вдруг не догонит, а меч в моей руке так никого и не задел. Хотя пару раз руку сильно тряхнуло, но я не уверен, что зарги, а не стропила шатров. Тело Гендельсона лежало передо мной, свесившись единственной рукой и головой на одну сторону, ногами на другую. Я держал его одной рукой, но когда он начал сползать вниз, я торопливо убрал бесполезный меч и ухватился обеими руками.

Зарево увидел издали, а когда Кернель показался в поле зрения, над ним снова полыхал огонь. Драконы уже улетали, но по всей длинной стене поднималась черная кишащая масса. На вершине стены цепочкой люди отталкивают длинными шестами приставные лестницы.

Основной удар, как я увидел сразу, нацелен в ворота. Туда устремились едва не сотни людей с одним-единственным бревном в руках, но это бревно было огромное, длинное, так что его могли ухватить сотни рук, а торец окован железом.

На них, на бегущих, со стен сыпались стрелы, камни. Многие падали, но другие подхватывали бревно, не давая его уронить, все неслись в едином порыве, затем – страшный удар в ворота. Их отшвырнуло, но бревно не выронили, а, раскачивая под хриплый вой, начали мерно бить в ворота.

– Спасай, – взмолился я Черному Вихрю. – Ты же как-то промчался сюда так быстро?.. Мне нужно в крепость как можно быстрее!.. Но я не могу сейчас драться…

Он повернул длинную аристократическую голову, в его полыхающих глазах был укор. Я ответил умоляющим взором. Он вздохнул, помчался, ветер начал бить в лицо сильнее. Я ухватил одной рукой тело Гендельсона, другой обнял Черного Вихря за шею, копыта стучали все чаще.

Мы ворвались во вражеский лагерь. Черный Вихрь разметывал все, что попадалось на пути, своим непостижимо плотным телом, а потом мы понеслись через плотные ряды. Это напоминало, как если бы он мчался через густую траву…

Копыта стучали все чаще, а крики становились тоньше и тоньше. Затем барабанная дробь копыт оборвалась. Меня вжало в седло. Гендельсон застонал, изо рта потекла кровь. Ветер рвал ноздри, выворачивал веки. Я успел увидеть, как стремительно надвигается крепостная стена с десятками людей. Одни неутомимо отпихивают лестницы, что всего лишь отвлекающий маневр, другие стреляют торопливо, уже не прицельно, враг наступает тесной массой…

Я застыл в смертном страхе, ожидая страшный удар в стену, но снизу уже быстро летели навстречу каменные плиты двора. Послышались крики, люди разбегались. Копыта ударились о камни, выбив четыре снопа длинных шипящих искр. За спиной послышался треск, яростные крики, звон железа.

Ворота рухнули, а зарги, бросив бревно, лезли в пролом. Защитники рубились отважно, но, попирая раздробленные врата, вперед ломился трехметровый гигант в рогатом шлеме. Защитники пробовали закрываться щитами, он разбивал их огромным топором с такой легкостью, словно скорлупы лесных орехов. Его рубили мечами, в него с силой били копьями, но лезвия соскальзывали с выпуклых доспехов, не оставляя следа, острия копий со звоном отпрыгивали.

Он упорно пер вперед, озверевший, опьяненный победами. Я поспешно сорвал с пояса молот, швырнул. Гигант как раз заносил меч для нового страшного удара. Молот ударил его в переносицу, вмял забрало. Во все стороны брызнули красно-черные струи. Он покачнулся и завалился на спину, придавив грузным телом не меньше десятка соратников.

Защитники замка заорали победно. Я повернулся в седле, меня со всех сторон окружили острия копий. Я закричал:

– Есть здесь лекарь?.. Лекаря быстрее!

Со стены быстро спустился высокий, благородного вида сеньор с седыми волосами и седой бородой. За ним спешили пятеро прекрасно вооруженных рыцарей в дорогих доспехах. Я взглянул в их грозные, сияющие неземным светом лица, яростные и красивые, понял с душевным трепетом, что передо мной – паладины.

– Кто вы, сэр? – потребовал старший паладин резко. – Вы сразили фон Робертса, это очень опасный наш враг, но ваше появление… характерно только для нечистой силы!

Я вскрикнул:

– Да, а где ваш отец-настоятель?.. К нему срочное дело!

Паладин смотрел строго, бросил так же резко, не отрывая от меня испытующего взора:

– Позовите святейшего Августина. Как можно быстрее.

Я слез с коня и бережно снял Гендельсона. Рыцари хмуро смотрели на его изувеченное тело. Из ворот приземистого здания показалась группа спешащих людей в черных сутанах с низко надвинутыми на глаза капюшонами. Я торопливо вытащил талисман, вложил его в ладонь Гендельсона и сжал ему пальцы.

Во главе священников быстро шел очень худой человек. Сутану на нем трепал ветер, словно одета на крест, но из-под края капюшона на меня взглянуло бледное лицо с глазами, полными неземного света. Я не видел радужной оболочки, не видел зрачков, не видел даже глазных яблок, только чистый неземной свет из глазниц.

При виде меня священник переменился в лице, быстро-быстро перекрестился.

– Что за испытание нам?

Голос его был резкий, требовательный, неприятный, взыскующий. Я указал на Гендельсона.

– Отец… святой Августин, этот человек привез вам талисман, который усилит защиту Кернеля. Он сделал все, чтобы доставить его сюда… Так неужели вы не спасете ему жизнь?