Я вам любви не обещаю (СИ) - Юлия Леонова

Вера робко опустилась на скамью рядом с ней. Не спрашивая разрешения, женщина, похожая на цыганку, взяла в руки ладонь княгини и повернула её к свету, пробивающемуся в камеру сквозь небольшое зарешёченное оконце под самым потолком. Долго вглядываясь в хитросплетение линий на ладони молодой женщины, она вздохнула и пристальным взглядом уставилась в глаза Верочки:

- Тот, кто мужа вашего на тот свет спровадил, сам скоро в казённом доме окажется.

- Ты цыганка? – осмелилась спросить Вера.

- Шукар, - кивнула её собеседница, назвав своё имя.

- А что ещё ты видишь? – спросила княгиня, не в силах сдержать любопытства.

Не то, чтобы Вера поверила ей, но в этих стенах, даже нежданное гадание, могло подарить надежду на благополучный исход.

- Сын у вас будет, - нахмурилась Шукар, - более ничего не скажу, не спрашивайте, - отвернулась она.

Неожиданное заступничество цыганки оказалось, как нельзя кстати. Никто более не осмелился беспокоить Веру. Арестантки вернулись к своим делам, перестав таращиться на вновь прибывшую. Постепенно из разговоров женщин между собой Верочка успела понять, что рябая Алевтина оказалась проституткой, обокравшей своего клиента, Шукар, которую в камере называли Шурой, на русский манер, - певицей из цыганского хора, зарезавшей во время хмельной пирушки гвардейского офицера, пожелавшего удовлетворить вспыхнувшую страсть к цыганке, не спросив её на то согласия. Каждая из них имела свою собственную исковерканную судьбу, но роднило их всех одно – именно мужчины в той или иной степени сыграли роковую роль в жизни этих женщин.

Ночью Вера уснуть так и не смогла. Где-то совсем рядом скреблись крысы, кто-то вздыхал и ворочался, кто-то давил глухие рыдания в сгибе локтя, сетуя на горемычную судьбу, кто-то напротив громко сопел во сне.

Наутро её повели на допрос. Бессонная ночь, пустой желудок, поскольку к тюремной пище притронуться она так и не смогла, никак не способствовали хорошему самочувствию. Оказавшись в тесной комнатушке, где кроме стола и двух стульев более ничего не было, Вера тяжело опустилась на стул и положила голову на руки. Вскоре дверь открылась, и в помещение вошёл молодой человек в форме жандарма. Высокий темноволосый с щегольскими тёмными усами, он чем-то напомнил ей Георгия. Его безразличный холодный взгляд скользнул по арестантке, отодвинув стул, он присел напротив и разложил на столе бумаги, которые доставили вместе с обвиняемой из Пятигорска. То был протокол допроса и свидетельские показания доктора Куницына, составленные становым приставом. По всем правилам дело должны были передать следователю, но становой пристав в Пятигорске допустил некоторую небрежность в оформлении бумаг, которую требовалось срочно устранить. Дабы не бросать тень на представителя жандармского корпуса, принявшего участие в этом деле, исправить оплошность взялся его петербургский коллега. Прежде, чем дело попадёт в руки следователя к нему надобно присовокупить признание обвиняемой. Расследование, проведённое на месте, дало ряд косвенных улик, но их будет недостаточно для вынесения обвинительного приговора.

- Вера Николавна, - сложив руки на столе, взглянул он на измученную молодую женщину, - зря вы упорствуете, отрицая свою вину. Все обстоятельства против вас. Доказательств вполне довольно.

- Коли вам довольно того, что есть, к чему вам моё признание? - вздохнула Вера, поднимая голову и глядя в глаза жандарму.

- Отрицая свою вину, вы лишь усугубляете своё положение, - недовольно заметил он.

- Я не убивала своего мужа, - отчеканивая каждое слово, твёрдо произнесла Верочка.

- Госпожа княгиня, коли вы думаете, что ваша принадлежность к дворянскому сословию способна каким-либо образом повлиять на закон, то вынужден вас огорчить. Это отнюдь не так, перед законом все равны, потому советую вам перестать запираться, - раздражённо произнёс жандарм.

- Я ничего вам более не скажу, - поджала губы Вера.

- Уведите! – поднялся он из-за стола и, бросив на неё тяжёлый пристальный взгляд, удалился.

Тюремный надзиратель, ухватив Веру за руку повыше локтя, вытащил её в коридор и повёл в камеру. Распахнув двери в каземат, он втолкнул её в тесное помещение. Это была совсем не та камера, что она покинула около часа назад. Кроме Веры здесь никого не было. Оставшись одна, madame Одинцова присела на лавку, что являлась единственным предметом обстановки. Прислонившись затылком к стене, Вера закрыла глаза: «Где же, Жорж? Отчего нет никаких вестей от него?» Минуло два дня её заточения, и с каждым мгновением надежда на то, что Георгию удастся вытащить её из застенков, таяла, как снег весной под жаркими лучами солнца. Верочка задремала. Очнулась она от скрежета дверных запоров. В камере было темно. Ей казалось, что она спала от силы полчаса, но на самом деле, на столицу успели опуститься густые зимние сумерки.

Вошёл тюремный надзиратель и, поставив на пол керосиновый фонарь, шагнул к молодой женщине. Глядя в его ухмыляющееся лицо, Вера отодвинулась в самый угол. Намерения его были столь очевидны, что ей сделалось дурно от страха.

Протянув руку с грязными чёрными ногтями, он коснулся её щеки, поддержал в руках льняной локон.

- Ишь ты какая гладкая, давно тут таких не было, - ухватив её за руку, потянул он женщину со скамьи.

- Убирайтесь! Оставьте меня! – отбивалась, как могла, от него Верочка.

Тюремщик попытался стащить с её плеч платье, послышался треск материи, и оно поползло по швам. Вера отворачивалась от зловонного дыхания мужчины, что пытался опрокинуть её на пол и задрать юбку. Завизжав от отчаяния, она вцепилась ногтями ему в щёку, что-то липкое и тёплое потекло по её пальцам. Глухо вскрикнув, надзиратель выпустил из рук свою жертву и схватился ладонью за рану на лице.

- Кошка дикая, - наотмашь ударил он её.

В голове зазвенело, и, пытаясь ухватиться руками за стену, Вера осела на пол. Очнулась она от того, что кто-то приложил к лицу что-то мокрое и холодное. Со стоном открыв глаза, она разглядела в ночном сумраке тёмные глаза Шукар.

- Очнулись, - прошептала цыганка. – Вот и славно.

Тупая ноющая боль внизу живота, синяки на тонких запястьях, разорванная нижняя рубашка, свидетельствовали о том, что тюремный надзиратель всё же довершил начатое, воспользовавшись бессознательным состоянием арестантки. Вера тихо заплакала.

- Ну, будет, будет. Всё позади, - принялась успокаивать её Шукар.

***

На следующий день после разговора с Дашковым, Георгий, как и намеревался, отправился к поверенному покойной княгини Уваровой. Господин Ивлев его визиту, казалось, совсем не удивился. Предложив графу присесть, он заговорил первым.