Искупление (СИ) - Юлия Григорьева

— Флэй.

— Чего тебе, неугомонное таргарское чудовище? — проворчал с кресла сын Белой Рыси.

— Иди ко мне. Тут места на двоих достаточно, — ответила я, пропустив мимо ушей эпитет, которым меня так щедро наградил дикарь из Ледигьорда.

— Мне и тут удобно, — ответил он, вытягивая ноги.

— Флэйри, сын Годэла, что за глупое упрямство? — прохладно спросила я. — Немедленно заканчивай играть в благородство и ложись на кровать. Приставать не буду, обещаю.

— Нашла чем пугать, — усмехнулся мужчина, но с кресла встал.

— Быстро, — непререкаемым тоном велела я и снова легла, отвернувшись от него, но слушая приближающиеся шаги.

— А потом опять будет: «Твои ножны упираются мне в спину», — услышала я тихое ворчание и едва сдержала смех, вспоминая ночь в древнем храме.

Затем до меня донеслось шуршание одежды, и кровать, наконец, скрипнула, принимая его вес. Я снова закрыла глаза, но сон по-прежнему не шел. Вновь сев, я посмотрела на Флэя, скосившего на меня глаза.

— Флэй…

— Я так и знал, — с неожиданным удовлетворением произнес он. — Н-ну?

— Подвинься ко мне, пожалуйста, — попросила я. — Мне не уснуть.

— Тарганночка, твоя наглость не знает границ, — возмутился мужчина. — Ты меня сюда специально заманила?

— Да я заботилась о тебе! — возмутилась я. — Теперь о себе. Я бы сама подвинулась, но уже тут нагрела место.

Издав нечто нечленораздельное, Флэй закатил глаза, демонстративно вздохнул, но подвинулся.

— И обними, — попросила я, — как в лесу. Да, вот так.

И, удовлетворенно вздохнув, я снова закрыла глаза. Уже засыпая, я сонно вздохнула и спросила:

— Зачем тебе ножны в постели? Сними, пожалуйста.

— А это уже не ножны, — ядовито ответил мой дикарь и рывком встал с кровати.

Затем накинул куртку, натянул сапоги и взял со стола… ножны.

— Пройдусь, — буркнул он.

Я проводила его недоуменным взглядом, затем снова посмотрела на пустой уже стол и упала лицом в подушку, заходясь от истерического хохота.

— Арли, ваше сиятельство!

— Вижу, — Найяр пустил скакуна рысью.

Настроение было хуже некуда. Раздражение уже не покидало герцога Таргарского, и он все чаще срывался на наемников. Особенно доставалось следопытам. Вымотанные до предела воины уже начинали роптать, от чего приходилось делать привалы и давать им передышку. Убивало то, что разрыв между отрядом и беглецами увеличивался на глазах.

До Рейна отследить Грэира и Сафи удалось только чудом. Следопыты уже больше напоминали охотничьих собак. Зачастую на коленях, едва ли не уткнувшись носом в землю, они распутывали сложнейшие узоры следов. Герцог не зря имел в своей гвардии пятнадцать воинов, умевших читать следы. Эти наемники славились своим мастерством далеко за пределами своих родных земель. И, когда уставали одни, на их место вставали другие.

И все-таки на верный след их вывела случайность. Взбешенный промедлением Найяр, просто спросил случайного путника, не встречал ли он по дороге женщину в мужской одежде.

— Была, — кивнул мужчина. — С мужчиной. Красивая такая женщина.

А в Рейне их опять чуть не потеряли. И все потому, что Сафи переоделась. Это разозлило его сиятельство. Мужской костюм был подобен огню в темноте, выделяя ее среди всех, а теперь она слилась со многими путниками. И выяснили это только после того, как рейновская стража излазила весь город, допросили, чуть ли, не всех горожан поголовно. В результате отыскали лавку готовой одежды, где выяснили, что женщина в мужском костюме была, но вышла уже в женском.

На счастье Найяра, конная пара, за прошедшие полутора суток, выезжала только одна. Так что нужные ворота нашли быстро. За то время, пока его сиятельство нервничал, он успел сунуть нос в градоуправление, лично всыпать градоправителю тридцать плетей, допросить трех воров и одного подозреваемого в убийстве. Подозреваемый признаться не успел, душу богам отдал раньше.

— Хлипкий какой, — разочарованно буркнул герцог, отбрасывая раскаленные клещи.

А вскоре его нашли первые сведения о Фрэне Грэире. Найяр долго держал в руках миниатюрный портрет, на котором был изображен худой, болезненного вида блондин с привычными для жителей Таргара светлыми глазами.

— Кто? — без особого интереса спросил его сиятельство.

— Фрэн Грэир, — ответил ему гонец. — Настоящий.

Вернув миниатюру, герцог взял бумаги и уже с большим интересом вчитался в донесение, узнавая всю подноготную настоящего тарга Грэира. А вот личность усыновленного им мужчины пока так и оставалась покрыта мраком тайны. Кто, откуда, настоящее имя… По имени, указанном в документе, где Грэир признавал его своим сыном и наследником, ничего не нашли, словно это был призрак с выдуманным именем. Зато планы нынешнего Грэира настораживали. Он уже успел и передать все имущество одному из пятиюродных племянников своего приемного отца, и тот вскоре должен был принять этот дар. Но рассвирепел Найяр, когда увидел дату передачи имущественных прав, это произошло сразу после казни Тигана.

— Все учел, все спланировал, тварь, — недобро усмехнулся герцог. И уже в который раз воскликнул. — Кто он такой, бесы его задери?!

Бумаги разлетелись, брошенные рукой его сиятельства. Гонец ожидал приказаний.

— Пусть землю роют, но найдут мне его прошлое, — рявкнул Найяр, взлетая в седло.

И отряд вновь помчался за хвостом призрака. Герцог вызвал в памяти образ своего спасителя. Практически с него ростом, но более широкий в кости, непривычно для Таргара темноглазый. Черные волосы так же в этих землях встречались не очень часто, что не являлось показателем иноземности. Возможно, кто-то из родителей осел в Таргаре. Но среди знати таких точно не было, по крайней мере, среди известных фамилий.

Герцог шумно выдохнул и прикрыл глаза, стараясь успокоиться и погрузиться в воспоминания того дня, когда познакомился с Фрэном Грэиром. Что-то там было… что-то, что привлекло внимание его сиятельства, но стерлось из памяти за незначительностью. Но теперь эта незначительность волновала Найяра больше, чем сведения, получение час назад. Он поднял руку, и всадники за его спиной остановились. Герцог спешился и махнул своим людям рукой. Дождавшись, пока они присоединяться к нему, вытащил меч.

— Пятеро с мечами ко мне.

Наемники переглянулись. Этот метод им был хорошо знаком. Пятеро воинов вытащили мечи и подошли к нему, ожидая приказа нападать. Так герцог поступал, когда эмоции мешали думать. Выматывая себя до изнеможения, фехтуя на грани ранений и увечий, он убирал агрессию, освобождал разум.