Марш Обреченных. Финал - Вадим Климовской

И вновь Мальра нашла слова поддержки, слова утешений и слова надежды. Вера! Вера, что со временем свершится возрождение, что со временем произойдет возрождение храма Хизельмаш, ибо живы Марек, Ежник, Варкесс, Кинди и Ласка. Ибо у него, у Войчека, есть верные товарищи и друзья — сильфиды. За что мастер благодарно и искренне радовался в душе. Хорошо, что он без поддержки не останется. А новые стены для храма они найдут, было бы желание.

И о чудо, Войчек словно воскрес, заново родился! Его "убитое" состояние потихоньку сменилось оживлением и предвкушенным настроением, в душе затеплилась и зародилась надежда, что еще не все потеряно, а события обратимы в лучшую сторону. Войчек лелеял скользкие планы о том, что на осколках молодняка и новой, древней крови (крыланов) он под руководством Мальры и того же Рихтора, сможет возродить, казалось бы, навеки утраченное — мастерство Хизельмаша.

Огонь кипел и бушевал, разгорался и начинал пламенеть, пока… пока на третий день тяжких карабканий, они не добрались до южного хребта Откосых гор. Невысокие, приплюснутые вершины, через которые путники надеялись беспрепятственно перебраться в долину Необжитых земель.

Влажный прохладный ветер трепал ихние плащи, а со стороны Воронова Ущелья и скалы Хизельмаш тянуло острой опасностью и неизвестностью. Так могла смердеть только магия и разлагающиеся трупы. Так смердела пропасть преисподней и жерло ада, — серой, пеплом и приторным запахом заклинаний. Ужасный смрад и Войчек на гребне хребта воистину постигнул, какая смертоносная бездна поглотила родные места — проклятие. Проклятие и пророчества Оракула, сгинувшего навеки в Ущелье.

Они обступили его за спиной, пристально вглядываясь в розово-красные зарницы и оранжево-темные отсветы — это играла и клокотала магия, вырвавшаяся из артефактной Имрана Брамта. Поглотившая целый район. Белесый пар опускался сверху маревом, как бы пряча рукотворный катаклизм от посторонних глаз.

Войчек долго стоял на невысокой гряде, любуясь на деяние своих рук, легкий толчок коснулся его плеча, Рихтор или Мальра?

— Оставьте меня одного! — жестко попросил он.

И ему повиновались. Все без исключения!

Когда шаги и шорох крыльев за спиной затихли, он медленно опустился на камни, обхватив голову руками, тяжесть фамильного меча придавила плечи. Реликвии сдавили другое плечо.

Он тихо заплакал, прощаясь с родными стенами. Прощаясь со старейшинами, мастеровыми, подмастерьем и учениками.

И прощаясь, конечно же, навсегда с дружищем Хесамом. Воеводой Хесамом…

На шестой день пути, когда полоса Откосых гор превратилась в размытое пятно за спинами путников, они вышли к руинам.

Необжитые земли встретили их жарко, но с прохладным радушием, никто не спешил им оказывать помощь и никто не предложил им ночлега. Взамен жаркое, палящее солнце днем и прохладные, даже ветряные ночи. Земля, высохшей под ветрами почвы, колючих бурьянов и прытких, до невозможности животных. Здесь было абсолютно по-другому, чем в северном регионе юга. Чтобы выжить в этом крае необходимо немалое везение и сноровку. Подмастерье усвоило эти истины впервые же дни, когда с трудом отбили притязания волков, а ночью шакалов. Нечисть здесь обитала хитрая, но редкая. Войчек изредка наблюдал следы гигантских ящеров, и еще реже присутствие самих тварей. Кроме шакалов и волков по дороге им никто не встретился. Поэтому полоса жиденького чахлого леска, высохшего и жалкого на вид, да руин — были первыми событиями за целую седмицу.

Возможно, если бы путники натолкнулись на развалины утром или днем, то отважились бы разведать их сейчас же, но ближе к позднему вечеру, в сумерках, ни храмовники, ни сильфиды не захотели рисковать и ломиться в заброшенный кем-то очаг. Решили дождаться утра и уже потом, штурмовать безлюдные с виду стены.

В ту ночь Войчек настолько устал, что помимо воли отключился самым первым, наверное, скитания по Необжитым землям утомили его доупадку, и организм моментально затребовал отдыха. Первыми на часах стояли Варкесс и ласка в паре со сильфидами Визом и Рубхом. Их отряд с детьми-крыланами и стариками насчитывал до трех сотен душ. Войчек поэтому поводу все время боялся, что их бегство растянется на долгие мили и месяца, за которое, сначала отстанут слабые и изможденные, а потом черед придет и остальных, но Мальра как сотню раз до этого, так и тотчас, успокоила мнительного мастера в обратном, и доказала что крылатый народец более вынослив, чем люди. Войчек остался при своем мнении, но доказательства не заставили себя долго ждать, он первым измотался и обессилел, чем старики и детишки крыланов, что всенепременно подняло всплеск смеха и веселья.

На следующее утро на лагерь налетели порывы легкого свежего ветерка, Войчеку снился храм и служба, его сновидениям не было б и концу и края, если бы не помеха — слабое щекотание за нос вывело его в полудрему. Войчек слабо отмахнулся. Через пару секунд щекотание вновь возобновилось, он продрал сонные глаза и мгновенно увидел перед собой довольные, улыбающиеся физиономии сильфид: Рихтора, Хомка и Люшана, остальных он не знал. Еще шестеро сильфид кутались в миниатюрные комбинезоны. Крылья крыланов тихо рассекали воздух. Войчек огляделся по сторонам, все спали, будили его, значит в разведку.

— Бери подмастерье!.. Кого, считаешь нужным, и следуйте за нами! Мы ждем на границе лагеря, давай!

Рихтор с бойцами скользнули в полумрак, над горизонтом вставала красная заря, рассвет приближался, а Войчек чувствовал себя разбитым и сонным. Паршивое состояние, тем более для разведки. Но с кем не поспоришь, так это с сильфидами, особенно с Рихтором.

Кого ж взять с собою в патруль? Войчек на миг задумался, собирая нужные вещи: воду и кое-какую еду, затем засунул за пояс ятаган Хесама. Оставил на попечение Ежника фамильный меч — подсунув клинок под плащ и голову храмовника, не доверив подмастерью только сумку с реликвиями — это священно и дорого! Он в ответе за судьбу и возрождение храма. Тогда мастер разбудил Варкесса и Ласку, они после смены караула успели отдохнуть и выспаться.

Под встающее палящее солнце на горизонте: Войчек, Варкесс, Ласка, Рихтор, Хомк, Люшан и шестеро воинов-сильфид отправились к руинам, чтобы щепетильно обследовать покосившиеся со временем строения, и определить, могут ли они временно приютить их немалую компанию?

Солнце не успело еще взойти на небосклоне, а жара и духота с настырностью потеснила ночную прохладу, обдавая карабкающиеся фигуры храмовников и сильфид волнами жара. Войчек вспомнил не долгое путешествие по югу, в Губернии Лафим, вежливый, но поспешный прием в столице госпожи Илены Альвинской, скромный с трудом сказать, гостеприимный банкет и быстрое прощание. Он еще тогда поразился, как отстранено бывшая супруга герцога Альвинского встретила свою собственную дочь и, как отчуждено на них обращала внимание, и еще отчужденней взирали советники, лихачи-затейники. Он попытался испросить у Матеуса, старшего мастера, в чем их вина, и чем они навлекли к себе столь открытое презрение, на что Матеус хмыкнул и тайно рекомендовал своему другу и сослуживцу не забивать башку всякой чепухой. Политика! Тогда их мысли думали о другом, и жара казалась мелочным пустяком, сейчас, когда ожидаешь неизвестного и опасного со всех сторон, противен писк назойливого комара или шевеление паука среди камней. Настораживаешься от любого шороха!