Трое в лодке (не считая собаки) - Джером Клапка Джером

множество маленьких лодчонок, которые все время сновали вокруг нашего баркаса. Чтобы не утопить их, нам то и дело приходилось замедлять ход и останавливаться. It is really most annoying, the manner in which these rowing boats get in the way of one's launch up the river; something ought to done to stop it. У этих весельных лодок пренеприятная привычка путаться на реке перед паровыми баркасами. Против них необходимо принять какие-то меры. And they are so confoundedly impertinent, too, over it. И они к тому же еще такие нахальные, эти лодки. You can whistle till you nearly burst your boiler before they will trouble themselves to hurry. Чтобы они соблаговолили поторопиться, приходится так свистеть, что котел чуть не лопается. I would have one or two of them run down now and then, if I had my way, just to teach them all a lesson. Будь на то моя воля, я бы время от времени топил парочку лодок, чтобы хорошенько их проучить. The river becomes very lovely from a little above Reading. Выше Рэдинга река становится очень приятной. The railway rather spoils it near Tilehurst, but from Mapledurham up to Streatley it is glorious. У Тайлхерста ее несколько портит железная дорога, но от Мэплдерхэма до Стритли вид прямо великолепный. A little above Mapledurham lock you pass Hardwick House, where Charles I. played bowls. Несколько выше шлюза стоит Хардвик-Хаус, где Карл Первый играл в шары. The neighbourhood of Pangbourne, where the quaint little Swan Inn stands, must be as familiar to the habitues of the Art Exhibitions as it is to its own inhabitants. Окрестности Пэнгборна, где находится прелестная гостиница "Лебедь", вероятно столь же хорошо знакомы завсегдатаям картинных выставок, как и обитателям этой местности. My friends' launch cast us loose just below the grotto, and then Harris wanted to make out that it was my turn to pull. Мы отцепились от баркаса моих знакомых, немного не доезжая грота, и Гаррис принялся доказывать, что теперь моя очередь грести. This seemed to me most unreasonable. Это показалось мне совершенно необоснованным. It had been arranged in the morning that I should bring the boat up to three miles above Reading. Утром мы условились, что я проведу лодку на три мили выше Рэдинга. Well, here we were, ten miles above Reading! Но ведь теперь мы были выше Рэдинга на десять миль! Surely it was now their turn again. Конечно, грести надо было опять Г аррису и Джорджу. I could not get either George or Harris to see the matter in its proper light, however; so, to save argument, I took the sculls. Однако я не мог склонить ни того, ни другого к своей точке зрения и, чтобы не спорить напрасно, взялся за весла. I had not been pulling for more than a minute or so, when George noticed something black floating on the water, and we drew up to it. Не успел я проработать и минуту, как мы увидели на реке какой-то черный предмет и приблизились к нему. George leant over, as we neared it, and laid hold of it. And then he drew back with a cry, and a blanched face. Джордж наклонился и схватил этот предмет, но тотчас же с криком отшатнулся, бледный как полотно. It was the dead body of a woman. Это было тело мертвой женщины. It lay very lightly on the water, and the face was sweet and calm. Оно легко плыло по воде, и лицо утопленницы было кротко и спокойно. It was not a beautiful face; it was too prematurely aged-looking, too thin and drawn, to be that; but it was a gentle, lovable face, in spite of its stamp of pinch and poverty, and upon it was that look of restful peace that comes to the faces of the sick sometimes when at last the pain has left them. Его нельзя было назвать красивым, это лицо. Оно преждевременно состарилось, высохло и исхудало. Но это было милое и приятное лицо, несмотря на следы нужды и бедности, и на нем лежал отпечаток безмятежного спокойствия, которое мы часто видим на лице больных, когда их страданья, наконец, прекращаются. Fortunately for us-we having no desire to be kept hanging about coroners' courts-some men on the bank had seen the body too, and now took charge of it from us. На наше счастье, — нам вовсе не хотелось таскаться по судам и следователям, — какие-то люди на берегу тоже заметили утопленницу и взяли на себя заботу о ней. We found out the woman's story afterwards. Впоследствии мы узнали историю этой женщины. Of course it was the old, old vulgar tragedy. Разумеется, это была обыкновенная, пошлая трагедия. She had loved and been deceived-or had deceived herself. Она любила и была обманута или сама обманулась. Anyhow, she had sinned-some of us do now and then-and her family and friends, naturally shocked and indignant, had closed their doors against her. Так или иначе, она согрешила — это со многими из нас случается, — и ее знакомые и родные, охваченные справедливым негодованием, захлопнули перед ней двери своих домов. Left to fight the world alone, with the millstone of her shame around her neck, she had sunk ever lower and lower. Вынужденная бороться с судьбой одна, неся на шее ярмо своего позора, она опускалась все ниже и ниже. For a while she had kept both herself and the child on the twelve shillings a week that twelve hours' drudgery a day procured her, paying six shillings out of